Лефортовские сидельцы: несломленное меньшинство из бункера ФСБ

«Сегодня, 9 августа 2018 года мылся в бане с Романом Манашировым. Мы раздевались в боксе, где из потолка идут трубы отопления или водопровода, на которых три с половиной года назад повесился таджик, который не выдержал пыток. В Лефортово сидельцы не любят раздеваться там и зачастую отказываются это делать.

Я опубликовал рассказ о «Лефортово» в ПАСМИ и доставил огромные проблемы руководству СИЗО-2. Все адвокаты в очереди на КПП обсуждали эту публикацию и расспрашивали друг друга: «А есть там что-нибудь про моего?» Дочь Маша тоже добавила перца, встав с плакатом на одиночный пикет возле КПП, чем вызвала большой интерес у проходящих в Лефортово, да и просто прохожих.

Что же касается моего рассказа, то у многих были вопросы: «Как он смог за три недели собрать столько информации?» Даже когда я вчера садился в автозак для поездки в Басманный суд на продление ареста, то моими соседями по клетке были миллиардеры Костя Пономарев и Дмитрий Михальченко. Встретили они меня как товарища. Я спросил: «Откуда меня знаете?», «Александр Вячеславович, Вас уже все Лефортово знает!» — ответили они.

8 августа мне объявили, что сегодня суд, и через пять минут выход с документами. Вообще, это нарушение — не говорить заранее о заседании, ведь о нем бывает известно за несколько дней, и человека должны подготовить. Я уже не говорю о том, что адвокаты здесь проходят к клиентам раз в две недели, и выстроить линию защиты невозможно.

У меня новые адвокаты — Андрей Гривцов и Михаил Трепашкин. Михаил Трепашкин — адвокат, правозащитник, бывший полковник ФСБ, сам сидел в тюрьме за политику, имеет репутацию оппозиционера и бузотера, ориентированного на европейские ценности. Мне он нужен для связи с правозащитниками, Европейским судом и прессой.

Андрей Гривцов — бывший следователь центрального аппарата Следственного комитета, сидевший в тюрьме по обвинению в вымогательстве денег у рейдера Палихаты. Андрею удалось выбраться оттуда, доказать свою невиновность без помощи адвоката. Он творческий человек, пишет статьи, книги, активный пользователь Фейсбука. Андрей значительно моложе Трепашкина, ему около 40 лет, и он более сдержанный и прагматичный.

Обоих этих адвокатов я знаю уже лет десять, со времен дела подмосковных игорных прокуроров. В то время ко мне приезжали люди со всей страны, потому что я часто появлялся на центральных телеканалах, в федеральных газетах с разоблачением коррупции в органах прокуратуры. На «звездных» адвокатов у меня нет денег, да и толку никакого притом, что есть политический заказ «космического» уровня. Никакие доводы и аргументы не помогут.

Перед заседанием суда мы обсудили все вопросы с адвокатами, они записали мои поручения, связи-то нет, как я уже неоднократно писал, и даже бытовые новости могу передавать близким только через адвокатов. Писем электронных в Лефортово нет, хотя есть во всех других тюрьмах, а почтовое письмо идет не менее двух недель, и информация становится неактуальной, даже телеграмма отсюда находит адресата только лишь спустя пять дней. Конечно, все неудобства в этой тюрьме для «глубокой заморозки», чтобы раздавить личность, унизить человеческое достоинство, отсечь от всего мира.

Переходя в другой зал заседаний, где был сам процесс, я увидел большую группу поддержки из района, своих родственников. Как всегда, в зал не поместилась даже половина желающих. У всех таилась надежда на счастливый исход, но я пытался их успокоить, что решение Басманного суда заранее против меня и иным никогда не бывает, поскольку суд находится под влиянием СК и ФСБ, и что это всего лишь возможность увидеть друг друга, поговорить с адвокатами и просто сменить обстановку. Плюс — это возможность обжалования в Мосгорсуде, где влияние СК и ФСБ уже не так сильно, и иногда чудеса там происходят, и людям меняют меру пресечения на домашний арест или подписку о невыезде.

Все наши судебные заседания посещает сотрудник УФСБ по Москве и Московской области, их ведомство ведет оперативное сопровождение моего дела. Это лишний раз показывает отсутствие независимого суда, тем более следствия. Со мной в Лефортово сидят генералы СК, которых посадило ФСБ за непослушание: Максименко через две камеры от меня, Никандров и Дрыманов.

Так сложилось, что СК всегда немедленно и беспрекословно выполнял все просьбы, поручения и пожелания начальника управления «К» ФСБ России Ивана Ткачёва и капризничал, когда общался с управлением «М» ФСБ, хотя они-то как раз и курируют следствие. Харизматичный генерал ФСБ Сергей Алпатов, руководитель «М», в свое время показал СК свою силу и возможности людям, близким генералам СК и Ткачёву, посадив их, как простых карманников.

