Заказ на высшем уровне: кто подрезает крылья российскому авиабизнесу

Слова Владимира Путина, Михаила Мишустина, Игоря Краснова, оказывается, ничего не стоят. Это подтверждает история из Санкт-Петербурга: главы региональных управлений ФСБ и МВД Александр Родионов и Роман Плугин с прокурором Сергеем Литвиненко не замечают очевидно незаконного силового давления на бизнес, своим бездействием фактически подрывая экономическую и транспортную безопасность страны. Может быть, вопрос не в их подчиненных, а инициатива идет сверху,  может быть, производитель высокотехнологичного российского авиаоборудования, которое обеспечивает практически все полеты, мешает зайти на рынок зарубежному игроку? О том, как четыре с лишним года вместо развития отечественного производства приходится отбивать бизнес от абсурдных обвинений силовиков — в интервью гендиректора ООО «Фирма НИТА» Олега Зыкова. 

Руководитель компании «Фирма Новые информационные технологии в авиации», успешно выполнившей множество госконтрактов с Росавиацией, Минобороны, концерном ВКО «Алмаз-Антей» и другими государственными участниками рынка воздушных перевозок, в 2016 году стал обвиняемым по делу о хищении бюджетных средств при доставке тренажеров в авиационный вуз в Ульяновске.

Спустя два года дело было прекращено за отсутствием события преступления, но тут же появилось новое — с такой же фабулой и по той же 159-й статье УК РФ — только ульяновский университет сменили на петербургский. И это дело вскоре будет передано в суд.

Гендиректор ООО «Фирма НИТА» Олег Зыков свою вину в мошенничестве не признает и считает уголовное преследование заказным. Об отсутствии состава преступления, возможной подоплеке дела и ситуации вокруг силового давления на бизнес в стране глава компании рассказал в беседе с главным редактором ПАСМИ Дмитрием Вербицким.

30 лет безупречной репутации

Дмитрий Вербицкий, главный редактор ПАСМИ: Что вам вменяют?

Олег Зыков, совладелец и гендиректор ООО «Фирма Новые информационные технологии в авиации» (НИТА): Мошенничество в особо крупном размере.

Дмитрий Вербицкий: А сумма?

Олег Зыков: Сумма соответствует стоимости государственного контракта 2012 года — почти 360 миллионов рублей. Вообще, наше предприятие и создавалось, и, в основном, позиционируется как предприятие, которое разрабатывает, производит, поставляет и сопровождает в течение всего жизненного цикла оборудование для организации и управления воздушным движением. Можно сказать, что это — основная специализация нашего предприятия.

Дмитрий Вербицкий: На пальцах — это что?

Олег Зыков: На пальцах — это крупные, средние, мелкие центры управления полетами — как гражданской, так и государственной авиации. Нашим оборудованием оснащено больше 130 гражданских аэропортов в России. Я не шучу. В рамках федеральной целевой программы по совершенствованию управления воздушным движением и организации воздушного движения на территории РФ было принято решение о создании 12 укрупненных центров управления воздушным движением — 12 центров на всю территорию России. Семь из этих центров создало наше предприятие, фирма «НИТА». Некоторые — от момента проектирования здания до полного оснащения всем спектром технологического оборудования. Это Магаданский, Самарский, Московский укрупненные центры управления воздушным движением. Дальше: Тюменский, Новосибирский, Екатеринбургский — эти центры оснащены 100% нашим оборудованием. А другие центры, такие, как Якутск, Иркутск, Хабаровск, Ростов, Санкт-Петербург — в какой-то части мы оснащали.

Дмитрий Вербицкий: То есть, вы полностью отечественный производитель?

Олег Зыков: Это отечественный продукт от начала до конца. С 2008 по 2020 год была запущена федеральная целевая программа по модернизации гражданской авиации. Там много разделов, но в данной ситуации речь идет об оснащении учебных заведений гражданской авиации парком тренажеров. Кстати, не только летных тренажеров, но и тренажеров технической эксплуатации, диспетчерских тренажеров, то есть этот парк достаточно большой.

Дмитрий Вербицкий: Какое количество учебных заведений в рамках программы вы обеспечили, модернизировали?

