Александр Добровинский: мы избавимся от коррупции, когда поменяем сознание

Адвокат Александр Добровинский 20 лет мечтал создать свое адвокатское бюро. Уехав из Советского Союза, он жил во Франции, Швейцарии и других странах Европы, работал таксистом в Америке. Он зарабатывал деньги на свою учебу, стал адвокатом из любви к самостоятельности и желания помочь другим людям. В начале 1990-х он вернулся в Россию, реализовал здесь свою мечту об адвокатском бюро. В его активе нашумевшие дела: Киркорова, Слуцкера, Гусевой, Полонского… За всю свою профессиональную практику он потерпел лишь одно поражение. Также Александр является потомственным коллекционером в пятом поколении, и меняет дома, когда ему не хватает места для очередной коллекции. О своих взглядах на современную Россию и жизнь Александр Добровинский рассказал в интервью ПАСМИ.

— Почему Вы вернулись в Россию?

— Мне самому это интересно. Я ездил с 1988 года сюда, здесь был мрак, дикие тёмные магазины и проститутки, но при всем этом чувствовался дух. И мне показалось, что я могу построить в России и для России адвокатское бюро, что я и сделал спустя двадцать лет.

— Является ли основой Вашего успеха то, что Вы одним из первых открыли адвокатское бюро?

— Не думаю. Первые три года ко мне вообще ни один человек не обращался. Когда я произносил слово адвокат, все думали, что это юрист, который получает 60 рублей в месяц. Никто меня не понимал. А я понимал, что нужно выждать этот момент. Когда все бурлило, кипело, я просто проедал все деньги, которые заработал на Западе. И когда запасы подходили к концу, что-то вдруг началось.

— А за рубежом Вы как зарабатывали?

— Я вел юридический отдел в Швейцарском офисе Брюсса Раппопорта, был его адвокатом много лет. До этого я возглавлял юридическую компанию в Париже, специализировался по ритейлу. А до этого работал в Америке.

— Что вы можете сказать о том, какой стала Россия после распада СССР?

— Я очень далек от этого. Меня никогда это не интересовало. Наверно, если взять список Forbes, то там n-ое количество моих клиентов. Занимаются ли они отмывкой денег? Не знаю, потому что они мне рассказывают только то, что хотят мне рассказать. Есть ли прогресс? Наверно есть. Понимаете, я могу судить только о себе. Состояние дел в России на сегодняшний день меня вполне устраивает. Как родина, как страна проживания, со всеми недостатками, которые могут быть у любой страны, от Франции до Китая.

— А как вы думаете, что необходимо современному поколению, чтобы преодолеть негативные тенденции и какие-то особенно кризисные моменты?

— Поменять ментальность. Они должны забыть о том, как отсчитывают и думают их родители, которые выросли при полном расстройстве той коммунистической системы, которая была 70 лет.

— Вы считаете это возможно?

— Если бы я так не считал, мои дети не жили бы в России.

— Вы хотели добиться публичности, когда возвращались в страну?

— Нет, скорее публичность нашла меня, а я особо не сопротивлялся. Просто мое мнение всегда шло вразрез с мнением моих друзей, общественности. Приведу пример: приходят ко мне телевизионщики, у которых в мозгу сидит картинка. Им нужно посадить меня так, как принято снимать. Я изначально против этого. Я не хочу делать, как все. Я люблю всегда выходить из стада и всегда заставляю снимать так, как я сейчас сижу перед Вами. Просто потому, что мне так удобно. Мне кажется, человек должен делать то, что ему удобно.

— А откуда у вас такая страсть к коллекционированию?

