Генерал ФСБ — повелитель «басманной» миледи и поклонник Гарика Махачкалы

Кто руководит действиями судьи Басманного суда Москвы Ленской? Как основатель подольской ОПГ Лалакин согласовывает кандидатов в депутаты Госдумы и за что его ценит глава управления администрации Кремля Ярин? Почему генерал ФСБ Ткачев не мог спасти своих друзей — следователей Дрыманова, Ламонова и Максименко, но отстоял их коллегу Денисова? О чем беседовали Ткачев, губернатор Воробьев и Гарик Махачкала в ресторане на Рублевке? Об этом и о многом другом — в новом письме экс-главы Серпуховского района из СИЗО «Лефортово».

12 ноября 2018. 8 ноября меня в очередной раз вывезли в Басманный суд, как всегда, не сообщив даже тему судебного заседания. Я знал, что должно быть рассмотрение дела, отмененного Мосгорсудом по аресту счетов в банке ВТБ, где лежало 100 рублей. Теоретически могло быть и продление ареста, но меня не известили. Я подумал, это знак, указывающий на то, что такого важного судебного заседания с нарушениями не сделают. Ошибался. Когда я заходил в зал и увидел табличку «Судья Ленская», то мне сразу стало нехорошо. Она ведет дело у Дмитрия Михальченко, ей поручают самые беспредельные процессы от ФСБ. Когда Елена Анатольевна Ленская еще работала в следствии МВД, то уже тогда была в прочном контакте с ФСБ, и ставилась ими на расследование «нужных» уголовных дел. Эта стройная, молодая и довольно привлекательная женщина полностью подходит под типаж Миледи из «Трех мушкетеров» Дюма. Только вместо кардинала Ришелье ее «повелитель» — Иван Иванович Ткачев, а не «добрая королева» Ирина Вырышева, ее истинный руководитель как председатель Басманного суда.

Именно ФСБ и перенаправило эту «способную» работницу из МВД в судейский корпус своего родного Басманного суда. Уверен, что она полностью оправдала доверие «конторы» и по окончании заседания наверняка позвонила и отчиталась, как ловко она обломала Шестуна, заткнув ему рот, вдобавок удалив его из зала с семью мордоворотами, разорвав этому обидчику повелителя все руки в кровь наручниками. Будет знать… Уж я-то слышал, как Ткачев разговаривает с судьями, неоднократно был свидетелем таких наставительных бесед.

После первого заседания об аресте ста рублей на счетах ВТБ я попросил судью предоставить зал побольше, так как пришло много журналистов, родственников, сторонников, но мне, конечно, в грубой форме было отказано.

Вышел мужчина в зелено-черной одежде и перед началом заседания начал кричать на ту часть аудитории, которая втиснулась в этот маленький зал. Думаю, что не более тридцати человек смогли поместиться на основном заседании по продлению ареста. Вероятно, кричал старший пристав, он так резко нападал на слушателей, что мне это напомнило «Лефортово», или «Гуантанамо», где в такой же форме предупреждают арестантов, что два шага влево или вправо — и немедленный расстрел на месте.
Начало не предвещало ничего хорошего, поэтому в начале заседания я потребовал отвод судье Ленской из-за столь одиозного старта. Конечно, она его не удовлетворила.

Первому дали слово следователю Роману Видюкову, которого я увидел впервые за пять месяцев содержания под стражей. Да-да, это общая практика сейчас закрывать людей и начинать «работу» через полгода или год. У следователей лежит множество таких дел, и они при докладе начальству убедительно доказывают этим количеством свою занятость. Как обычно, следователь процитировал УПК, не придумывая ничего нового: «Шестун может продолжить заниматься преступной деятельностью либо скрыться, оказать давление на свидетелей либо уничтожить доказательства», подтвердив это показаниями Алексея Попова и Сергея Сметанкина. Эти смешные персонажи известны всему Серпуховскому региону своей «правдивостью». К слову, буквально на днях интернет-сайт Сметанкина в очередной раз был наказан Серпуховским городском судом за размещённую клевету. Без комментариев.

Следствие, как всегда, впрочем, даже на миллиметр не напрягается что-то предоставить в суд. Зачем? И так прокатит. О Романе Видюкове я знал только то, что он участвовал в операции Ивана Ткачева и Олега Феоктистова по задержанию министра Алексея Улюкаева, прошел боевое крещение и доказал свою изобретательность: как «сумка с колбасками» вдруг превратилась во взятку?

Следователь Видюков на вид чуть старше тридцати лет, атлетического телосложения, высокого роста, с рублеными чертами лица. Роман все время улыбался, может, нервничал, а может, и ему тоже, как и мне, было смешно от этого спектакля под громким названием суд. Попросил продлить срок содержания меня под стражей на три месяца до 13 февраля 2019 года.

Я возразил, не просто зачитав кодекс, а с фактами и документами. Я не скрывался после угроз генерала ФСБ Ткачева, начальника ГУВП АП Андрея Ярина, посадивших столько губернаторов, с которыми я сейчас общаюсь в «Лефортово». Я не скрылся, когда Серпуховский суд дал санкцию на обыск моего дома, и обжаловал это решение, знал, что вместе с обыском будет и мое задержание. Я не скрылся даже когда мне подбросили в кабинет при обыске два конверта со «взятками», подписанными на имя Шестуна. 12 июня я был публично, в присутствии 15-20 человек предупрежден, что будет обыск и задержание. Я сознательно не скрывался. Это моя страна!

Довод следователя «может продолжать заниматься преступной деятельностью» просто нелеп. Как? Я ведь уже не глава района, не дали ведь избраться. «Может уничтожить доказательства» — как? События по выделению земли произошли 8 — 10 лет назад, все документы в Регпалате.