Когда я вернулся в камеру ожидания к Михальченко и Пономареву, сообщив, что судья сократила срок содержания под стражей, то они засмеялись: «Цирк! Который происходит регулярно».

Я очень много читал и слышал об этих миллиардерах. Они чуть младше меня, им примерно по 47 лет, и они, безусловно, очень яркие и талантливые люди с большой харизмой и обаянием. Я слушал их открыв рот, а они наперебой артистично рассказывали о подробностях своих дел и просто о бизнесе и личной жизни на воле. Мы провели вместе более десяти часов, которые пролетели, как одна минута, а если считать еще и с переездом, то более тринадцати часов, потому что на обратном пути мы заезжали в Мосгорсуд. С нами ехал в автозаке и в Басманный суд, и обратно заместитель Михальченко — Борис Коревский. По возрасту он мой ровесник, по виду — высокообразованный интеллигентный человек. Борис высокий и статный, в отличие от Михальченко и Пономарева, имевших одинаковое телосложение — полноватое, рост ниже среднего.

Коревский рассказал о поведении Никиты Белых в тюрьме, развенчав миф о его барстве и чванливости. Простой, общительный и принципиальный, с ним всегда было приятно общаться. У него только один изъян: когда в автозаке все его просили не курить, он все равно доставал сигарету и пыхтел, задымляя и так маленькое пространство. Сейчас Никита уже в колонии и чувствует себя там прекрасно, в отличие от Лефортово, где он постоянно болел и притеснялся руководством СИЗО-2. Однако только выговоров у него было чуть ли не более 10 штук, а это влияет на получение УДО (условно-досрочного освобождения).

Сам Белых рассказывал, что никаких денег он в «Лотте Плаза» не брал, как утверждало следствие и показывали все телеканалы. Краска была нанесена не на деньги, как положено, а на ручку сумки. Его случай очень похож на дело министра Алексея Улюкаева, где под видом колбасок ему пытались передать сумку, испачканную краской для денег. Обеими операциями, кстати, руководил генерал ФСБ Ткачёв И.И. В колонии сейчас экс-губернатор Кировской области получил в своё распоряжение целую студию звукозаписи, где сочиняет и аранжирует песни шансона. Ходит уже без трости и пользуется там большим уважением.

Еще раз хочу всем читателям напомнить, что тех, кто не пошёл на досудебное соглашение (не оговорил других за льготы для себя) или не пошёл в упрощенном порядке (признав свою вину и получив минимальный срок), — единицы. В основном Лефортово и существует для того, чтобы подломить волю и без фактов и документов построить обвинительное заключение, только на показаниях. Тех же, кто сопротивляется, карают нещадно, находя им все «новые и новые эпизоды».

Михальченко, например, не признал свою вину по контрабанде небольшой партии вина (пять тысяч бутылок), которую ему вменяют, ведь он не был ни отправителем груза, ни его получателем. Ему грозило около десяти лет лишения свободы. Однако две недели назад Дмитрию Владимировичу предъявили ст.210 УК РФ — организованное преступное сообщество, и теперь он может получить, как Денис Сугробов, — 22 года колонии. В этот момент я сидел в соседнем адвокатском кабинете и слышал, как кричал Михальченко и возмущался действиями следователя, когда тот знакомил его с новым обвинительным заключением после двух с половиной лет отсидки в Лефортово.

Перспектива увидеть трех своих детей уже взрослыми людьми и не увидеть больше свою пожилую мать у него стопроцентная. Очень тяжело смотреть на мужчину в полном расцвете лет, с неудержимой энергией и блестящим интеллектом, с таким страшным будущим.

С каким воодушевлением Дмитрий рассказывал о строительстве нового порта в Санкт-Петербурге — его любимом детище. Вложил он туда более 25 миллиардов рублей, купив самое современное оборудование для углубления канала, ведь ни один порт в Питере не может принимать крупные морские корабли, поэтому их перегружают в польском Гданьске, а потом на более мелких судах грузы доставляют в Северную столицу.

Смотря на Михальченко, Манаширова, Сугробова, Белых, Гайзера, Максименко, братьев Магомедовых, Пономарева, Захарченко, не признавших свою вину, не сдавших никого, я чётко начинаю осознавать, что мое поведение гиперактивной защиты, вероятно, приведет к плачевным результатам. Ко всему прочему у меня это проходит еще и на фоне активного разоблачения ключевого генерала ФСБ Ткачёва, о котором здесь говорят только шепотом на ухо. Не говоря уже о пикете, голодовке и дерзких публикациях от своего имени. За всю историю Лефортово здесь не было такого шума!

Чтобы три человека из 150-170 заключенных одновременно голодали, не припомнит никто из сотрудников СИЗО. Я с диабетом, Юрий Корный, обвиняемый в подготовке к теракту через Youtube, который страдает ревматоидным артритом, а обезболивающие пить при голодании нельзя, и подозреваемый в госизмене экс-сотрудник штаба черноморского флота Леонид Пархоменко (причина его голодовки — давление следствия на семью).

