Снова в «Лефортово»: ФСБ мстит Шестуну?

После 40 дней в тюремной больнице СИЗО-1 врачи заявили о чудесном исцелении экс-главы Серпуховского района Александра Шестуна, и его снова вернули в «Лефортово». Сам экс-чиновник связывает это со своей жалобой на вымогательство со стороны сотрудников ФСБ, направленной главе ведомства Александру Бортникову. Подробности — в письме Александра Шестуна.

«5 октября 2018. Сегодня меня из больницы насильно вывозят в Мосгорсуд, причём делают это очевидно по ошибке, потому что сегодня у меня рассматривается восемь жалоб в Басманном суде на бездействие следователя, где я имею право присутствовать, но никак не обязан. Получится, что сегодня с утра до ночи буду находиться в прокуренном автозаке без воды, еды и таблеток, без очков, в спортивном костюме, ведь меня забрали с прогулки. Вот что значит тюрьма, даже в больнице, где врач с лёгким сердцем написала, что я могу участвовать в судебном заседании, зная при этом, что даже здоровые люди не могут выдержать эти бесчеловечные условия доставки в суд.

Сколько уже написано об этом, сколько решений ЕСПЧ, приравнивающих к пыткам доставку обвиняемого в суд. Врачи из тюремной больницы должны поменять свои белые халаты на камуфляж ФСИН, тогда их внешнее содержание будет соответствовать внутреннему, особенно это подходит заведующей терапевтическим отделением с говорящей фамилией Коновалова — именно она предоставила справку, что я абсолютно здоров и могу принимать участие в судебном заседании.

Самое страшное в тюрьме — это твоё полное бесправие, каждый может пнуть тебя, сделать с тобой всё, что угодно, ты — никто, хотя нет приговора суда, и ты ещё пока невиновен и не осуждён.

Если из «Лефортово» на суды я выезжал с удовольствием, ведь там дефицит общения с сидельцами, с адвокатами, и каждый выезд — приключение, однако сколько я ни писал просьб в суды о моём личном участии, мне предлагали только видеоконференцсвязь, сегодня же ровно всё наоборот. Согласно моей жалобе на действия следователя в порядке ст.125 УПК РФ, я имею право на личное участие по видеоконференцсвязи. Обязан я присутствовать на заседаниях по продлению ареста.

Почему-то вместо Басманного суда меня привезли в Мосгорсуд, посадили в стакан (камера площадью два квадратных метра) и я даже не знаю, во сколько суд, по какому случаю, и никто не может сказать этого. Можно проторчать в этой будке пять-шесть часов. Сижу уже два часа примерно, прошу кипяток, положенный мне, ведь в сухпайке есть стакан и пакетик с чаем. После десятой просьбы приносят чайник, наливают воды в стакан, но он оказывается дырявым, с браком. Прошу дать другой, но надзиратель-полицейский из Мосгорсуда смотрит на меня, как на дурака: где ж я вам возьму?

Полное бессилие перед государственной машиной сломает любого человека, превратит во врага. Полицейские, обсуждая мой дырявый стакан, громко смеются, делают «остроумные» замечания.

Как и следовало ожидать, моё судебное заседание перенесли из-за того, что я не оповещён, мои защитники также не имели информации о сегодняшнем процессе. Для чего надо было тратить столько денег при том, что было очевидно, что судебное заседание было организовано с грубейшими нарушениями закона? Вот она Россия во всей красе!

По моим подсчетам более тридцати сотрудников организовывали мою доставку, судебный процесс, я уже не считаю того, что пропустил сегодня слушание в Басманном суде, где меня ожидали родственники, адвокаты, прокуроры, следователи, судьи и т.д. Государство нанесло урон моему здоровью, моим правам, потратило огромные деньги на срыв двух процессов. Кто ответит за это?