— Я потомственный коллекционер в пятом поколении. У нас все собирали разные штуки, а мне по духу двадцатый век. Я коллекционирую, потому что есть три кита коллекционирования: первый-инстинкт охотника, второй-исследователя и третий, который я называю инстинкт «показушника», для того, чтобы позвать людей. Вот видите, на Вас это произвело впечатление, и на других тоже. Еще мне кажется, что прелесть собирательства в том, что ты спасаешь эти вещи и передаешь будущему поколению. Мне ведь еще и повезло. Я сделал несколько открытий по культурологии двадцатого века, это еще более подстегнуло меня. Также у меня были коллекции, которые я собирал юнцом, и продал их за феноменальные деньги. Все эти факторы подстегивают меня к поискам, чего-то нового.

— Когда Вы обустраивали свой кабинет, Вы рассчитывали, что эта обстановка будет влиять на Ваших клиентов?

— Конечно! Я, кстати, никогда ни делал рекламы, поэтому я думаю, что я хороший маркетолог. То, что я говорю и делаю, также заставляет людей приходить ко мне, это правда. Я вызываю у людей споры, раздражение, симпатию, но интерес, безусловно.

— Подобный подход «быть не как все» помогает добиться успеха за границей?

— У меня в очень сложной среде, где не любят иностранцев, был ресторан, в котором играла свадьбу Бриджит Бордо, в котором завсегдатаями были: Лиза Минелли, Шарль Азнавур, Жискар Д’эстен… весь шоу-бизнес Франции. Начав с нуля, я это все выстроил сам. Поэтому возможно, если ты очень этого хочешь и любишь свое дело.

— У Вас остались активы во Франции?

— Нет, давно все продал и уехал.

— Зачем все бросать и уезжать, смысл?

— Мне было очень душно в ресторане. В прямом смысле слова. Там было сто мест, а что дальше? Я не видел никакого развития в этом. Я придумал сделать там и магазин, и ресторан, обороты взлетели в два раза, а что дальше? Я все время придумывал, что-то новое, например: бронзовые наклейки на уголках стола, кто из известных людей сидел за ним, всем официантам было запрещено разговаривать по-французски с французами.

— А как клиент и официант понимали друг друга?

— Был определенный набор слов, но разговаривали по-русски. И все млели от этого. К нам приходил Борис Спасский и играл сам с собой в шахматы, это было потрясающе, люди приходили, чтобы просто посмотреть на него. Или когда приходил Мстислав Ростропович и пел, своим не очень певучим голосом, все умирали от счастья. А Рудольф Нуреев танцевал на столе, понимаете? Самое главное — создать атмосферу, как в этом офисе, чтобы клиент хорошо себя чувствовал. Тогда он придет и второй раз.

 Я с самого юношества отрицал любую систему подчинения. Я индивидуалист, и должен брать ответственность за других людей на себя, я получаю от этого удовольствие. За двадцать лет, не было ни разу, чтобы я задержал заработную плату своим работникам, когда не было ни копейки, я шел и продавал что-то, чтобы заплатить им.

— Вы уехали, только из-за того, что не хотели служить в армии?

— Да. Я пацифист. Терпеть не могу армию и все, что с этим связано. Я никогда не мог работать у кого-то, по тем же причинам. Вытянуться перед кем-то в стойку и давать отчеты? Да гори оно огнем. Не могу. Я с самого юношества отрицал любую систему подчинения. Я индивидуалист, и должен брать ответственность за других людей на себя, я получаю от этого удовольствие. За двадцать лет, не было ни разу, чтобы я задержал заработную плату своим работникам, когда не было ни копейки, я шел и продавал что-то, чтобы заплатить им.

— Вы любите вспоминать о своих выигранных делах?

— Я часто вспоминаю о своем единственном проигрыше, с большим удовольствием.

— Вы выигрываете свои дела у очень состоятельных людей, Вам поступают угрозы?

— Вот прямо сейчас мне угрожают. В воскресенье поступила угроза, ну и что? Это часть профессии. Если бы этого всего не было, то наверно все было бы по-другому. Ты жмешь руку клиенту и идешь в бой. Тут два пути, идти напролом, или меняй профессию, другого не дано. Кто начинает вилять попой, не достоин звания адвоката. Ты пожал руку и должен умереть на баррикадах за него. Были ситуации, когда говорили: «Александр напишите заявление на своего клиента или сядете». Ну как это? Лучше я сяду.