Все адвокаты и опытные сидельцы в один голос говорят, что каждое твоё движение увеличивает твой срок. Честно говоря, меня это не останавливает от выбранного пути. Вот только одна мысль не даёт мне покоя, что от моей принципиальности страдают сторонние люди, сотрудники администрации, предприниматели, я не говорю о своих детях, которых надо кормить, растить и воспитывать. А как жить молодой жене Юле? Как тяжело моей маме? В то же время урезониваю себя, ведь в первый день задержания в Следственном комитете на Техническом переулке мне сообщили, что повесят на меня ещё не меньше десяти эпизодов, чтобы посадить всерьёз и надолго.

РБК задавали мне вопрос через адвокатов, почему на меня по инициативе заместителя председателя СК генерала Игоря Краснова было возбуждено уголовное дело руководителем ГСУ СК РФ генералом Эдуардом Кабурнеевым и создана следственная группа из 16 (!!!) человек, прямо как у Ходорковского? Я им отвечаю, мол, скорее всего, именно им губернатор Андрей Воробьёв приказал, ну и, конечно, обида Ярина и Ткачёва за видеообращение сыграли свою роль. Поэтому мягкое поведение навряд ли принесло бы мне результаты. Мне говорили, что надо было не упираться с губернатором, Яриным и Ткачёвым. Просто возобладали эмоции, возмущение, что такие большие силовики ведут себя, как гопники с большой дороги, шантажируют домом и семьёй в обмен на заявление об отставке.

Я рассчитывал, конечно, на реакцию президента и на гораздо большую поддержку общества против этого произвола. Общество, кажется, уже давно свыклось с таким положением вещей и воспринимает это, как устоявшиеся правила, пусть и более похожие на пиратский кодекс: кто силен, тот и прав. Очень ёмко и ярко выразился в статье «Новой газеты» Леонид Никитинский: «Шестун думал, что зашёл с козырного туза, но туз оказался не той масти».

Возвращаясь к поездке в Басманный суд, стоит описать и миллиардера Константина Пономарева, не менее яркого, чем Михальченко и не менее скандально известного героя множества публикаций в «Коммерсанте» о его тяжбах с Ikea.

Бизнес Константина — промышленные дизельные генераторы для крупных торговых сетей и промышленных объектов. В частности, он был поставщиком электроэнергии Ikea, которая сдавала свои торговые площади «Ашану», «Меге» и другим центрам. У них были постоянные споры в цене аренды, и инвесторы постоянно требовали скидок от стоимости, указанной в договоре, но Пономарёв упёрся и взыскал через суд несколько десятков миллиардов рублей со шведского концерна. По словам Пономарёва, у Ikea была серьёзная «крыша» в виде сына одного из очень высокопоставленных руководителей спецслужб (фамилия имеется), и шведы ответили уголовным преследованием упрямого владельца генераторов. Константин не успокоился и подал на них иск в Шведский суд, где генеральный менеджер мебельного гиганта был вынужден рассказать всю правду о покровителях в России, указав конкретные фамилии.

Когда же Пономарёв поставил в Крым 71 промышленный генератор, а это 25% электроэнергии всего полуострова, хоть и с 50%-й скидкой, то опять за два года недополучил денег и решил обратиться в арбитражный суд, но терпение силовиков лопнуло. На Константина возбудили уголовное дело по его же заявлению, которое он писал на Ikea, чтобы те вернули деньги по тарифам, указанным в договоре, а Пономарёв взыскал больше с учётом неустойки и просроченной аренды.

Вот и сидит в Лефортово уже 14 месяцев, но, правда, совсем не унывает и относится к этому, как к очищению кармы. Не сильно его расстраивает и то, что у него на счетах заморозили 74 миллиарда рублей. Часть денег арестована следствием, а часть он не может использовать из-за того, что к нему не допускают нотариуса, положенного по закону.

Завершая рассказ о поездке в Басманный суд, которая длилась с 9 утра до 23 вечера, хочу сказать, что она произвела на меня огромное впечатление и позволила сделать многие выводы. За это время у нас не было пауз в разговорах — видимо, сказывается режим «заморозки» в Лефортово, где нет ни переписки, ни встреч с адвокатами, ни свиданий, ни контактов с другими арестантами, кроме соседа по камере. Мы обсудили всех сидельцев в СИЗО, правила и нюансы содержания под стражей, питание, работу судов и следователей.