Когда мы вернулись на автозаке в «Матросскую тишину», то нас долго не выпускали из машины, шёл разговор среди надзирателей, что в СИЗО находится генерал-майор Мороз, начальник УФСИН по Москве. Мы долго стучали по стенам, и ребята даже раскачивали машину с целью привлечь внимание. Сидеть в автозаке очень неудобно, тем более что многие давно хотели покурить на свежем воздухе. Меня от греха подальше высадили не вместе со всеми, как обычно, а отвезли прямо до входа в больницу, хотя там пройти примерно сто метров.

Вошёл я в свою камеру примерно в 17:00 и сразу стал требовать начальство для того, чтобы мне объяснили, на каком основании меня отвезли в Мосгорсуд вместо Басманного, ведь я всё равно не был извещён, как и мои адвокаты, и даже не знал темы заседания. Пришёл неизвестный майор и сказал: «Не кричите! Сейчас руководству будет доложено». Хотя было уже 18:00, пятница, обычно руководства в такое время уже не было.

Через час пришёл конвойный и сказал: «Шестун, с вещами на выход в течение двадцати минут».

Я быстро прокрутил «киноплёнку» последних дней в голове, и у меня вся картина встала на место. Последние три дня главврач Динар Гайсин перестал ходить к нам на утреннюю проверку. До этого во вторник мой лечащий врач Раиса Алексеевна потребовала провести фиброгастроскопию (на язву желудка), хотя мы договорились с ней на следующей неделе. Гайсин, говорящий ранее, что если подтвердится стеноз сосудов в сонной артерии у меня, то отправит легко на медосвидетельствование в центр имени Бакулева. УЗИ подтвердило 64% стеноза, но вдруг резко Динар Тагирович поменял риторику, заявив: «Вы же понимаете, что с вами не всё так просто?»

Пришла Анна Каретникова, и я рассказал о резкой смене настроений. Она сразу поняла, что он получил команду и пошла требовать от него быть в первую очередь врачом, а потом уже тюремщиком. Через пять минут прибежал Динар Тагирович и попросил написать новое заявление об исследовании в центре им.Бакулева. Я успокоился и посчитал, что так и будет, помня его громкие заявления о том, что он не поддаётся давлению. В этот же день меня осмотрели уже три врача — кардиолог, невролог и гастроэнтеролог — и сделали удивительно одинаковые заключения о моём чудесном выздоровлении. Проделав в срочном порядке ФГС, врач радостно отрапортовал мне, что всё замечательно, а от язв желудка, что в нескольких местах кровоточили несколько дней назад, не осталось и следа.

Вот я думаю: у кого из нас более мерзкая жизнь? У меня, сидящего в тюрьме, или у них, делающих одинаковые заключения о замечательном здоровье заключённых, даже когда они одной ногой в могиле? Окончательно я убедился, что мой возврат в «Лефортово» спланирован за несколько дней, несмотря на то, что я не долечился, проанализировав весь алгоритм и сопоставив факты. Конвойные сообщили, что получили команду забрать меня в обед, то есть это не мои разборки с «Матросской тишиной» и ругань с майором в 18:00 по поводу моей незаконной отправки в суд в пятницу, 5 октября 2018.

Открутив назад события, я припомнил, что во вторник давал показания следователю Писареву по поводу вымогательства у меня денег в особо крупном размере высокопоставленными сотрудниками ФСБ. Я сделал подобное заявление на имя директора Александра Бортникова и в управление «М» ФСБ РФ примерно месяц назад и его расписали следователям, которые ведут мое уголовное дело.

На допросе я письменно заявил, что эти данные я готов предоставить только сотрудникам ФСБ или военному следственному управлению, имеющим данные полномочия. Плюс эти данные являются гостайной, и я давал расписку о неразглашении, подтвердив, что вымогательство готов подтвердить фактами под присягой.

Именно со следующего дня коренным образом изменилось поведение врачей, как по взмаху волшебной палочки. Я же из «Лефортово», где сидит первый замдиректора ФСИН Олег  Коршунов и только уехал в колонию сам руководитель ФСИН Александр Реймер, знаю, как они боятся ФСБ.