Далее я попросил судью Ленскую не прерывать меня из-за того, что я лишен юридической помощи и по медицинским показателям. Я ей сообщил, что:
— следователь Видюков угрожал адвокатам, что если они будут обжаловать его бездействие в суде, то он отстранит их и посадит в тюрьму, о нем лично я слышал от его коллеги, входящего в следственную группу. Пацан сказал — пацан сделал, Павла Беспалова и Виктора Камалдинова отстранили. Информация об их возможном аресте дошла до них, и защитники всерьез струхнули;
— я лишен доступа адвокатов в «Лефортово» — за месяц только один раз он меня посетил, его запустили на двадцать минут;
— у меня в СИЗО отобрали УК, УПК, комментарии, якобы, на цензуру;
— меня лишили медицинской помощи, отобрав все мои лекарства и не выдавая их, а я серьезно болен;
— меня поселили в камеру с бойцом-тяжеловесом смешанного стиля, выступающего на профессиональном ринге, умышленно об этом заявил следователь Видюков Р.А., когда я находился в тюремной больнице МСЧ-77, добавив, что мне не дадут лечиться, выкинут и посадят в камеру к узбеку-«террористу»; после снятия госзащиты Мосгорсудом 23.10.2018, спустя буквально четыре часа, ночью Кодиров напал на меня с металлической ложкой, угрожая убить;
— меня посадили в камеру с курящим соседом, при этом закрыв окно на замок, вентиляция не работает, поменяли соседа опять на курящего.

Тем не менее Елена Ленская прервала меня в самом начале речи, и сколько я ни пытался убедить ее, тон «Миледи» становился все жестче. Мне почему-то вспомнился советский фильм ужасов «Вий», когда красавица Панночка постепенно превращается в колдунью. Кончилось тем, что меня удалили из зала, так и не дав выступить. Я пошел и лег на нары в камере Басманного суда перевести дух. Вдруг через полчаса снова приходит конвой. Я им говорю: «Не тратьте время. Я опять буду завершать речь!»

Не поверили, может? Привели опять в зал. Разумеется, я продолжил свою речь, которую по настоянию своей жены Юли заготовил заранее и как следует отрепетировал на сокамернике и в автозаке — всем понравилось. Однако у судьи Лены Ленской, видимо, было другое указание, и она даже двух слов не дала сказать, удалив меня теперь уже окончательно.

Из зала меня вытаскивали под шипение раций, чтобы заглушить то, что я говорю; двухметровые приставы и полицейские фактически пинками гнали меня через коридор, где стояли мои близкие. Я успел прокричать про Басманное правосудие, про то, что мне затыкают рот в суде, что я сделал заявление о вымогательстве у меня денег высокопоставленными сотрудниками ФСБ, в том числе, генералом Ткачевым. Мне раскровили запястья наручниками, надорвали грудную мышцу, выкручивая мне руки. Словом, зрелище не для слабонервных.

Наверное, «миледи» не понравилось, как я в начале речи упомянул белобрысого молодого сотрудника ФСБ, писавшего своему начальнику в телефоне о моей жене Юле, выступавшей в суде, обзывая ее дурой и говоря, как «картинно она рыдала» на прошлом заседании по продлению ареста в августе. «Как мог сотрудник ФСБ оскорблять многодетную мать в зале суда?» — возмущался я.

Его экран сфотографировала журналистка и разместила в сети, указав, что ФСБшник еще и в кабинет к судье заходил. «На каком основании его вообще пустили в зал, когда две трети родственников и журналистов не помещались? Кто его туда пустил на лучшее место?» — продолжал я задавать неудобные вопросы судье.

Как всегда, уже по традиции сказал судьям, прокурорам и следователям, что прогнившая правоохранительная система скоро рухнет, и место в судебных клетках займут уже они за несправедливо погубленных людей, за обогащение на чужом горе: «Дети мои, запишите их фамилии, мы спросим с них и их богатеньких детей тоже!»

Кстати, в Мосгорсуде меня практически не останавливали, хотя это более высокая инстанция. Я на многих заседаниях допускал даже более жесткие высказывания, да и выступал значительно дольше. Басманное правосудие — этим все сказано.

«Слава Богу, что не пришла моя мама!» — единственное, чему я радовался в этот неприятный вечер. Я долго убеждал Игоря, чтобы он привез Зою Михайловну на продление ареста в Басманный суд. Кто знает, может, я ее уже не увижу, ведь ей почти 83 года, да и у меня тоже не лучшие перспективы. Если бы она увидела унижение и пытки своего сына, думаю, сразу бы схватила инфаркт. Интересно будет почитать мнение об этой вакханалии со стороны.

Думаю, нет смысла писать, что Лена Ленская продлила арест до 13 февраля, допустив грубое нарушение, ведь пункт 4 статьи 108 УПК требует обязательного участия обвиняемого в судебном заседании. Я не слышал речи адвокатов, не участвовал в реплике и вообще был лишен слова. Это допускается, только если обвиняемый объявлен в международный розыск. Будем посмотреть, что скажет Мосгорсуд, ведь решение не вступило в силу.

Назад я ехал почти в пустом автозаке, со мной был «террорист» Бахрам Эргашев из «Матросской тишины», с которым я там разговаривал в адвокатских кабинетах. Его переводчица подошла ко мне и спросила: «Вы Шестун? Мы все так любим и уважаем вас, следим за вашей судьбой! Спасибо за то, что пишете».