Уже в темноте возвращаясь назад через Мосгорсуд, я спросил у Бориса Коревского, как ведёт себя известный полковник-миллиардер Дмитрий Захарченко, сидящий с ним в одной камере. Борис охарактеризовал Захарченко как собранного, сильного духом человека, который не сотрудничает со следствием, не сливает других, чтобы спасти свою шкуру, занимается спортом, не хнычет. У него арестовали пожилого отца, забрали имущество у его родственников, приобретенное ими давным-давно из собственных средств. После того как Захарченко отказался признавать, что те 9 миллиардов рублей, изъятых в съемной квартире, имеют к нему отношение, на него традиционно возбудили ещё пару особо тяжких статей без каких-либо доказательств. Владельцы ресторана La Maree после длительных настойчивых рекомендаций силовиков написали, что давали ему взятку, и СК возбудил уголовное дело по особо тяжкой статье 290 УК — взятка. В доказательство привели и показания рестораторов, и скидочную карту (!!!) на имя Захарченко.

И хотя на съемной квартире у Захарченко, по официальным данным, изъяли 9 миллиардов рублей, но, как говорят, на самом деле там было 13 миллиардов, однако после спецназа четыре миллиарда исчезли. Можно точно утверждать, что из хранилища в банке, куда поместили эти деньги как вещественные доказательства, пропали три миллиона евро. По данному факту сейчас проводится расследование.

Почти все мои описания личностей из Лефортово касаются тех немногих, кто не подломился и не начал оговаривать и предавать своих коллег, а таких, повторяю, абсолютное меньшинство. Мне не хочется тратить время и чернила на людей, не устоявших перед этим катком, хотя я не осуждаю их, понимая, что для этого им бы потребовалось пожертвовать собственной жизнью, а на это не все готовы.

Понимаю также, что жизнеописание личностей не совсем объективно из-за односторонней подачи информации, но все же я вижу, что происходит в реальной жизни. Если мы заедем на Рублёвку, то увидим замки высокопоставленных чиновников стоимостью несколько миллиардов рублей, и их не два и не три, а тысячи, однако сидят в Лефортово далеко не самые богатые генералы Сугробов, Никандров, Ламонов, Максименко, Дрыманов и другие.

Я детально знаю конкретные факты массового хищения бюджетных средств руководством Московской области, торговли должностями, вымогательства взяток, поставленного на поток, и исчисляется это сотнями миллиардов рублей в год. Мои сообщения о преступлении просто не расследовались, а обобщенные справки о коррупции в Подмосковье, которые я готовил по просьбе Ткачёва, цинично передавались им Воробьёву для зачистки следов.

В Лефортово, однако, находятся под стражей губернаторы самых нищих областей: Белых, Гайзер, Маркелов, Соловьёв, Хорошавин, которые все вместе не смогли бы собрать столько коррупционной ренты, сколько собирает Подмосковье. Все очень просто: у мелких губернаторов нет такого прикрытия, как, например, у Воробьёва.

13 августа после двухнедельного перерыва ко мне, наконец, пришли члены ОНК Иван Мельников и Александр Ионов с целью уговорить меня начать принимать пищу. Александр — высокий, видный молодой человек, всегда одетый в самую модную одежду. Он рассказал, что участвовал во многих международных процессах, защищал Виктора Бута и других известных российских заключенных в зарубежных тюрьмах.

Самая главная новость от Ионова была в том, что вчера он разговаривал с моей женой Юлей и узнал, что Серпуховский городской суд по иску технического кандидата от «подольских» по беспределу вынес решение об отмене регистрации Юлии Шестун кандидатом на пост главы Серпуховского района. Я попросил ребят из ОНК позвонить Юле и успокоить, что можно это оспорить в вышестоящих судах, добавить довод, что если даже я не смог справиться с этой бандой, то ей и подавно будет сложно. Ко всему прочему снятие с выборов лишний раз покажет звериный оскал подмосковной власти и их ставленников в Серпухове — «подольских» парней. Мне рассказывали, что когда приоритетный кандидат Игорь Ермаков приезжал в район к жителям, то они ему говорили: «Вы нашего Шестуна посадили, а теперь просите за вас проголосовать. Вот поставьте рядом Александра Вячеславовича, тогда мы и подумаем, кого выбирать».

Уверен, что после апелляционной жалобы решение Серпуховского суда будет отменено, а сейчас она все равно может продолжать кампанию. Выборы мне важны не только как избирательный процесс, но и как возможность показать всей России, что люди, несмотря на свою аполитичность, не любят несправедливости и жестокости по отношению к многодетной семье.

Сказал врачу-терапевту Илье, что члены ОНК, приходившие ко мне три дня назад, предложили мне попроситься в тюремную больницу «Матросская тишина», чтобы там пройти нормальное медицинское освидетельствование и подлечиться, да и из длительной голодовки выходить непросто, всё же кишечник больше двух недель не работал вовсе. Я подумал, что это неплохое предложение и написал на следующее утро просьбу к начальнику тюрьмы об отправке меня в «Матроску».

Когда я соглашался на предложение написать заявление, Саша Ионов и Иван Мельников обрадовались, как, впрочем, и подполковник СИЗО Николай Васильевич, присутствовавший при встрече. Ведь и в самом деле это был бы неплохой выход для Лефортово — выйти из этой скандальной ситуации с пикетами возле КПП, стоящими там ежедневно, регулярными моими публикациями в прессе, подробно описывающими секретные данные о заключенных, пытках в подвале и страшных порядках этой тюрьмы.