Несмотря на такой печальный финал моего пребывания в тюремной больнице, я очень доволен 40 днями в «Матросской тишине». Это можно назвать отпуском из «Лефортово», экскурсионкой, квестом, обучающим или экстремальным туром. Все эти названия годятся для того, чтобы описать послевкусие, которое, пожалуй, может сравниться по яркости с жизнью в СИЗО-5 «Водник». Разница только в том, что в начале моего заключения у меня было гораздо больше надежд на счастливый исход моего дела, а сейчас их практически не осталось.

«Каток», который по мне едет, настолько силен, что даже Элла Памфилова не в силах изменить что-то со своей поддержкой, я уже не говорю о сотрудниках администрации района, которых продолжают сажать и «просить» у них там показания на Шестуна, а что им остается делать…

Ни председатель СПЧ Михаил Федотов, ни уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, ни Анна Каретникова, ни члены ОНК не в состоянии мне помочь, хотя я, конечно, очень признателен им за поддержку и буду помнить всю свою жизнь, хоть и короткую.

За эти 40 дней в «Матросской тишине» я увидел столько трагедий, столько изломанных судеб, по сравнению с моей сломанной жизнью, еще более ужасных и несправедливых. Мало того, у меня было время и возможность написать об этом, что сейчас является главным увлечением.

Конечно, после этого у меня будут большие неприятности, мне уже много раз угрожали по поводу моих публикаций, обещают 15 лет лишения свободы, если я не прекращу, и я им верю, они сейчас в тренде, хозяева жизни.

Я, конечно, помню, как хозяева жизни менялись со временем. Я был членом КПСС и помню секретарей горкомов и обкомов, которые вызывали на «ковер» прокуроров, судей и милицию. В 90-е своими глазами видел мощь и влияние бандитских группировок, «решавших» тогда все вопросы, помню, как Ваня Назаров и Олег Базылян говорили мне, что сейчас прокуроры — хозяева жизни. Каждый раз я говорил горкомовцам, бандитам, прокурорам: «Так будет не всегда!»

Если отмотать на 20 лет назад, то мы даже и близко не наблюдали того могущества, которое сейчас у некоторых служб ФСБ, всё под ними. Именно они решают, кто миллиардер, кто генерал, а кто «преступник», а население вроде бы и не против. Жителей уже давно не удивляет, что некоторые генералы ФСБ живут в домах стоимостью десятки миллионы долларов, что ими контролируется всё бизнес-сообщество. Аскетизм нынче не в чести у конторских, хотя надо отдать должное: есть среди них и порядочные офицеры.

За все надо платить. 40 дней в больнице, в хороших условиях, и восстановление здоровья я потерял за один день 5 октября 2018 года. Мало того, что меня пытали с утра с этапированием до Мосгорсуда, так еще и как вернулся, то сразу услышал расхожую фразу в тюрьме — «С вещами на выход».

В 18.00 я начал собираться и проходить все процедуры обысков, снятие отпечатков пальцев, личный досмотр. Один из конвойных, очевидно, из Подмосковья, спросил меня: «За снежки сидите?» (Имея в виду народные волнения в Волоколамске после выброса газа на полигоне Ядрово). Более точной формулировки сложно себе придумать.

Потом те же процедуры провели со мной уже в «Лефортово». В одиночную камеру я зашел только в шесть утра. Кто может себе такое представить? Чтобы тебя целые сутки подвергали пыткам, а именно так оценивает Европейский суд условия этапирования в российских тюрьмах. Сколько сил и здоровья потеряно за эти сутки? Какую страшную цену плачу я за свою принципиальность и упёртость (кому как нравится). В «Лефортово» отбирают все вещи на карантине, сажают в одиночную камеру без всего. Ни книг, ни телевизора, ни газет, ни посуды, ни моющих средств, ни электроприборов — только через несколько дней со склада будут выдавать по чуть-чуть. Хорошо, что отец мой не дожил до этого ужаса, зная его чувствительность к такой несправедливости, даже сложно себе представить, что бы он сейчас делал и как бы у него разрывалось сердце.

7 октября 2018. Вчера, прибыв в этот страшный замок Иф, в это чистилище, где ломают человеческое достоинство, подавляют волю, в полную «заморозку», я был в полном ауте, тем более меня разместили в камере на четвёртом этаже в самом углу без соседей.