 Прокуратура, это те же люди. Есть толковые, есть бездари, есть взяточники, есть нормальные люди. В целом та прокуратура, которая была при Руденко, не повторится, потому что там были научные люди.

— Как Вы оцениваете деятельность прокуратуры на данный момент?

— Прокуратура, это те же люди. Есть толковые, есть бездари, есть взяточники, есть нормальные люди. В целом та прокуратура, которая была при Руденко, не повторится, потому что там были научные люди. Та прокуратура, которая была при Устинове, всесильная, пока ее нет. Сегодня это другие люди, и с ними нужно считаться, с теми, которые есть.

— А что вы можете сказать о текущем законодательстве в нашей стране?

— У нас очень хорошие законы. Вот только нужно поменьше списывать законов о налогах с самой идиотской страны на свете, в налоговой системе, — Франции. У нас же блестящие законы, но очень плохая имплементация.

— Почему, опираясь на один и тот же закон, один адвокат выиграет дело, а второй провалит его с треском?

— Закон один для всех. Просто разные люди читают его с разным акцентом. Кто-то прочтет его с тем акцентом, который услышит судья, тот и победит. В законе написано несколько строк, под которые нужно подложить что-то. Искусство хорошего адвоката прочесть так, чтобы судья принял твою позицию.

— Когда Вы выступаете на суде, чувствуете, что у Вас есть авторитет, который помогает Вам выиграть дело?

— Конечно!

— А Вы чувствуете неуверенность со стороны адвоката оппонента?

— Конечно!

— Вы этим пользуетесь?

— Да. На одном очень известном процессе, люди делили своих детей, из которых один был сенатор, а вторая бизнес-леди. Против меня выставили армаду адвокатов, около пятнадцати человек, а я был один. Когда я увидел их, я сразу же понял, что пятнадцать человек не смогут справиться с одним, исключено.

— Почему?

— Они все разные. Все было слишком легко в этом процессе. Он был обострен словесной перепалкой. Когда я увидел, что происходит, я пришел к клиенту и сказал: «Я возьму весь удар на себя, и они забудут о проблеме. Только не обращай внимания на то, что я буду говорить». Человек мне дал добро. И они сосредоточились не на том, чтобы доказать свою правоту судье, а на том, чтобы выиграть у адвоката Добровинского. Это и была та ловушка, которую я приготовил, куда они благополучно попались. Когда судья выносил вердикт, он сказал: «Я никогда не видел, чтобы одна сторона ничего не делала, кроме как доказать, что адвокат Добровинский не прав».

— А о борьбе с коррупцией, как таковой, и о ее воплощении в антикоррупционной политике в текущий момент, что Вы думаете?

— Вы задали основной вопрос современной философии. У меня нет ответа. Когда я думаю об этом, мне невольно приходит в голову пример. Ты едешь с беременной женой, которая рожает, везешь ее в больницу, потому что ждать скорую долго, ночь, дождь и так далее… На улице никого нет, и ты проскакиваешь на красный свет. Тебя останавливает ГАИшник. Он будет выписывать тебе штраф, ровно столько времени, сколько он его выписывает. Ему нужно быть законопослушным. А вам? Выждать полчаса, пока у Вашей жены отойдут воды, и она будет корчиться в судорогах, или дать ему в зубы пятьдесят долларов, и продолжить путь? У меня нет ответа.

— Как Вы думаете, чем закончится дело Сердюкова, Скрынник…

— Обвинительными актами, так как за них взялись. Приговор будет.

 Мы избавимся от коррупции, когда поменяем сознание. Когда мы будем понимать, что полицейский — такой же гражданин, как мы с Вами. Он исполняет свой долг, только он одет в форму и исполняет другие функции. У нас же от полицейского до министра, считают, что, став чиновником, он получил власть, а на самом деле он получил обязательства перед нами. Когда мы все это поймем, коррупция будет ни к чему.