Как и все «террористы», Эргашев больше похож на земледельца, ростом мне по пояс, весом около 40 кг и довольно пожилой узбек, практически не говорящий по-русски. Он разговаривал по-узбекски со своим подельником из «Лефортово» Ибрагимом Эрметовым. Этот 25-летний узбек из Киргизии, города Ош, а точнее из Карасульского района сидит с апреля 2017 года за то, что звонил два года назад, в 2015 году, своему коллеге по работе в сети магазинов «Суши WOK», который оказался террористом, а остальные 11 человек сидят за то, что работали вместе с Ибрагимом, а того террориста Акбаржона Джалилова не видели и не слышали ни разу. Зачем? ФСБ баллы зарабатывает на гастарбайтерах?! Сколько на этих узбеков тратят бюджетных денег?

Всю оставшуюся дорогу проговорил с Рустамом Исаевым из больницы «Матросской тишины». Удивительно, что легли мы туда одновременно в конце августа, но ни разу не пересекались. Рустам — турок-месхетинец, родом из Москвы, лежит с пулевыми ранениями в ногу. Как обычно происходит в МСЧ-77, по прибытию ему вынули пули и зашили рану, но потом, естественно, про него забыли. Вспомнили более чем через два месяца и позвали снимать швы. «У вас с головой все в порядке? Я их сам снял месяц назад», — невозмутимо ответил Рустам. Главврача больницы Гайсина он даже ни разу и в глаза не видел.

Рустам сидит в «котловой хате», а значит там есть дорога, малявы, и он хорошо знаком с именами неформальных лидеров и их передвижениями. Через них узнал, что в самом крупном централе «Медведково» был бунт, но без подробностей. В Мосгорсуде нас рассадили с Рустамом по разным автозакам, и я, к счастью, попал в машину к своему тюремному товарищу Дмитрию Захарченко. Просто поражаюсь, сколько воли и силы духа у этого полковника, всегда остроумный и неунывающий. С ним в отделении сидел Виктор Король из Запорожья по статье «оружие», он в красках рассказал, как в «Лефортово» его били, надев на голову пакет, следователь ФСБ Агузаров и опер Станислав Викторович. Самые сильные удары наносили по голове.

Вернувшись в камеру, я еще раз перекрутил все события в Басманном суде. Вспомнил, как следователь объявил, что из-за моих публикаций у всех терпение кончилось, я «недоговороспособный», и на меня в ближайшее время возбудят уголовное дело по особо тяжкой статье 290 УК «взятка». Они посадили в тюрьму несколько пожилых женщин из департамента по спорту, по традиции требуют дать показания на Шестуна в обмен на свободу или домашний арест.

Никогда в жизни я не требовал от подчиненных денег, и это знает вся администрация и все подразделения, входящие в нее, то есть не менее трех тысяч человек. За четырнадцать лет работы все предприятия района исключительно в добровольном порядке помогали нам на проведении Новогодних елок в «Надежде» (все дети района приглашались бесплатно), молодежных балов, турслетов и Дней района. Имена спонсоров мы всегда публиковали в прессе. Однако оправдательных приговоров не бывает в России, любой хлам следователя легко проходит в суде, и людям ничего не остается делать, кроме как давать любые выдуманные показания, надеясь на свободу.

На войне как на войне! Ничего другого я и не ожидал от них. Знаю, что такое задание стояло у них изначально. Нынешняя статья 159 УК РФ не особо тяжкая, год в тюрьме идет за полтора в колонии, плюс наличие малолетних детей, хронические болезни, первая судимость, судья вполне мог дать 4-5 лет условно. Ивана Ткачева, Андрея Воробьева и Алексея Дорофеева с Сергеем Лалакиным, конечно, это не устраивает. Раз Шестун не подломился, не встал на колени, не признал вину, надо его сгноить в колонии, чтобы он никогда оттуда не вышел. Им нужно добиться 12-15 лет, чтобы это был фактически смертный приговор.

Начальник департамента по спорту Татьяна Гришина, посаженная ими в тюрьму, — самый подходящий клиент для этой банды. Она недавно похоронила единственную дочь, мужа, осталась одна со смертельными болезнями, подломленная семейными трагедиями, остальных арестованных женщин я просто не знаю особо. За все ответят перед Богом…

Мне есть чем ответить Ивану Ивановичу и компании. Пока я жив, я буду с утра до вечера разоблачать эту банду, наделенную полномочиями и большим количеством оружия. В «Лефортово» я работаю так, как никогда в жизни не трудился. Ничто меня не отвлекает от борьбы, разве что постирать майки Affliction (в переводе с английского, кстати, это значит «страдание») и клетчатые домашние штаны, в которых я круглосуточно одет. Дома я всегда ходил именно в этой одежде.

Я не смотрю особо телевизор, не разговариваю с соседом, не играю в настольные игры. Я встаю, как и дома, в пять утра и сажусь писать публикации об оборотнях в погонах, разбавляя это составлением жалоб и ходатайств. Сегодня я отправил 18 жалоб по делу и написал около 20 страниц текста. Они лишили меня всего в «Лефортово»: общения со всем миром, с адвокатами, нормальной пищи, спортзала, телевизора, душа, моих вещей, телефонных разговоров, встреч с правозащитниками и т.д. Сплю по 6-7 часов в сутки. Я, как спартанец, у меня нет ничего, кроме шлема, меча и доспехов. Ничто не отвлекает меня от войны с этими мразями. Даже кровоточащая рана в душе от того, что я не вижу своих детей, жену и маму, только добавляет мне силы и ярости. Презираю этих нелюдей! Хозяева жизни…

Если уж эти парни арестовали все мое имущество и даже дом, где прописаны дети, и даже имущество бабушек и дедушек в полном объеме, купленное еще в советское время, оставив моих детей без всего, то я могу им дать только свою фамилию — Шестун. Через некоторое время их будут спрашивать: «Уж не ваш ли отец Шестун, который погиб в борьбе с оборотнями в погонах?» Хотя даже сегодня подобные вопросы уже задают моим детям, сопровождая это проклятиями в адрес губернатора Андрея Воробьева и ФСБ.