Олег Зыков: Точно больше десятка.

Дмитрий Вербицкий: Это всё были однотипные контракты?

Олег Зыков: Нет, эти контракты были абсолютно разнотипные — на разные типы воздушных судов, на разные типы классов тренажеров. Сколько тренажеров мы поставили в рамках этой программы — я точную цифру, наверное, не назову, но никак не меньше 50. Практика такая — на 20-30 выпущенных самолетов приходится максимум один тренажёр этого типа самолета. Но я могу привести пример: мы поставили четыре тренажера самолета L-410, мы их сами сделали, это наша разработка от начала до конца.

Дмитрий Вербицкий: Соотношение на нашем рынке отечественного и импортного.

Олег Зыков: Ничтожное соотношение, к сожалению, не в пользу России.

Дмитрий Вербицкий: Пять, 10, 20 процентов? Примерно о каких цифрах мы говорим?

Олег Зыков: Даже с выходом на внутренний и частично на международной рынок самолета российского производства Superjet 100, их за всё время была выпущено порядка 200 штук — лет, наверное, за 12. В год Boeing или Airbus производят приблизительно одинаковое количество самолётов — 350-400 в каждый год каждой из этих компаний.

Дмитрий Вербицкий: Это колоссальная разница.

Олег Зыков: Это фантастическая разница, поэтому я бы сказал, что доля нашего отечественного парка всяко не превышает 20%, я думаю, что цифра эта ниже. Мы, действительно, следует признать это, отстаем в гражданском авиастроении. Но, что касается тренажеростроения, я бы так не сказал. Я понимаю, что это парадоксально звучит. Это настолько серьезное, сложное инженерное изделие… Вы будете смеяться, но оно сложнее самого самолета. Самолёт не имитирует внешнее воздействие, он летит как летит и всё. А тренажер должен, во-первых, показать реальную работу абсолютно всех систем самолета, а их довольно много. Плюс к этому обеспечить имитацию, моделирование, симулирование реального поведения самолета в воздухе. Это очень сложная система. А с мозгами всегда в России было очень хорошо.

Дмитрий Вербицкий: Уже плюс, что мы хотя бы на своем внутреннем рынке можем поставить.

Олег Зыков: Абсолютно.

Дмитрий Вербицкий: И это дешевле, чем покупать готовое?

Олег Зыков: По определению, конечно, дешевле. Не в разы, конечно, но процентов на 30, могу сказать точно, дешевле. Дело в том, что ситуация с точностью до обратного: это как раз зарубежные производители хотят на наш рынок попасть, и они давят со страшной силой. Первые — это абсолютно мировой лидер по производству авиационных тренажеров — канадская фирма CAI Incorporated. Канадцы знали, что с нами работать можно, выработав график платежей и график производства. Мы следуем просто-напросто неукоснительно. В результате, договорившись, получается некая закупочная цена. Вот было ровно также.

Посредничество на грани рентабельности

Дмитрий Вербицкий: Расскажите историю этого контракта. Что этому предшествовало?

Олег Зыков: Во-первых, об этом госконтракте. Канадцы прекрасно знали, что у меня есть чуть меньше 360 миллионов. Канадцы сказали, что за эти деньги готовы поставить тренажер вот такой, на таких-то условиях. Вот и всё.

Дмитрий Вербицкий: В данном случае вы были как производитель или как поставщик?

Олег Зыков: В этом конкретном контракте мы были просто поставщиком. Если вы хотите сказать слово «посредником», я готов с этим согласиться, это так и есть. Мы еще выступали в роли логистов, общего менеджмента этой поставки. Это же все очень непросто. Однако, предмет поставки и вся эта работа — это, конечно, не наше, это канадцы все выполняли.

Дмитрий Вербицкий: Вы брали и заказывали конкретный тренажёр в Канаде у конкретного производителя, с конкретным сертификатом. Сколько заработало ваше предприятие?