Я был не готов морально и организационно к переезду, а это очень длительная и трудозатратная процедура. Я верил главврачу Гайсину, что, как мы и договаривались, меня предупредят хотя бы за день, а не за двадцать минут. Все вещи у меня забрали, оставив самый минимум. Я остался без книг, газет, посуды, одежды, приборов, канцелярки, туалетных принадлежностей, вешалок, таблеток и находился в физически и духовно разбитом состоянии. Уже через две неделе мне 54 года, а я все, как маленький, верю людям, никак не привыкну к реалиям.

Здесь, как в могиле, нет привычных перекрикиваний, как в «Матросской тишине», нет адвокатов (из-за искусственной очереди), нет кафе, переписки, душа, тёплой воды и другого, что отвлекает тебя от мрачный мыслей и занимает твоё время.

К вечеру я помылся, разобрал ту небольшую часть своих вещей, настроил себя на предстоящие трудности и заставил себя лечь пораньше, в семь часов. Надзиратель разбудил меня, крикнув мне в кормовое окно: «Почему вы легли под одеяло? Еще отбоя не было!» «Так меня всю ночь обыскивали и оформляли до шести утра, я даже часа не спал», — ответил я ему. «Кого это волнует? Это не по распорядку, укройтесь курткой», — настаивал продольный.

Поняв, что доказывать этому «блюстителю» закона все равно что биться головой о стену, плюнул и оделся в куртку-пуховик, проспав до шести утра воскресенья. Засыпая, я вспомнил, как сотрудник СИЗО Саша, описывая мои вещи, крайне возмущался моими сожалениями о 12-летнем сроке бизнесмену Геннадию Манаширову, моему бывшему соседу в «Лефортово».

«Да этот Гена Манаширов — мразь, уж я-то хорошо его знаю за три года. Я бы вообще ему пожизненное дал!» — вещал фсиновец. «Так убийцам столько не дают», — возражал я. «Бежал бы в свой Израиль, как его брат. Еврейская рожа, всех бы их „к стенке“». «Знаешь, я тоже не идеализирую его, но как быть с его пятью детьми? Как быть с его престарелой мамой? Они чем виноваты?» — пытался я пробудить хоть что-то человеческое в нём. «Да все они мрази! Я бы всех, у кого больше миллиона, расстреливал!» — завершил опер.

Я понял, что комментировать дальше нет смысла. Наша Россия ещё долго будет переживать отсутствие терпимости и человеколюбия в обществе. Страна тюрем, зон, блатных и надзирателей. Кто мешает этому Саше строить торговые центры, как Манаширов? Зарабатывать и стать богатым?! Легче злорадствовать над чужим горем, не напрягая свой мозг и мышцы. Мало того, можно ещё и покомандовать, потешить своё самолюбие. Я понимаю, если бы тюремщик осуждал грабителя, наркодельца, чиновника или генерала, который сажая других зарабатывает на этом, или хотя бы бизнесмена, сделавшего свой капитал на мусорных свалках.

С семи вечера я проспал в куртке и штанах до шести утра, когда продольный объявил подъём, настолько я был изнеможен суточным марафоном этапирования.

Встал я очень бодрый, умылся, побрился, убрался в комнате, зашил дырки в сумке, почистил одежду, написал с ходу более десяти жалоб, несколько писем. Всё это время шёл бой между Хабибом Нурмагомедовым и Конором Макгрегором, и весь централ ходил ходуном, во всяком случае мои соседи так кричали и улюлюкали, что прибежала надзирательница и стала их стыдить: «Вы что тут, в санатории что ли?»

Возможно, это болели братья Магомедовы, спонсоры Хабиба, или правительство Дагестана, почти в полном составе сидящее здесь.

В моей камере нет телевизора, а я давно ждал этот бой, причём абсолютно верил в победу Хабиба, нашего героя-бойца! По крикам было понятно, что победил Нурмагомедов, и это ещё больше подняло мне настроение.