Лефортово можно сравнить только с одной тюрьмой в мире — Гуантанамо. Только там содержат террористов и пытают, как и в этой тюрьме, с такой же секретностью и цинизмом.
Например, по местным слухам, два года назад подельнику Серажитдина Эргашева — узбеку — в заднее отверстие засовывали швабру, отчего он почти год ходил врастопырку и сразу признал свою вину. Он до сих пор сидит здесь по статье «терроризм», и ему еще повезло. Например, говорят в СИЗО, заключенный здесь около трех лет назад по ст.226 «сбыт наркотиков» таджик и вовсе не выдержал пыток током и умер.

За три последних года в Лефортово умерло более десяти человек, и не было практически ни одной публикации в прессе, все скрывается очень искусно.

Все сидельцы слышали о подвальной комнате пыток, где в основном занимаются с таджиками и узбеками, сидящими по статье «терроризм», и особо не возмущаются, понимая, какой вред могут нанести подобные люди. Кстати, все сидящие по статье «терроризм» на 100% признают свою вину из-за побоев и пыток.

Как сказали мне врачи, что в этом СИЗО хорошо, так это то, что все сидят в одинаковых камерах по 7,8 квадратного метра без горячей воды, с железным унитазом — олигархи, террористы, генералы. В других тюрьмах есть камеры получше и похуже, и там часто наличие денег или влияния дает приоритет при выборе. Говорят, только экс-директор ФСИН Александр Александрович Реймер имел особые условия содержания, часами просиживал у начальника тюрьмы Алексея Ромашина в кабинете и, как рассказывают, ел там горячую пищу из ресторана, звонил по телефону без ограничений.

Реймер просидел в Лефортово два года, со следователями вообще не разговаривал, посылал их лесом, обзывал животными, ненавидел их. Сидел в 28-й камере с полковником-миллиардером Захарченко. Между собой они не ладили, вроде, из-за того, что Реймера осудили за хищение трех миллиардов рублей, а у Захарченко нашли девять миллиардов — это явное несоответствие и нарушение субординации, все-таки у директора ФСИН было звание генерал-полковник. Типа брал не по чину.

Когда тучи начали сгущаться над Александром Александровичем, он сбежал с деньгами в Израиль, а эта страна не выдаёт никого другим государствам, тем более что Реймер — этнический еврей. Но его обманом вытащили в Москву и арестовали. Один из его доверенных людей позвонил ему и сказал: «Я был в Кремле, там готовят тебе новую должность!»
И 65-летний руководитель ФСИН, прошедший огонь и воду, повёлся, как мальчишка, на столь неправдоподобное предложение. Уже находясь в колонии Кировской области, Реймер сказал в интервью, что никогда бы не подумал, что в 68 лет сможет оказаться в местах лишения свободы, которые он и организовывал.

Ромашин, как говорят, привечавший Реймера у себя в кабинете, в принципе, никогда ему не подчинялся, по сути. Это только формально «Лефортово» в системе ФСИН, однако всем известно, что сюда могут посадить только по прямому указанию директора ФСБ или его замов. Последние десять лет я много взаимодействовал с 6-й службой УСБ ФСБ России, управлением «М» и другими подразделениями ФСБ и прекрасно знал, что «Лефортово» — это вотчина конторы, как и спецблок 99/1 «Матросской тишины». Бункер ФСБ — так мы называем «Лефортово» между собой.

Возвращаясь к оценке публикации видеообращения к президенту с аудиозаписями генерала ФСБ Ткачёва и начальника ГУВП Андрея Ярина, мнение «конторских» тоже разделилось на две части: осуждавшие меня и поддерживающие. Например, офицеры 6-й службы в большинстве осуждали, хотя было немало иных мнений. А вот сотрудники управления «М», в основном, наоборот поддержали, назвав Ткачёва идущим по головам, беспринципным карьеристом, не брезгующим связями с уголовными авторитетами, не имеющим высокого интеллекта, но с большим аппетитом. Мой арест М-щики назвали беспределом и предательством самой конторы, поступившейся своими принципами, не говоря уже о том, что даже в профессиональном плане за всю историю конторы просто не было ни одного такого прокола со стороны ключевого генерала ФСБ, начальника управления «К». Напомню, что Ткачёв руководил разработкой и задержанием всех губернаторов, министра экономического развития Улюкаева, олигархов, Дениса Сугробова и прочих. Записи его разговоров частично были мною опубликованы в видеообращении к президенту РФ, где генерал подробно рассказывает, что он сажает всех по заказу, вне зависимости о того, совершал человек преступление или нет.