Олег Зыков: На этот вопрос мне очень легко ответить. Во-первых, все эти цифры и сведения есть в материалах дела. Они приняты следователем, они многократно проверены, поэтому всё очень просто. Понятное дело, что львиная доля всех денег была заплачена непосредственно канадцам в соответствии с графиками платежей и так далее. Итак, сумма контракта, если округленно говорить — 360 миллионов. Из этих денег 285,5 миллионов наше предприятие перечислило канадцам. Для того, чтобы тренажёр завезти на территорию Российской Федерации, были выполнены все необходимые таможенные процедуры. Эта оплата составила порядка 55,5 миллионов.

Дмитрий Вербицкий: Это всё подтверждено документально?

Олег Зыков: А это невозможно не подтвердить документально, потому что сделки все прозрачные. Во-первых, оплата производилась не разово, а в течение года, даже больше. Потом — это паспорт сделки, это таможенные процедуры, это всё подтверждается, тем более что это международные сделки. Более того, на запрос следствия канадцы предоставили все те же самые данные — когда и что они получали. Основные назвал — 285,5 миллионов рублей, 50,5 миллионов рублей. Эти деньги были заплачены. Собственные затраты предприятия составили меньше 900 тысяч рублей. Прибыль составила порядка 12 миллионов рублей. Со сделки в 360 миллионов — это чуть больше 3%. Можно сказать про рентабельность. Повторяю, все эти материалы, следствие запрашивало, проверяло, это всё в материалах следствия есть.

Дмитрий Вербицкий: Вообще, насколько выгодны такие сделки?

Олег Зыков: Это удивительно, но сделки «купи-продай» с такими монстрами-производителями, так и с самим изделием — это суть невыгодно. Случись какой форс-мажор — ты не покроешь этими деньгами.

Черная метка для коррупционеров

Дмитрий Вербицкий: А как мы можем исключить коррупционный сговор с канадцами?

Олег Зыков: Вы уже рассказали совсем русский сценарий, причём 90-х годов.

Дмитрий Вербицкий: Мы все должны рассмотреть.

Олег Зыков: Во-первых, почему «Фирма НИТА» существует 30 лет? В этом году 12 апреля было 30 лет нашему предприятию. Уж извините, я сленг немного употреблю, в подобный блудняк мы никогда не вписывались. Если ты хочешь, чтобы с тобой больше никогда на мировом рынке не просто не разговаривали, чтобы ты реально был персоной нон-грата, ты только поставь такой вопрос: а давайте что-нибудь такое, опять извините за сленг, замутим. Всё, ты подпишешь тем самым смертный приговор, ты навсегда получишь черную метку везде.

Представьте себе: это мировой монстр, мировая структура, которая не просто дорожит своим реноме, это для них всё. Все сделки у них абсолютно прозрачные, и они проверяются на соответствие другим сделкам. Если я у них покупал тренажёры, условно говоря, по 9, по 10 миллионов и математика там была всегда одна и та же, то трудно, вообще говоря, что-то такое выдумать. Но, самое главное: мало того, что мы такого не предложим, она не воспримет это предложение. Более того, мы навсегда себе закроем вход в этот рынок, и я просто не выполню госконтракт. Это риск несопоставимый со здравым смыслом. Такого делать нельзя. Это серьезное предприятие, у которого больше 14 тысяч работников, представительства по всему миру.

Дмитрий Вербицкий: У нас недавно ФСБ арестовала замдиректора «Аэрофлота» и руководителя департамента. Тоже монстр. Но сейчас не об этом. Что же вам тогда вменяют?

Олег Зыков: Вменяют как раз то, что я лично, Олег Зыков, задумал черное. Было первоначально, что по предварительному сговору с группой лиц я задумал украсть деньги в размере всей суммы контракта. Мне 20 октября этого года, месяц назад, было предъявлено окончательное обвинение. Там только ушёл сговор с группой лиц, это следствие не установило.

Порядочность себе в убыток

Дмитрий Вербицкий: То есть, вы один это всё…

Олег Зыков: Да, оказывается, я один это дело всё задумал.

Дмитрий Вербицкий: Без канадцев.

Олег Зыков: Да, без канадцев. Они проверили, действительно, один задумал и это дело так удачно провернул. При этом я готов заявить абсолютно на любом уровне, что ситуация выглядит реально абсурдной. В декабре 2013 года мы тренажёр сдали при подключении его по временной схеме — дизельным питанием. Мы поставили два дизеля для резерва, запустили, он полетел, всё нормально. Но канадцы нам тогда сказали, что эксплуатация тренажера с дизельным источником питания недопустима. Можете эксплуатировать, это же ваше, но мы с гарантии снимаем. Университет принял решение, что нет, давайте мы подождём до постоянной схемы включения.