«А что, „Лефортово“, может быть, не так и плохо?» — подумал я. Во всяком случае, отсутствие адвокатов, электронной переписки, телевизора, книг, общения с другими арестантами, которое отнимает время от борьбы, в каком-то смысле пойдёт на пользу.

В больнице я не написал ни одной жалобы почти, а в «Лефортово» ранее я менее десяти штук в день не отправлял. Буду проситься ездить на все суды, чтобы клеймить позором оборотней в погонах, буду писать ходатайства, жалобы, своё жизнеописание. На войне как на войне! К чёрту эти удобства и нормальную пищу, сытая жизнь не располагает к борьбе, а у меня врагов, как пшеницы в мешке.

Узнал, что Пономарёва перевели в Серпуховскую тюрьму, и там большой переполох. Никогда ещё миллиардеры не сидели в нашем городе. Жаль, а я, помнится, мечтал, чтобы меня поместили в одну камеру с ним, у него есть чему поучиться.

Сегодня, в воскресенье, я прогулялся во дворике на крыше тюрьмы и получил хороший заряд бодрости, хотя он и намного меньше, чем в «Матросской тишине», и солнце не доходит даже до лица. Иногда можно встать на лавку, подставить лицо под лучи для загара. Всё зависит от времени прогулки и расположения лавки.

Пришёл в камеру, нагрел кипятильником воду и помылся в тазике, поливая себя сам сверху ковшиком. Потом собрал с пола воду, которая только наполовину попала в тазик, я же один в камере. То, что женщины-надзирательницы через каждые пять минут заглядывают, меня нисколько не смущает. Если я даже в туалет хожу у них на виду, напомню, что железное конусное очко стоит под камерой и глазком, ничем не отгороженное. Они смотрят на меня, как через стекло, и я также. Как ни странно, но женщины ведут себя более жёстко, чем мужчины-надзиратели. В выходные они все вместе собираются на «ресепшн» в центре СИЗО и громко ржут, видимо, рассказывая анекдоты или ещё что-нибудь смешное. В будни такого не услышишь, потому что есть начальство на работе.

Читать мне нечего, поэтому пишу новеллы перед сном. Очень жду, когда меня навестят члены ОНК, чтобы увидеться, пообщаться, разместить информацию в прессе. Сейчас я не такой страшный, как во время голодовки, есть что показать девушкам — форму я набрал приличную, а уж рассказать сколько могу, что и дня не хватит.

8 октября 2018. Проснулся даже раньше подъёма, сказалось, что вчера проспал одиннадцать часов как убитый, — без снов, как в яму провалился. Эту же ночь много вставал, свет мешал спать, хотя я уже давно не одеваю наглазник, привык. В тюрьме свет ночью не выключают, чтобы было видно в камеру видеонаблюдения все передвижения арестантов.

Мне снились сегодня удивительно яркие сны, цветные, реальные настолько, что я абсолютно верил в происходящее. Сначала был сон, как я играю с Николаем Патрушевым в пляжный волейбол на песке, а потом зимний праздник в Липицах, который они придумали сами, вроде как. Женщины были в ярких платках, беспрерывно целовали меня в щёки, конкретные личности в основном из управления по спорту и культуры. Они закопали меня в сугроб, и я там заснул… Затем через некоторое время откопали, и мы все пошли в Дом культуры на концерт «Подсолнушек» и других коллективов. За всю жизнь не помню таких ослепительных снов, прямо как в 3D.

Как оказалось, Юрий Корный, с которым мы голодали одновременно в «Лефортово», а потом сидели в соседних камерах в больнице, сейчас опять сидит рядом со мной на четвёртом этаже. Правда, он там с соседом, а я один. Рядом с нами — губернатор Коми Вячеслав Гайзер.

В больнице мы проговаривали с Юрой Корным возможность объявления новой голодовки, если нас вернут в «Лефортово». К сожалению, методов борьбы с нынешним беспределом правоохранительных органов не много. На жалобы сейчас не реагируют совсем… Конечно, вторая голодовка нанесёт гораздо больший вред для организма, но, возможно, это лучше, чем смерть в неволе.