— То есть их могут посадить?

— Логично было бы так. Мы избавимся от коррупции, когда поменяем сознание. Когда мы будем понимать, что полицейский — такой же гражданин, как мы с Вами. Он исполняет свой долг, только он одет в форму и исполняет другие функции. У нас же от полицейского до министра, считают, что, став чиновником, он получил власть, а на самом деле он получил обязательства перед нами. Когда мы все это поймем, коррупция будет ни к чему. Понимаете в аналогичной ситуации, швейцарец , который остановил тебя, скажет: «Никаких проблем, подвиньтесь, я довезу Вас до больницы». У моего друга был такой случай, полицейский довез их, пожелал счастья ребенку, выписал штраф и уехал. Он выполнил свой должностной долг и человеческий. До этого нужно дорасти, согласитесь.

 Я за то, чтобы люди жили лучше, за то, чтобы была чистая страна, за то, чтобы мы ели индюшку, которая не лает. Я не люблю квадратную картошку, ну что поделать, я люблю чистый воздух.

— Вас когда-нибудь приглашали на государственную службу?

— Нет. Исключено. Никогда бы не пошел. Все это знают. Я, кстати, в партию вступил два месяца назад, почему? Мне показалось, что они говорят и делают то, что я сам говорю и делаю. Поговорив с лидерами партии, мне показалось, что я могу быть полезен этому делу. Это партия «зеленых». Я, кстати, пришел в партию с лозунгом: «Я за секс, но против пробок». Я единственный член партии в этой стране, который выступил с таким лозунгом. Понимаете, я за то, чтобы люди жили лучше, за то, чтобы была чистая страна, за то, чтобы мы ели индюшку, которая не лает. Я не люблю квадратную картошку, ну что поделать, я люблю чистый воздух.

— Как Вы считаете, есть ли на данный момент достойный оппозиционер, способный стать лидером?

— Я пока не вижу этого человека, даже с такой харизмой, как у действующего президента. Но он может появиться на свист. Все революции происходят довольно быстро, та революция, которая готовится сто лет, уже не революция.

— За кого Вы голосовали на президентских выборах?

— За Путина.

— Почему?

— Потому что я плачу 13% налогов, потому что мои дети обуты и одеты, у меня хорошая профессия, и потому что мне скучно, когда я уезжаю из России.

— Вы считаете в том, что Ваши дети обуты, одеты — заслуга Владимира Путина?

— Конечно. В Советском Союзе, когда все были плохо одеты и занимались полной ерундой, это была заслуга власти. 13% установлено при правлении Владимира Путина. Я работаю довольно успешно, во время его президентства. Почему я должен думать по-другому?

— Есть ли отрицательные черты у действующей власти, которые Вы не приемлете?

— Да. Если Владимир Владимирович мне импонирует, то его ближний круг — нет. Я считаю, что те слухи, которые ходят о коррупции в высших эшелонах власти, имеют что-то под собой. Мне не нравится, что к власти приходят люди с целью обогатиться.

— Как Вы относитесь к тому, что нужно декларировать свои доходы?

— Положительно. Когда ко мне люди приходят с наличными деньгами, я сразу отправляю их в кассу. Потому, что я хочу заплатить 13%, и до свидания. С большим удовольствием это делаю.

— Почему? Ведь наоборот все ищут способ не платить налоги?

— Идиоты. Ко мне потом приходят и просят написать бумажку, что я одолжил им такую-то сумму.

— Вы идете на это?

— Конечно, иду. Друзья же приходят. Я спрашиваю у них: «Почему я должен это написать?». Они начинают мне объяснять… Я всегда им говорю: «Идиот, заплатил бы налоги, а так ты себе и квартиру купить не можешь».

Юрий АРАКЕЛЯН