Сейчас я расскажу одну из историй из жизни Ивана Ивановича и его друзей. Но основной удар по Ткачеву я все же приберегу на следующий раз, уж очень не хочется задевать достойных ребят из 6-й службы УСБ ФСБ и управления «К», которые после моих заявлений, вероятно, займут камеры по соседству в «Лефортово». Я уже предварительно обсудил алгоритм действий в Военной прокуратуре и со средствами массовой информации; начальник 9-го управления УСБ ФСБ Алексей Комков по понятным причинам не сильно заинтересован в подобном расследовании. Надежда еще осталась на организационно-инспекторский отдел ФСБ и службу организационно-кадровой работы ФСБ. Хотя, если я выложу в заявлении конкретные факты с датами преступлений, фамилиями сотрудников и прочими подробностями, то тогда и генералу Комкову, и начальнику СЭБ ФСБ Сергею Королеву придется принимать меры.

Итак, раньше я писал о сомнительной дружбе Ткачева с обнальщиками Сергеем Магиным, Борисом Булочником, Лучком, Гариком Махачкалой, Михаилом Рузиным…
Меня все время удивляло, с каким придыханием Иван Иванович рассказывал о своей дружбе с Гариком Махачкалой (Гавриилом Юшваевым) о своих регулярных встречах с ним и главой Одинцовского района Андреем Ивановым, женатым на племяннице Гарика. Андрей «решает» разные финансовые интимные вопросы губернатора Воробьева, и через него многие покупают себе должности главы городского округа и депутата областной думы. В свое время Андрей Воробьев говорил мне: «Только два главы в области пересекаются со мной! Ты и мой друг Андрей Иванов». Встречались они частенько втроем, по рассказам Ткачева, в ресторане Юшваева «Причал» на Рублевке. Иван Иванович показывал мне фото со своего телефона, там действительно красивый вид на воду.

Уже тогда мне было понятно, почему так защищает Ткачёв людей Гарика, вымогавших у районной фирмы «Капитал Строй» почти миллиард рублей за получение лицензии на разработку песчаного карьера. Все документы и аудиозапись вымогательства я передал Ткачёву, однако с меня сотрудники 6-й службы требовали всё новых и новых подтверждений. Не помогло даже то, что я им принёс договор фирмы «Основа» с директором Иванченко (вымогавшей деньги у «Капитал Строя»), где чёрным по белому написано, что фирма лидера группировки «Карандаши» Андрея Алексеева должна перечислить 12 миллионов рублей «Основе» за помощь в получении лицензии на разработку карьера. Когда опер «шестёрки» сказал, что нет подтверждения перечисления денег по его запросу в Росфинмониторинг, то я принёс ему платёжное поручение от «Маржаны» (фирмы Алексеева) перечисления на «Основу». Не помогло даже это… Круг замкнулся.

Только сидя здесь, в Лефортово, как Граф Монте-Кристо в замке Иф, разбиравший историю своих проблем, я увидел полную картину, все встало на свои места, пазл собрался, особенно когда многие «клиенты» Ткачёва называли как возможного главного заказчика то же имя — Гарик Махачкала. Учредитель строительной компании «Балт-Строй» Дмитрий Сергеев называл Юшваева инициатором его уголовного дела. Григорий Пирумов, замминистра культуры РФ, сидевший в «Лефортово» за откаты, неоднократно рассказывал, что строительные подряды у него в Белом доме настойчиво просил Давид Якобашвили, партнёр Гарика, но он отдал другой компании. Многие за ради Бога просили не называть их имена, опасаясь мести с его стороны, хотя винят Юшваева в своих бедах. «Неужели ты не боишься, что Гарик тебя замочит?» — спрашивали они.

Гарик, помимо того, что поставил своих людей на руководящие посты в правительстве Подмосковья, в том числе, и министерства экологии Анзора Шомахова, откуда «Капитал Плюс» отправили в «Основу», еще и является крупнейшим владельцем земли на Рублёвке. Ко всему прочему Гавриил Юшваев — соучредитель компании «Русское море», где Андрей Воробьёв был генеральным директором, а семьи Воробьёвых и Шойгу, как известно из многих источников, являются основными партнерами Геннадия Тимченко по этому рыбному бизнесу.

Мне доподлинно известно, что когда еще Сергей Шойгу и его первый заместитель Юрий Воробьев трудились в МЧС, создавая фирму «Русское море», то поставили туда единственным подставным учредителем жену генерала МЧС Владимира Башкирцева, впоследствии, разумеется, как и все порядочные люди, заменили ее на офшоры.

Величие Гарика Махачкалы никто не отрицает. Оно подтверждается не только тем, что он состоит в списке Forbes, но и связями. Одни только факт присутствия Сергея Шойгу на дне рождения жены Юшваева сразу поднимает авторитет в глазах окружающих. Никого уже не смущает, что Гарик отсидел в колонии солидный срок, 9 лет по статье «разбой». Наоборот, видимо, этот факт только добавляет ему шарма в глазах генералов и чиновников.

Но не все так лояльно относятся к деятельности Юшваева. Например, еврейская диаспора города Москвы недолюбливает этого бизнесмена с бандитскими замашками и частым использованием в спорных вопросах бойцов типа Маги Кобры (Магомед Исмаилов) и Пропеллера (Магомед Магомедов), но зачастую пользуется и спецназом ФСБ, присылаемом по первому требованию Ткачева. Не считает горского еврея Гарика за суперавторитета и чеченская диаспора Москвы, курируемая уважаемым депутатом Госдумы Адамом Делимхановым.

