Вирус за решеткой: о чем кричат арестанты и молчат тюремщики

Арестанты с симптомами пневмонии в СИЗО, отсутствие врачей, лекарств, тестов и этапирование больных — такие тревожные новости о положении заключенных в условиях распространения коронавируса в России получают правозащитники. Они уверены, что руководство столичного УФСИН умалчивает об истинном масштабе проблем, с которыми столкнулась пенитенциарная система, и что закрытость это системы может привести к трагическим последствиям.

О том, что сообщают заключенные о ситуации в следственных изолятора Москвы, ПАСМИ рассказал Денис Набиуллин — директор благотворительного фонда помощи лицам, находящимся в местах принудительного содержания.

Он один из немногих правозащитников, которые знают о проблемах своих подопечных на личном примере. В 2017 году член столичной ОНК сам попал в СИЗО № 1 ФСИН Росиии по обвинению в мошенничестве в крупном размере с использованием своего положения в общественной комиссии. Активист считает уголовное преследование провокацией со стороны правоохранительных органов.

После пребывания в изоляторе Набиуллин рассказал ПАСМИ, как федеральная служба исполнения наказаний осваивает бюджетные средства на некачественном питании арестантов и 700-процентных накрутках на тюремное меню из «ресторанного» прайс-листа московских изоляторов.

Сейчас Денис Набиуллин возглавляет фонд помощи заключенным, а также является членом правления «Комитета за гражданские права», председатель которого Андрей Бабушкин входит в Совет по вопросам гражданского общества и правам человека при президенте Владимире Путине.

В интервью ПАСМИ правозащитник заявляет о серьезной опасности распространения коронавируса и других инфекций в СИЗО и призывает руководство ФСИН к открытости.

На выход без вещей

«Даже в обычных условиях в России очень тяжело защищать лиц, которые находятся в местах принудительного содержания. Доступ к ним максимально закрыт — обращения самих осужденных зачастую не отправляются в надзорные органы, а обращения наблюдателей во ФСИН, Генпрокуратуру и другие структуры спускаются до того органа, на который вы жалуетесь. Результат очевиден. В условиях распространения коронавируса ситуация стала еще более тяжелой.

31 марта начальник УФСИН по Москве Сергей Мороз прекратил прием новых осужденных и полностью блокировал перемещение тех, кто уже находился в СИЗО. В тот же день сотрудники изоляторов перешли на казарменный режим — они не будут покидать место работы в течение двух недель. Ограничить доступ новых людей в изоляторы — разумная мера в период распространения инфекции, но в итоге произошел некий казус.

Дело в том, что арестанты, которые утром 31 марта были вывезены в суды (а это от 500 до 1000 человек в день), не смогли вернуться назад, потому что СИЗО заблокировали. При этом у заключенных в изоляторах остались личные вещи и продукты питания. Конвою пришлось взять их «на баланс» и везти в ИВС, которые подчиняются МВД и не приспособлены под такое большое количество людей.

Вот как рассказывает о злоключениях своего мужа, оказавшегося в ИВС без самого необходимого Зульфия Саркисян: «Нас вывезли в четверг 26 марта в ИВС для продления стражи, никаких вещей и еды муж не взял, так как было тепло. Выехал в футболке, пиджаке и джинсах, а сейчас на улице зима. СИЗО выпустило, а обратно не принимает! За пару дней до выезда была сделана продуктовая передача 30 кг, плюс посылка с медикаментами и продуктами на 18 кг лежит в СИЗО, а теперь передачи закрыты».

Одинокая Фемида

С 19 марта Верховный суд своим постановлением рекомендовал столичным судам отложить рассмотрение всех дел, кроме не терпящих отлагательства, в том числе вопросов об избрании и продлении меры пресечения. Также с этой даты на судебные заседания перестали допускать тех, кто не является участниками процесса. При этом в суды пускают только тех адвокатов, которые уже были в деле. То есть все новые адвокаты, которые заключили соглашения с родственниками и получили ордеры, в процессах участвовать не могут.

Они должны быть в курсе:
— директор ФСИН России Александр Калашников
— председатель Верховного суда РФ Вячеслав Лебедев
— генпрокурор Игорь Краснов
— глава оперативного штаба по борьбе с коронавирусом Сергей Собянин

Иногда дело доходило до абсурда, как в случае с уже упомянутым супругом Зульфии Саркисян. Вот как она описала происходящее: «Сейчас в Мособлсуде идёт продление стражи у мужа на месяц, удалили следователя из зала суда, так как он больной пришёл в суд, сделали дезинфекцию зала и снова начали заседание о продлении, но уже без мужа (его не подняли со сборки) и без следователя».

31 марта московским судам было разрешено рассматривать вопросы о продлении меры пресечения без участия обвиняемых, но при обязательном присутствии адвоката. Но и здесь не обошлось без некоторого лукавства.

Официальный представитель Мосгорсуда сослалась на часть 13 статьи 109 УПК РФ, которая предусматривает рассмотрение ходатайства о продлении срока содержания обвиняемого под стражей в его отсутствие в случае «иных обстоятельств, исключающих возможность его доставления в суд».