Поэтому получился такой момент. В течение начала 2014 года, пока они подключали по постоянной схеме, время было потрачено. После этого ближе уже к лету сказали: «Всё, ребята, мы подключились, давайте ещё раз его облетаем». Строго говоря, у меня контракт уже был закрыт. Я мог сказать: товарищи дорогие университетские, спасибо вам большое, занимайтесь этим делом сами. Но, поскольку мы люди приличные, у нас долгие технические связи не только с этим университетом, а со всеми учреждениями, я так поступить не могу. Я договариваюсь с канадцами, говорю: «Давайте так, вы сможете ещё раз на обучение прилететь?» — «Сможем вот по такому-то графику». Я говорю: «Ладно, мы пока будем облетывать».

Дмитрий Вербицкий: Кто это оплачивал?

Олег Зыков: Мы.

Дмитрий Вербицкий: Почему вы пошли на это? Почему вы не сказали: «Ребята, давайте до контракта»?

Олег Зыков: Это просто не в наших правилах.

Дмитрий Вербицкий: Но вы могли это сказать?

Олег Зыков: Могли с легкостью неимоверной так сказать, но мы никогда так ни с одним клиентом не работаем. Это неправильно.

Дмитрий Вербицкий: Во что это обошлось?

Олег Зыков: Не знаю, думаю, дополнительно обошлось по тем деньгам миллиона в два-три. Мы сертифицировали не один тренажёр. Мы их поставили больше 80, и каждый проходил такую сертификацию. Этот ничем не отличался, была ровно такая же процедура. Вы будете смеяться, мы поставляли не только тренажёры, мы самолеты поставляли для обучения. Австрийские самолеты Diamand DA-42 наше предприятие тоже поставляло в учебные заведения гражданской авиации. То есть, было много конкурсов, много контрактов, где мы были полноправными участниками. Мы не были там случайными фигурами.

В результате, пока эти документы ходили, проходили все процедуры, в конце лета 2014 года тренажёр получил разрешение на эксплуатацию. К этому времени университет уже заключил контракт на обучение, переучивание и так далее с несколькими авиакомпаниями. Он уже полетел.

Контракт на невыполнимых условиях

Дмитрий Вербицкий: То есть, в рамках федеральной программы госконтракт был закрыт, претензий со стороны университета-заказчика не было, претензий комиссии, которую проводила «Росавиация» — не было.

Олег Зыков: Правильно вы говорите, и на основании этого всего было выписано разрешение на эксплуатацию тренажёры.

Дмитрий Вербицкий: Так что тогда вам пытаются…

Олег Зыков: Мне пытаются вменить, удивительное дело, — то, из чего никогда ни я, ни кто-нибудь секрета не делал. При производстве этого тренажера производителем — канадцами — были использованы комплектующие, которые ранее были в эксплуатации. Это всё, что мне вменяется. Действительно, из этого смешно делать секрет Полишинеля: в контракте есть пункт, где написано, что тренажер должен быть новым, в том числе (я дословно не могу сказать, но смысл такой), что он не может состоять из комплектующих ранее использованных, восстановленных и так далее. Это было прописано в контракте. Так вот, в нарушение этого пункта тренажер, о котором я много-много рассказал, на самом деле, содержал такие комплектующие. Я никогда из этого секрета не делал. Это знали все, вообще говоря.

Дмитрий Вербицкий: Это знала «Росавиация», это знал Санкт-Петербург, это знали вы, это знали канадцы, это знали все. Почему все знали и шли на это?

Олег Зыков: Да потому что это тренажер на старый самолет. Вот в чём основная соль была. Когда тренажер заказывался в 2012 году, сам самолет уже не выпускался лет восемь, наверное, — он был снят с производства. Соответственно, тренажеры на снятый с производства самолет никто не выпускает.

Дмитрий Вербицкий: О каком самолёте мы говорим?