Когда я отвечал на его угрозы, что президенту будет не очень приятно узнать, что меня прессуют для того, чтобы освободить это место для представителей «подольских», то Иван Иванович говорил: «А что ты думаешь, что президент не знаком с Лалакиным («Лучок» — лидер «подольских»)?» «Думаю, что нет», — парирую я. «Зря ты так думаешь, конечно, они встречаются», — безапелляционно заявил Ткачёв (аудиозапись имеется в наличии).

Сегодня, 15 августа, у нас траур в камере. Манаширов приехал из суда с чёрным лицом: прокурор попросил для него 15 лет лишения свободы. Всю ночь он стонал во сне, никогда я раньше не слышал подобного. Особенно он расстроился из-за реакции своей 80-летней матери, которой в суде стало плохо с сердцем. За эпизод с подсунутым ему телефоном поваром Петей, приносящим нам ежедневно баланду в камеру, ему запросили шесть лет лишения свободы. Напомню, что Пётр предложил купить телефон, а через сутки при обыске у Ромы его нашли.

Повар, когда приносит мне еду в камеру, заходит внутрь и бормочет все время: «Меня заставили ФСБ! Меня подставили! Прости!» Я 18-й день голодаю, и поэтому еду они ставят не на окошко в двери, а заносят внутрь из-за того, что я отказываюсь, и она стоит весь день под носом.

За якобы посредничество при взятке, которую Рафаилов, совладелец Черкизовского рынка, вроде как, давал за своё освобождение из-под стражи Манаширова пять лет назад, ему запросили девять лет. Накрутили еще несколько эпизодов преступлений Роме, вот и получается срок, который даже убийцам и миллиардным расхитителям государственной собственности не дают.

Рафаилову, разумеется, после заявления на Манаширова и после его соответствующего ареста, по традиции закрыли его уголовное дело по особо тяжкой статье 210 УК «преступное сообщество», которое было возбуждено за огромную партию контрабанды на Черкизовский рынок стоимостью два миллиарда долларов. Тогда Жана Семёновича Рафаилова и Тельмана Исмаилова показывали по всем телеканалам страны как главных преступников.

Вечером я тоже получил очень неприятное известие о том, что меня все же не отправят на «Матроску», а положат в гражданскую больницу на пять дней не для лечения, а для проведения медицинского освидетельствования согласно постановлению Правительства РФ № 3, чтобы выяснить, позволяет ли мне здоровье находиться под стражей. У меня очень сложный диагноз — извитость обеих сонных артерий с частичной закупоркой сосудов, мне необходимы небезопасные даже для здорового организма исследования. Но я ослаблен голодовкой, к тому же перевозить меня будут в автозаке с вещами, с многочасовыми обысками, и поездка займёт целый день. Сегодня откажусь от этого «доброго» предложения руководства «Лефортово». Даже если меня пошлют туда насильно, ни слова не скажу никому и не дам проводить на себе никаких исследований.

Встречался с начальником СИЗО-2 Ромашиным у начальника медчасти в кабинете, где мне пригрозили, что даже если я откажусь, то меня насильно отправят в гражданскую больницу на пять суток. Адвокат, который просил отправить меня на медосвидетельствование, написал отзыв своего заявления. Не знаю, на каком основании он будет устраивать эту клоунаду. Наверное, чтобы потом всем отвечать, что Шестун сам отказался от лечения.

Сегодня, 21 августа ко мне пришли адвокаты Гривцов Андрей с помощником Сергеем и Пашей Беспаловым. Андрей ведёт трех человек в «Лефортово». Один из них – начальник УСБ СК РФ Михаил Максименко, единственный изо всех генералов СК, кто не пошел на досудебку и получил 13 лет лишения свободы, сейчас его уже отправят в колонию. Он прошёл Чечню, имеет боевые ранения, контузию, и у него серьезно пошатнулось здоровье. Ему также вменили взятки многолетней давности, не имея ничего, кроме показаний свидетеля. Никандрову и Ламонову из СК дали по пять лет, потому что они сотрудничали со следствием и оговорили всех своих подельников. В перспективе они уже через полтора года смогут выйти на свободу по УДО. А с учетом принятого закона, по которому год в СИЗО приравнивается к полутора годам колонии, и того раньше. Сотрудничаешь с ФСБ и СК – быстро вернёшься домой, стоишь на своих позициях – уедешь на 13 лет.

Максименко очень подозрительный и даже не пьёт воду из бутылок, которые продаются в ларьке в Лефортово – боится, что отравят. Считает, что вода из-под крана – самое безопасное. Подозрения насчет воды у него были не беспочвенны. Например, Сугробов неоднократно в автозаке рассказывал всем попутчикам, что пока он ходил на прогулку, ему в бутылку с водой попадали психотропные вещества, чтобы на допросе он наговорил что-нибудь на себя, и выходил полдня из этого состояния.