При этом игнорируются постановление Пленума Верховного суда, в котором содержатся пояснения к этой статье, а там четко прописано, что под иными обстоятельствами подразумевается «болезнь обвиняемого, стихийные бедствия, плохие метеоусловия, карантин в месте содержания под стражей».

Казалось бы последняя позиция вполне подходит, ведь СИЗО закрыты, но только карантин в изоляторах никто не объявлял — в официальном сообщении УФСИН по Москве говорится лишь о введении «режима особых условий».

Безвыходная ситуация

Теперь о самоизоляции. В шестом СИЗО Москвы, например, есть камеры, где содержится по 40 человек, а в пятом СИЗО Санкт-Петербурга и Ленинградской области доходит до 100 человек в камере. Люди выезжали на суды, где могли быть слушатели, общались с адвокатами, они могли заболеть, а инкубационный период в две недели еще не прошел, и сейчас они могут заразить других.

Представьте: сидит в камере 100 человек, самоизоляция там невозможна, масок нет, из своих вещей маски изготовить нельзя, потому что по правилам внутреннего распорядка СИЗО нельзя портить собственные вещи, обмениваться ими и передавать другим. Кроме того, согласно 103 ФЗ и 189 приказу Минюста, в камере не может храниться лекарственных средств больше, чем на сутки. На изолятор приходится по 2-3 медицинских работника и обойти 300-400 камер они не в состоянии. А ведь помимо потенциального коронавируса у этих людей есть другие заболевания.

Уж сейчас заключенные передают своим родственникам, что в камерах находятся, как минимум, по 2-3 человека с недомоганием. У некоторых симптомы, характерные для коронавируса. Если диагноз подтвердится, мы получим принцип домино и переболеют все, но руководство ФСИН эту информацию скроет.

Тесты на коронавирус, о которых говорила глава Роспотребнадзора Анна Попова, пока никому не делали, и мне сложно представить, как они это организуют — только в «Матросской тишине», откуда приходят сигналы о вспышке пневмонии, содержится около двух тысяч человек.

ФСИН 2 апреля назвала сообщения о массовом заболевании пневмонией ложью, но сообщения из СИЗО позволяют в этом усомниться. Вот какое письмо пришло мне из «Матроски» 3 апреля: «Камера на 15 человек, есть человек с температурой 38, есть кто кашляет и чихает, за последние 4 дня, сегодня первый раз приходила фельдшер, записала в тетрадку у кого температура и на просьбу дать лекарств от кашля сказала, что лекарств нет. Вообще по ощущениям, в СИЗО есть только одна фельдшер Катерина. Те лекарства, что передавали раньше с воли теперь не принимают».

Из 12 СИЗО в Зеленограде мне сообщали, что посещения врача люди ждут по 1-2 дня. Еще одна общая проблема — доставка медпрепаратов. Единственные лекарства, которые сейчас еще получают в СИЗО — это препараты от ВИЧ, так как они были запланированы и закуплены ранее. Все посылки лежат на складе, и их не поднимают.

А вот, что написали из «Матросской тишины» о санитарной обработке помещений: «Сегодня видели как хозотряд моет перила и лестничный пролёт, до этого никто ничем не обрабатывал. Камеры тоже ничем не обрабатывают. ЗаМОРОЗка. В колониях два раза в день барак обрабатывают каким-то мыльным раствором».

С кашлем по этапу

В колонии многих арестантов отправляют больными, доказать ничего нельзя, потому что на руки им выдают справки с печатью и подписью «Годен к этапу». Вот отрывок из письма Лейлы — супруги одного из осужденных, находящегося в 12-м СИЗО: «Я хотела узнать, они имеют право сейчас на этап отправлять?! Когда в стране вот такое творится. Сегодня отправили 19 человек. Половина — больные».

Кроме того, сразу из нескольких московских СИЗО поступают сведения о каких-то странных перевозках людей по 150-200 человек. Причем, перевозят именно «второходов» — людей, которые попадают в СИЗО уже не в первый раз. По некоторым сведениям, их сейчас свозят в Ногинск.

Оставайтесь дома

Сейчас часть правозащитников говорит о том, что некоторых заключенных, с учетом пандемии, надо отпустить домой. С просьбой выпустить из под ареста всех предпринимателей к генпрокурору Игорю Краснову обратился бизнес-омбусмен Борис Титов. Я вам даже больше скажу, на это предложение положительно смотрят и сотрудники ФСИН, и представители следственных органов. Но нет такого закона, который бы позволил это сделать.

Единственный законный способ отпустить — это Указ президента. Но, опять же, нужно указать, какую категорию отпустить. В Москве около 10 тыс. человек находится в СИЗО, 35% — это легендарная 159 статья УК «Мошенничество», по которой закрывают большинство бизнесменов. Представляете, какое это огромное количество людей? Если отпустить всю 159-ю, то нужно отпустить треть СИЗО, а это невозможно.

Таким образом, сейчас остается только ждать, когда вирус пойдет на спад и потом подсчитывать потери».

Если у вас есть информация о коррупцонных нарушениях сотрудников ФСИН и других силовых структур — пишите в рубрику ПАСМИ «Сообщить о коррупции».