Полагаю, что никто другой не смог бы избежать уголовной ответственности после громкого убийства на воровской сходке, произошедшей менее года назад в башне Москва-сити, принадлежавшей Гарику, когда его охранник застрелил вооруженного автоматом сотрудника Росгвардии. Это убийство осветили все центральные телеканалы и ведущие СМИ страны. Лучок, Гарик и другие участники этой встречи, посвященной 50-летию их друга, сразу же уехали за границу, но отсиживались недолго. Оттуда разрулили все проблемы и, как ни в чем не бывало, опять передвигаются по Москве в кортежах с 5-10 охранниками, вооруженными до зубов.

Завершая эту картину, не могу не добавить пару штрихов про друга Ткачёва и Воробьёва — Ярина Андрея Вениаминовича, начальника главного управления внутренней политики Администрации президента, курировавшего выборы в России.

На прошедших в 2017 году выборах в Государственную Думу по одномандатному округу, куда входит Серпуховский район, от КПРФ шёл кандидатом в депутаты действующий на тот момент депутат 6-го созыва Борис Иванюженков, известный житель Подольска. Конечно, я присутствовал на его встречах с населением, потому что он хорошо знаком мне, да и депутаты Госдумы от КПРФ Владимир Кашин и другие активно и бескорыстно нас поддерживали по всем нашим вопросам. Благодаря Владимиру Ивановичу строится новая школа в Большевике, он защищал нас от беспредела полиции, когда она «винтила» наших активистов на мусорном полигоне.

Сразу было видно, что приоритетный кандидат — Олейников, а не Иванюженков, и я спросил одного бизнесмена, дружившего с Яриным, почему Бориса отодвигают? Андрей Вениаминович сказал и ему, что, во-первых, нет «добра» от ФСБ, а, во-вторых, и Лалакин не совсем одобряет эту кандидатуру, хотя они, вроде бы, близки. «Понимаешь! — откровенничал с ним Ярин. — Мне с «подольскими» очень удобно. Все, что ни попрошу, с первого щелчка делают. Сергей Николаевич («Лучок») очень внимательный и благодарный человек. Но здесь надо было проявлять инициативу раньше, если он хотел, чтобы его согласовали сверху».

Жаль, что у меня в камере нет холста и красок. Хоть я и не художник Илья Глазунов, но нарисовал бы групповой портрет с Воробьёвым, Лалакиным, Гариком Махачкалой, Ткачёвым и Яриным, стоящими на горе трупов, как эсэсовцы, позирующие для фотографий в концлагерях, чтобы отослать в сытую Германию и поразить воображение местных бюргеров. И подписал бы: «решаем вопросы».

Вернемся к скандальной перестрелке в башне «Око» Москва-сити, где следствие шло, шарахаясь из стороны в сторону. «Гениальный» следователь СКР по Москве Левон Агаджанян предъявил обвинение в хулиганстве сотруднику Росгвардии Дмитрию Якобсону, который охранял авторитета Дмитрия Павлова на его 50-летии на 4-м этаже башни «Око» Москва-сити. Мало того, этот следователь предъявил обвинение сотруднику ЧОП Платону Койде, который был убит кавказскими охранниками Гарика Махачкалы — Магомедом Исмаиловым и Эльдаром Хамидовым.

Позиция СКР переворачивалась с ног на голову. Изначально следователи считали, что именно Исмаилов и Хамидов спровоцировали стрельбу, и предъявили им обвинение в убийстве. После этого инцидента Гавриил Юшваев уехал в Израиль и прятался там несколько месяцев, по всем центральным каналам крутили новости об этом, вспоминая его тюремный срок, отпущенный за бандитизм. За это время его близкий друг, начальник управления «К» ФСБ России Ткачёв уладил все вопросы с СК РФ и повернул все на 180 градусов. Сразу после этого Гарик Махачкала вернулся в Россию как ни в чем не бывало. Конечно, это плевок в сторону Дмитрия Павлова, Росгвардии и всех, кто был на этом юбилее. С самого начала всем было известно, что головорезы Гарика начали стрелять первыми и устроили этот беспредел. Одно дело, когда ты защищаешь своих земляков-охранников, договариваясь о смягчении наказания, другое дело — переложить вину на убитых. Особенно некрасиво для людей, имеющих отношение к криминальному миру — не по понятиям.

Когда я попал в больницу «Матросской тишины», то увидел Магу Кобру в адвокатских кабинетах, его тяжело не заметить с такой атлетической фигурой и двухметровым ростом. «Его разве не отпустили из тюрьмы?» — спросил я соседа Андрея Мурашева, сидящего с Исмаиловым на 6-м спеце. «Говорят, все переиграли в изначальную версию», — ответил Андрей.

Я узнал, что за убитого сотрудника Росгвардии вступился Александр Хинштейн, имевший тогда прямое отношение к этому ведомству. Слово Лалакина, лидера «подольской группировки», для Хинштейна закон, ведь «Лучок» полностью финансировал его первую кампанию на пост депутата Госдумы по одномандатному округу в Нижегородской области. Тогда молодой еврей Саша, журналист «Московского комсомольца», был восходящей звездой журналистики, особенно в жанре расследования. Сохранили дружбу Лалакин и Хинштейн до сегодняшнего дня.

Магу Кобру знала вся «Матросская тишина». 40-летний житель Барвихи, двукратный чемпион по кикбоксингу и тайскому боксу ведет себя скромно в изоляторе. Когда «вечерние крикуны» хотели передавать не только от смотрящих, но и от него теплые пожелания арестантам, то Мага попросил этого не делать.

Магу Кобру (Исмаилова) примерно месяц назад срочно перевели из 6-го спеца «Матросской тишины»  в Кремлевский централ (СИЗО 99/1) из-за того, что ему вменили уже статью 105 УК — «убийство», и он не стал ознакамливаться с делом.