Максименко очень болезненно воспринимает своё заключение, ему слышатся голоса из розеток, из стен, что, кстати, является здесь достаточно частым явлением, и не он один жалуется на это. Например, соседи Манаширова Эргашев и учредитель «Балтстроя» Дмитрий Сергеев, прагматичный бизнесмен, тоже неоднократно говорили об этом. Максименко даже однажды отправили на Бутырку в «Кошкин дом» — так называется психиатрическая больница ФСИН.

За месяц своего пребывания, общаясь с сотнями людей в «Воднике», ни разу не слышал причитаний об их тяжелой боли, которые регулярно слышу в «Лефортово». Когда на встрече я беседовал с членами ОНК в кабинете у полковника Александра Ханова, я посетовал, что в «Лефортово» за всё время нахождения ни разу не слышал смеха, на что с полным серьёзом возразил Александр Юрьевич: «Смеяться по правилам внутреннего распорядка запрещено!»

Написал приглашение-просьбу посетить меня председателю ЦИК Элле Памфиловой и председателю СПЧ Михаилу Федотову. Здорово, конечно, что они вступились за мои права, но почему-то бросили меня на полдороги, столкнувшись с небольшими для них трудностями, а для меня – трагедией. Если бы не их активное вмешательство, то я бы так и находился в «Воднике» в человеческих условиях, а не загибался бы сейчас в этом зловещем замке Иф. Федотов и Памфилова, скорее всего, имеют неприятные замечания со стороны Администрации президента за то, что вступились за меня. И все же я надеюсь на их принципиальность и настойчивость при ведении начатого дела. Тем более обидно, что до выборов я так и не был допущен, хотя не осужден и имею полное право по Конституции участвовать в выборах.

Членов ОНК две неделе не было видно, а тут как прорвало, и я, конечно, этому рад, потому что любая встреча с людьми, к тому же призванными тебе помогать, всегда приятна. Все они очень разные, и каждый по-своему интересен. Позавчера вместе с частым гостем у меня Женей Еникеевым – худощавым программистом-айтишником, молодым и счастливым, появился брутальный мужчина лет за сорок с короткой прической и накачанной мускулатурой.

Конечно, речь сразу зашла о голодовке и путях к ее прекращению. Разговор шёл в присутствии начальника отдела лечения «Лефортово» подполковника Гитермана Андрея Викторовича. Все наши встречи, да и каждое моё движение теперь записывается на видеорегистратор сотрудниками ФСИН, даже еду в камеру заносят и ставят тоже с фиксацией.

Первым делом я попросил вновь пришедшего члена ОНК представиться. «Комнов Дмитрий Викторович», — сухо представился он. «Кто вы по специальности?» – спросил я. «Пенсионер». «А кем работали до пенсии? Вы еще слишком молоды». «Во ФСИН».  «Где во ФСИН?» – не унимался я. «2ыл начальником тюрьмы на Пресне и Бутырки», — наконец, выдавил он.

«Тюрьма притягивает даже после выхода на пенсию», — подумал я про себя. Бывший начальник Бутырки удивленно вскидывал брови и хмыкал при моем рассказе о множестве запретов в Лефортово, ну, и совсем уж был потрясен тем, что меня должны насильно везти на медосвидетельствование в гражданскую больницу №20 г. Москвы. По постановлению правительства №3 срок пребывания там ограничен пятью днями, плюс адвокат туда пройти не сможет. Тащиться туда под конвоем со всеми сумками даже здоровому человеку тяжело, а для меня это верная смерть.

Когда мне за день до этого Ромашин и начальник медсанчасти Алексеев сообщили, что на «Матроску» они меня не пустят, так как я на особом контроле ФСБ, якобы, а отправят на пять дней в 20-ю больницу ради моего же блага. «Как вы хотите везти меня на верную смерть? – спросил я Алексеева, возмущаясь действиями главврача. – Вы же клятву Гиппократа давали. Вы же сквозь землю провалитесь! Будете гореть в аду!» «Понятно, что Ромашин под колпаком ФСБ, но врач не может вести себя, как гестаповец», — рассуждал я.

Буквально на следующий день, в субботу, ко мне пришли члены ОНК Ева Меркачева и Когершын Сагиева. Конечно, я очень рад был видеть одного из самых настойчивых правозащитников Женю Еникеева, но девочки в тюрьме воспринимаются особенно тепло, тем более что они обе – журналистки («МК» и телеканала «Дождь»), и после каждого визита они печатают статьи о жестокости и беззаконии в «Лефортово».

Ева написала большую статью о трех голодающих в нашей тюрьме, назвав ситуацию беспрецедентной, упрекнув меня, что я не бросил голодовку, хотя я обещал ей сразу после публикации в газете. «Статья очень хорошая, только она размещена на сайте, а у арестантов нет компьютеров, — возразил я. – Разве главный редактор Гусев поставит в печать про Шестуна, которого посадил Воробьёв? Разве сотни миллионов не уходят у губернатора в том числе на рекламу себя в «МК», тем более, что предвыборная кампания сейчас в самом разгаре, хоть и без соперников?»