Олег Зыков: Мы говорим о самолете Bombardier CRJ200. Вся Европа, Америка от него уже потихонечку отказались.

Дмитрий Вербицкий: Сколько у нас таких машин?

Олег Зыков: Сейчас мне трудно сказать. На тот момент, когда заключался контракт, их было больше 20. По-моему, сертификат летной годности имеют сейчас около 50 самолетов. Когда я спросил заказчика в «Росавиации»: «А зачем вы такой тренажёр вообще заказываете?» — тот вопрос, который мне потом задавали канадцы: «Вам это зачем?» Я говорю: «Это не моё, есть заказчик, они хотят».

Дмитрий Вербицкий: А вы задавали вопрос? Как объясняли?

Олег Зыков: Объясняли очень просто. Было принято решение, не одной, несколькими авиакомпаниями.

Дмитрий Вербицкий: То есть самолёты приобрели, а тренажёра не было?

Олег Зыков: Нужно было решать вопрос по тренажёрам.

Дмитрий Вербицкий: Где пилоты проходили тренировки?

Олег Зыков: За рубежом.

Дмитрий Вербицкий: Это невыгодно же.

Олег Зыков: Правильнее сказать — это очень затратно, но это абсолютно необходимо. Пилот постоянно должен тренироваться. У каждой авиакомпании есть план по переподготовке пилотов, и он неукоснительно должен соблюдаться в соответствии с федеральными авиационными правилами.

Ненужные деньги для государства

Дмитрий Вербицкий: И мы приходим к тому, что до этого они за рубежом проходили, это невыгодно, это дорого. И вы поставляете первый тренажер, который решает проблемы владельцев этого авиапарка. А университет получает выгоду, то есть деньги идут не за рубеж, а в наш государственный университет. И это хорошая идея, чтобы деньги шли к нам, и вы участвуете в ее реализации, поставляете этот единственный…. Он до сих пор единственный?

Олег Зыков: Да. Университет получил а) — то, что хотел, и б) — то, что максимально мог на тот момент получить. Это так и есть. Канадцы, конечно, не раскрывают свое ноу хау, как они создают тренажеры. Я могу только об этом догадываться, но, с большой степенью вероятности, это так и есть. За основу этого тренажера, который мне был продан и мною поставлен университету, был взят тренажер, который уже существовал. Я скажу больше: тот тренажер, который существовал, был сделан из другого тренажера, который до этого существовал.

То есть практика перехождения — новое, не новое — является нормальной. Но, скажем так, 90 процентов составных частей были просто заменены на абсолютно новые. Особенно это касалось принципиально важных частей тренажера. Прежде всего, это была новая система визуализации (пилот глазами летает), новая система подвижности, новая система кондиционирования, новая система, значит, дымогенерации, новая вычислительная система, новые приборные доски в кабине. Все это было абсолютно новое.

Дмитрий Вербицкий: То есть это был новый, уникальный тренажер?

Олег Зыков: Абсолютно, 2U1P он назывался — этот номер новый, с датой выпуска 1 марта 2013 года. Да, в его состав действительно входили бывшие в употреблении запчасти.

Дмитрий Вербицкий: Следователь это знает?

Олег Зыков: Еще как знает, он прекрасно этой информацией владеет. Потому что по линии Интерпола (к вопросу, кстати, коррупционных связей с канадцами) сделан не один запрос: и в Канаду производителям самолетов Bombardier был запрос сделан, и производителям тренажеров CAI Incorporated был сделан запрос. И канадцы предоставили следствию исчерпывающую информацию в виде двух фолиантов — всю историю создания этого тренажера, от начала до конца.

Они в курсе:
— прокурор Санкт-Петербурга Сергей Литвиненко
— начальник УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Александр Родионов
— глава ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Роман Плугин
— бизнес-омбудсмен Санкт-Петербурга Александр Абросимов

Единственное, за что следствие цепляется, именно за то, что я озвучивал выше: «Да, но он же состоит в каком-то проценте из б/ушных частей?» Я говорю: «Да состоит. И что?».

Дмитрий Вербицкий: Вопрос. Почему вы пошли на это? Об этом знал госуниверситет, знала «Росавиация», вы знали, почему пошли на это?