За убийство сейчас в России много не дают, да и его начальник Гарик Махачкала без труда освободит его в ближайшее время, тем более что ведет это дело следователь СК по Москве Левон Агаджанян, который посылается на «нужные» дела начальником отдела СК по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами, Максимом Денисовым — очень известным и одиозным персонажем.

Именно поэтому все это может перерасти в длительную войну между крупными и влиятельными группировками. Когда Денис Никандров начал сдавать всех своих коллег, то в «Лефортово» ожидали увидеть и Денисова рядом с Михаилом Максименко, Александром Ламоновым и Александром Дрымановым, потому что он участвовал во всех коррупционных схемах. В частности, по информации участников уголовного дела, Денисов получил 500 тыс. долларов от Жана Рафаилова, совладельца Черкизовского рынка, за предъявление Геннадию Манаширову обвинения, якобы, по взятке, полученной от Жана Семеновича пять лет назад.

В условие сделки входило также и добавление эпизодов по делу Геннадия Хияевича. Его знакомая Инна Стороженко на суде по этому делу заявила, что Денисов 12 часов пытал в Следственном управлении вплоть до потери сознания, требовал дать ложные показания на Манаширова Геннадия. Неудивительно, что за несколько дней до оглашения приговора Манаширову для подстраховки вдруг «нужный» следователь Левон Агаджанян присылает извещение в «Лефортово» о доследственной проверке в отношении него по статьям 291 и 286 УК РФ по событиям 2013 года. Манаширов — серьезный бизнесмен, владелец крупнейших торговых центров в Москве и не является чиновником, чтобы ему вменять подобные статьи. Да и как проверить события более чем пятилетней давности сейчас? Это говорит о конкретном заказе.

В кругах силовиков известно, что Денисов не отправился вслед за своими коллегами из-за протекции и защиты генерала ФСБ Ткачёва, принимавшего участие в громком деле об аресте руководства СКР по Москве. Иван Иванович уговаривал Дениса Никандрова, молодого волгоградского следователя, поднявшегося на деле подмосковных игорных прокуроров до звания генерала, сдать своих коллег. Именно я был единственным заявителем по делу о незаконных казино в Подмосковье и часто видел Никандрова в 6-й службе ФСБ у Ткачёва, а они вели оперативное сопровождение этого громкого дела.

Дело Итальянца, Шакро Молодого и руководства СК по Москве вел начальник управления «М» ФСБ Сергей Алпатов, превосходящий по авторитету Ткачёва, поэтому Иван Иванович не мог спасти своих друзей — Дрыманова, Ламонова и тем более Максименко. Сергей Сергеевич ему бы этого просто не позволил. Но сохранить Максима Денисова в ключевом отделе московского СК ему было вполне по силам. Теперь Денисов отрабатывает, защищая боевиков Гарика Махачкалы, убивших охранника Росгвардии, и попутно топит Манаширова по просьбе тех же людей, чтобы он не смог выйти лет десять из тюрьмы и потребовать свой крупнейший торговый центр в Москве Columbus вернуть как незаконно отобранный.

13 ноября 2018. 12 ноября ко мне пришли адвокаты в 10 утра, но руководство «Лефортово» продолжает строить мне козни. Позвали и повели меня к Андрею Гривцову только в 12:40, два с половиной часа он просидел в пустом кабинете. И так в нарушение всех законов адвокаты в «Лефортово» могут попасть только раз в две-три недели, но даже и в эти редкие встречи мне так вредят.

Андрей рассказал, как закончился суд, как он требовал моего участия в прениях, не говоря о том, что мне не дали сказать слово в основной части заседания. Просил судью привести меня на оглашение решения, но Лена Ленская все бегала и звонила в Мосгорсуд и ФСБ, советовалась, как себя вести. Так и провели без моего присутствия. В зале опять был сотрудник ФСБ в рубашке голубого цвета, командовал приставами и полицией, которые угрожали мне «сломать руки», если я продолжу выступать.

Напомню, что на прошлом продлении ареста в августе был белобрысый парень, сотрудник ФСБ Полетаев, который называл мою жену дурой при ее выступлении и описывал это своему начальнику СЭБ ФСБ по Московской области Юрию Плаксенко и коллегам. Сенсация! По утверждению сотрудников ФСБ, опознавших его по фотографии, это сын начальника 6-й службы УСБ ФСБ Александра Александровича Полетаева. Я десять лет общался и работал с Сан Санычем, а именно так его называют коллеги, и вижу, что он точная копия своего папы.

Как этот гаденыш мог позволить оскорбления многодетной матери, да еще в зале суда? Басманный беспредел?! Полетаев-старший прошел со мной огонь и воду, неужели он не рассказывал, через что пришлось мне пройти? Или он решил, что я «сбитый летчик» и лучше добить? Мне есть чем ответить начальнику 6-й службы УСБ ФСБ, и он это знает. Знает Сан Саныч и степень моей решимости. Не могли же папа с сыном не обсуждать мое уголовное дело. Ткачева и Полетаева за их подлость и предательство в тюрьме бы опустили уже давно, а в военное время просто бы расстреляли. Неужели эти двое мужчин совсем не беспокоятся о своем достоинстве, своей репутации?

Андрей Гривцов сказал, что следователь Видюков назвал меня слишком возбужденным и решил не откладывать обследование в институте психиатрии им.Сербского, где все обвиняемые по особо тяжким статья проходят судебную экспертизу. Тяжело сохранять спокойствие, когда на входе в зал судебного заседания на приветствие толпы моих родных и всех остальных посетителей поливают перцовым газом. Мне потом час резало глаза. Журналисты Oka.fm вели трансляцию из зала суда, в социальных сетях под этой трансляцией люди, пришедшие на другие заседания, писали комментариях, что перцовый газ накрыл и их тоже.