Когершын – ведущая еженедельной итоговой программы «Дождя», который я регулярно смотрю, и она воспринимается мной, как хорошая добрая знакомая, а с Евой я знаком еще дольше, переписывался в Фейсбуке. Она – зампредседателя ОНК Москвы и самый опытный член наблюдательной комиссии, знает все порядки и негласные правила.

Мы вместе повозмущались беспределом в «Лефортово», особенно отказом в медицинской помощи, а затем пожали друг другу руки, и я пошёл по гулким коридорам назад в камеру с облегченной душой и зарядом энергии. Впереди было еще воскресенье, а выходные – это самые страшные дни тюрьмы. Нет писем и газет, нет адвокатов, бани, походов к врачу или начальству, что немного отвлекает тебя от самопоедания.

Моему соседу Роману за три года ни разу не дали права на телефонный звонок своим детям и престарелой матери, не говоря уже о свидании, а вот, например, террористам и наркодилерам дают без ограничения. Прокурор запросил 15 лет лишения свободы бизнесмену Манаширову при всем том, что тройные убийцы не получают столько.

Известный норвежский стрелок Брейвик убил в Осло 77 человек, и на следующий год его уже обещают отпустить из тюрьмы за примерное поведение. У Брейвика апартаменты из трех комнат площадью 75 квадратных метров, туалет и кухня отдельно, спортзал и кабинет со спальней. Мало того, он ещё отсудил у государства 18 000 евро за холодный кофе, который принес ему надзиратель.

Во всех тюрьмах мира телефонные звонки даются без ограничений, а во многих развитых странах сидельцы на выходные уходят домой.  У кого примерное поведение в тюрьме, те раз в год имеют право на трехнедельный отпуск дома, не говоря о том, что практика держать людей под арестом до решения суда по существу не имеет применения.

Я смотрю, сколько денег тратит государство на содержание 29 000 бизнесменов, находящихся сейчас за решеткой в России, загоняя страну всё глубже в депрессию. Всем хорошо известно, что если человек с деньгами попадает за решетку, то сразу со всех сторон слетаются мародёры, предлагающие «решить вопрос». Человек, получивший столько лишений и издевательств в тюрьме, озлобляется и выходит оттуда с чёрной ненавистью ко всему государству, ко всем его институтам. Зачем готовить себе врагов? Я не понимаю…

Конечно, это имеет краткосрочный эффект, страх – основной инстинкт для беспрекословного подчинения, но в дальнейшей перспективе накапливается критическая масса недовольства. В 21 веке применять массовый террор для скопившегося большого числа оскорблённых и униженных очень сложно, а другие методы уже не подойдут.

Как и все обычные граждане, я раньше редко обращал внимание на тех людей, которые терпят лишения в тюрьме, как страдают и часто незаслуженно, считал, что меня это не коснется.  Собственно, только, например, человек заболеет раком, как тут же начинает понимать, как много людей умирает от этой болезни, не получая даже минимального лечения от государства.

Надо сказать, справедливости ради, что не всем нравится «Водник», по сравнению с «Лефортово». Тот же Гриша Пирумов, которого отпустили прямо в зале суда, дав ему всего 1,5 года лишения свободы, и он за полгода свободы успел объездить весь мир, оставшись всё же жить в России. Его опять арестовали по тем же эпизодам, вменив ему ст.159 УК РФ и посадив его в СИЗО-5 «Водник». По традиции в «Лефортово» дважды не сажают.

Интеллигентному замминистра культуры не понравилась активная жизнь «Водника», и он, говорят, задействовал все свои связи, чтобы его перевели в «Лефортово», где тишь и покой были ему по душе. Традиции никто не отменяет, поэтому Пирумова отправили в Кремлёвский централ, так называют блок 99/1 «Матросской тишины» — вотчины ФСБ, такой же, как и «Лефортово».

На Кремлёвском централе, где сидел министр Улюкаев, гораздо более комфортные условия: камеры в два раза больше, чем в «Лефортово», отдельный туалет, горячая вода, спортзал, буфет, электронная переписка, адвокат хоть каждый день. Конечно, там невозможен алкоголь, телефоны и прочие вольности, какие есть во всех тюрьмах.

Как я уже писал, досудебщик Дмитрий Сергеев сидит там же. Напомню, что он сдал Пирумова, заключив соглашение со следствием, однако получил больше Гриши – 4,5 года лишения свободы условно, мало того, на выходе из зала суда радостный Дмитрий был вновь задержан сотрудниками ФСБ, и его уже упрятали по самой тяжкой статье 210 п.1 УК РФ – преступное сообщество, где срок от 12 до 20 лет. 40-летний Сергеев очень доволен своим содержанием там, не вылезает из спортзала и достиг уже идеальной физической формы, очень много ест самые дорогие и качественные продукты, мало читает, зато обвиняет Михальченко во всех своих бедах, хотя сдал его».