На суде присутствовал британский журналист газеты The Guardian Эндрю Рот и американский из агентства ABC-News Патрик Ривэл. Они попали под газовую атаку в суде впервые и были в шоковом состоянии. Аркадий Островский из ведущего английского журнала The Economist вообще сказал, что из Шестуна хотят героя сделать. Уж если кто и наносит ущерб репутации России, так это Басманный суд и ФСБ — режиссеры шоу, по выворачиванию мне рук так, что помимо кровоподтеков на запястьях от наручников еще мышцу плеча надорвали, потом всю ночь не мог спать от боли.

В суде я успел озвучить основные угрозы генерала ФСБ Ткачева, руководителя управления внутренней политики Администрации президента Ярина и губернатора Воробьева, которые полностью реализованы. Первая угроза касалась выборов — до них я не допущен, Юлю Шестун сняли с регистрации на пост главы района, якобы из-за ошибок в подписях. Конечно, она не дала бы уничтожить Серпуховский район и отдать Курилово в Калужскую область.

Вторая угроза — не трогать мусорный полигон «Лесная». После выигранного мною суда первой инстанции новая администрация района фактически отказалась в арбитражном суде второй инстанции от иска, теперь на свалку идут вереницы мусоровозов из Москвы, и так будет продолжаться еще очень долго, ведь в этом году новые власти района согласовали еще и новую дорогу к полигону стоимостью почти полмиллиарда рублей! Естественно, эти гигантские вложения надо будет с лихвой окупить. Сейчас воняет не только на окраинах города, но и в центре. Это пока цветочки, дальше будет намного хуже.

Хорошо помню тот день, когда я преграждал путь мусоровозам и был даже объявлен в розыск полицией за это. Помню и митинг на 5 тыс. человек, из-за которого я в тюрьме. Вышло бы тогда 20 тыс. серпуховичей, и меня побоялись бы сажать за решетку, и полигон бы не открыли вновь по суду, не воняло бы так сейчас. К сожалению, пассивность наших жителей дает возможность губернатору Воробьеву, генералу ФСБ Дорофееву и прочим начальникам зарабатывать миллиарды на чистом воздухе нашей малой родины. Московский мусор, насыпанный кучей с 14-этажный дом, убил развитие Серпухова на столетие вперед. Теперь нет смысла ни в благоустройстве, ни в новых школах, ни в развитии туризма.

Серпухов и Волоколамск — отравленные и гиблые места, ни один правитель этих городов за тысячелетнюю историю не принес им столько вреда. Древний город Коломна и многие другие тоже уже на подходе к катастрофе. Чем запомнится этот мусорный губернатор Воробьев? Своим враньем? Как только земля его носит?

Строительная компания «Самолет» брата губернатора Воробьева постоянно мелькает на центральных каналах вперемешку с опухшим лицом Андрея Юрьевича, рассказывающим очередные небылицы. Ни одна страна мира не допустила бы, чтобы руководитель региона владел крупнейшей девелоперской компанией на территории, где он руководит, разумеется, на «спецусловиях» без соцнагрузки и прочей «ерунды».

За Серпуховский район они уже решили, как его поделить, за полгода до выборов. Уже тогда мне было известно, что Игоря Ермакова поставят главой района, Шестуна посадят, Сергей Поярков изберется депутатом в Данковском поселении и станет председателем Совета депутатов Серпуховского района. К Новому году Ермаков и Поярков при полной поддержке глав и советов депутатов поселений ликвидируют район, а в марте-месяце пройдут новые выборы в укрупненный городской округ Серпухов. Причем это было известно не только мне, но и, конечно, Пояркову, Ермакову и организаторам этого чудодейства — правительству области и «подольским». Нюанс только в том, что голосовать-то должны жители и сельские депутаты, но за людей их уже давно никто не считает, и их судьбу решают за ресторанными столиками в Подольске и в красногорской башне. Все ровно и гладко, никто не возмущается, все уже привыкли, что решают за жителей большие дяди.

У меня тоже есть плюсы: за пять месяцев путешествий по трем тюрьмам Москвы ни в одной из них на прогулках на свежем воздухе я не чувствовал такой вони от помойки, как в Серпухове. Парадокс! Москвичи получают большие зарплаты, имеют шикарные школы, театры, ВУЗы, благоустройство, метро в отличие от серпуховичей, но зато наши жители наслаждались раньше чистым воздухом и прозрачными речками и озерами. Угробили серпуховскую землю.

С днем рождения меня поздравил Иван Забродин из Подольска. Он сын застреленного в 2002 году вице-мэра Подольска Петра Забродина, в убийстве которого обвинили главу города Александра Фокина, которого потом обнаружили повешенным в тюрьме. Иван пишет, что отец пострадал от тех же рук, что и я, очевидно, имея в виду подольскую братву и ее лидера Лалакина («Лучка»). Меня им убить пока не удалось, хотя половину задания они уже выполнили. Я своими ушами слышал, как Сергей Николаевич Лалакин бравировал организацией «самоубийства» Фокина, который был так же неугоден Лучку, как и Петр Забродин, имеющий политические амбиции на пост мэра. Была откровенная беседа, да и не одна с Александром Фокиным, мэром самого крупного тогда города Подмосковья. «Саша! Держись от подольской банды подальше!» — настойчиво рекомендовал мне Фокин.

Чуть позже погиб его главный союзник — глава Чеховского района Геннадий Недосека. Недосека и Лалакин были двумя основными лоббистами Фокина на выборах в Подольск, противостоял ему популярный сын бывшего секретаря обкома Подмосковья Николай Пестов, которого двигал Борис Иванюженков. Путем вбросов и административного давления Александр Фокин победил в 2003 году, но пытался уйти от тотального контроля со стороны подольской братвы, не хотел быть марионеткой.

С Геной Недосекой меня связывало гораздо больше, чем с Фокиным, я подолгу общался с ним, знал его семью, часто бывал у него в кабинете. На тот момент я случайно избрался депутатом Серпуховского района от поселка Большевик, и мне понравилась общественная деятельность.

После окончания института в 1990 году я почти десять лет занимался бизнесом и был одним из ведущих предпринимателей Серпухова. Однако тугие пачки долларов и рублей перестают впечатлять, когда это переходит в рутину. Я институте я был капитаном КВН, главным инженером в областном штабе стройотрядов при обкоме ВЛКСМ, словом, вел активную общественную деятельность.

У моего дядьки-генерала был сослуживец, попавший на большую должность в «Лукойл», и они готовили группу депутатов в Госдуму. Взяли меня в кандидаты, и я долго ездил в эту структуру на совещания и собеседования, писал анкеты и готовил предвыборную кампанию. Однако начались гонения на «Юкос», и «Лукойл», испугавшись этого, сократил почти всех кандидатов, за исключением нефтяных регионов. Тогда «Лукойл» предложил мне попробовать стать главой Серпуховского района, ведь я уже был депутатом этого муниципалитета и вел активную политическую деятельность, публично освещая свои дела в прессе. Сказано — сделано. В один прекрасный день два вице-президента «Лукойла» после полученных государственных наград заехали со мной к заместителю губернатора Бориса Громова — Митиной и порекомендовали меня на этот пост согласовать с Борисом Всеволодовичем. Она дала согласие и сказала приехать с анкетами, документами для подробного собеседования.

Когда я рассказал Недосеке об этой встрече, то он начал возражать и возмущаться: «Зачем тебе впадать в зависимость от нефтянников? Я Фокина в Подольск протащил, а тебя и подавно».

Гена тогда был фаворитом у Громова, ездил на «Мерседесе», на номерах которого красовался российский флаг, сопровождал его всегда милицейский джип с тремя автоматчиками. Я повелся на его обещания и не поехал к Митиной, отказавшись от поддержки «Лукойла»… а зря. Недосеке не удалось согласовать меня у Громова, год я был в жесточайшей опале. Тем не менее через год Гена все же добился прощения губернатора, и с меня сняли все ограничения, в район пошли областные деньги.

7 ноября 2004 года в Олимпийском дворце города Чехова был баскетбольный матч «Химки» — «Динамо» (Московская область), где были все замы Громова и мэр Химок Володя Стрельченко. 7 ноября — день рождения Бориса Всеволодовича, и в шикарном вип-зале на правительственной трибуне весь бомонд Подмосковья не останавливаясь выпивал «за командира». Громова ведь и правда любили все его коллеги и главы, авторитет у него был высокий. Гена посадил меня рядом с собой в центр стола, хотя по этикету там должен быть вице-губернатор. Когда поздно ночью все расходились, то остались лишь мы втроем: я, Андрей Меньшов, мэр Климовска, и Гена. Недосека, довольный проведенным вечером, сел в «Хаммер» и газанул, засунув пистолет ТТ в карман. Собирался поехать в резиденцию к «подольским» на какой-то важный разговор. Следующий день был выходным, и рано утром мне раздался звонок: «Гену застрелили», — сообщил мне Леня Ставицкий, глава Звенигорода.

Я сразу рванул в Чеховский район на место трагедии. «Хаммер» полностью выгорел, а внутри сидел сгоревший Недосека, размером в три раза меньше обычного. Сколько он там горел, чтобы так сжаться? Обшивка машины горит ведь не больше часа. В автомобиле лежал полностью исстрелянный пистолет ТТ с пустой обоймой. Следов сильного удара на внедорожнике не было, почему загорелся — непонятно. Конечно, все списали на аварию, несчастный случай. Все его друзья не поверили в эту версию. Впоследствии я убедился, что все активы Геннадия Михайловича, а он был богатый человек, каким-то образом перекочевали к подольским пацанам. Как говорится, без комментариев.

Хоть я и в самой страшной тюрьме, но все же жив пока. Оба главы Чеховского района, поставленные «подольскими» после Недосеки, сейчас тоже под арестом: Анатолий Чибисков и Сергей Юдин обвиняются по таким сомнительным уголовным делам десятилетней давности, не менее фейковым, чем у меня. Только бессменный лидер подольских «Лучок» богатеет день ото дня и сейчас может с уверенностью сказать: «Наше южное направление». Все под контролем у Лалакина, даже орден «За заслуги перед Отечеством» умудрился у Президента получить. Мафия бессмертна!

Кстати, по возвращению в «Лефортово» после тюремной больницы меня посадили на втором этаже, а в соседней камере опять Аслан Гагиев по кличке Джако, которое следствие считает киллером и приписывает ему более 70 убийств. По его же мнению, он крупный бизнесмен, и действительно у него во владении верфи и другие крупные коммерческие объекты. Сосед Джако — начальник охраны вора в законе Шакро, туркмен по имени Бек, хорошо образованный, дипломатичный, профессиональный боксер. Несколько раз я общался с ним, и он полностью совпадает по характеру с Захарием Калашовым — приятный собеседник с большим словарным запасом, остроумный и в то же время довольно харизматичный.

Сейчас у меня много времени, и я много пишу о своей тюремной жизни, попутно вспоминая свои ошибки и удачи на вольной жизни. Члены ОНК ко мне сейчас не ходят, руководство «Лефортово» всеми силами не допускает наших встреч. Плюс звездные футболисты Кокорин и Мамаев попали в Бутырку, и все правозащитники, конечно, там.