Олег Зыков: При заключении госконтракта, конечно, у меня не было всей информации, как будет создаваться этот тренажер. Заключив его, я понял, что это будет так вот. Однако, я отдавал себе отчет, что тренажер будет поставлен именно такой. Я за все допросы ни разу не поменял свою позицию, она как была с самого начала, так и есть. Нарушил в этой части, но тренажер поставил правильно и новый.

У меня был выбор очень простой: если я, выиграв этот госконтракт, отказываюсь от его выполнения, я автоматически становлюсь недобросовестным поставщиком и получаю черную метку, по крайней мере, на два года на заключение других контрактов. Я так рисковать не мог. Я поставил на весы очень простое. Даже если будет такое нарушение, я был уверен, что сдам тренажер. Потому что тренажер настоящий, канадский — фирменное изделие.

Дмитрий Вербицкий: Кто-то другой мог исполнить контракт за такую сумму, с такими требованиями?

Олег Зыков: Категорически нет. Никто. Когда я разговаривал с канадцами, мне был задан вопрос: «Вам зачем этот тренажер, самолет старый, он сейчас вообще будет списываться?». Я ответ ему дал: «Это не мне зачем, это заказчику зачем. Закупили самолеты, собираются довести до какого-то количества парк этих самолетов, хотят тренироваться у себя, чтобы деньги не уплывали за границу». Все это очевидно, нормально, разумно.

Дмитрий Вербицкий: Почему не привлекли никого, кроме вас, ни из Росавиации, ни из Госуниверситета? Сейчас тренд — борьба с коррупцией, очень выгодно выявить организованную группу с чиновниками из Росавиации, которые все это сертифицировали.

Олег Зыков: Во-первых, это выявление не произошло, потому что этого не было на самом деле, — ответ-то на самом деле достаточно простой. А теперь давайте подумаем. Что же должна быть за организация, когда нужно было договориться с университетом, с канадцами, с Росавиацией, с независимой экспертной организацией ГосНИИ ГА. Это такое количество людей, и если попытаться с ними договориться… Во-первых, это невозможно, а если все-таки получится, обязательно где-нибудь это всплывет — сто процентов.

Странные закономерности и нелогичность следствия

Дмитрий Вербицкий: Вы не упомянули следственные органы. С ними, может быть, надо было договориться? У вас были какие-то перед возбуждением уголовного дела?.. Не предлагали?

Олег Зыков: Нет, ничего такого, конечно, не было. Не предлагали, но определенная закономерность, тем не менее, была. В марте 2016 года по (удивительное дело!) этой же 159 статье, часть 4 было возбуждено уголовное дело о хищении государственных денег на сумму 220 миллионов рублей при поставке тренажеров в Ульяновское высшее училище гражданской авиации. Поставляли эти тренажеры мы — предприятие «Фирма НИТА». Это было пять тренажеров самолетов первоначального обучения Cessna 172S, поставка на три точки, которые принадлежат Ульяновскому высшему училищу гражданской авиации. Это контракт 2016 года, абсолютно аналогичный. Было возбуждено уголовное дело, следствие шло два года и три месяца. И 4 июля 2018 года это уголовное дело было прекращено с формулировкой «за отсутствием события преступления».

Дмитрий Вербицкий: То есть, даже не состава нет, а просто события.

Олег Зыков: Даже события преступления не было. Но два с лишним года меня тренировали очень плотно. У меня, по-моему, только за 2016 год было около 20 допросов. Следователь мне говорил в приватных беседах, что он четыре раза пытался закрыть это уголовное дело. Но ему из прокуратуры — какой не знаю, Уральской, генеральной — это дело возвращали. Сказали, что не может быть такого, у нас белых и пушистых не бывает. Не умеете работать, идите и ищите. С четвертого раза он уголовное дело закрыл.

Они должны быть в курсе:
— директор ФСБ Александр Бортников
— генпрокурор Игорь Краснов
— глава МВД Владимир Колокольцев

Но почему-то в октябре того же 2018 года возбуждается вот это уголовное дело, по той же самой статье, и опять — нарушение государственной поставки. Но только уже в Санкт-Петербурге. Послушайте, я нисколько не удивлюсь, что параллельно не идет, допустим, еще какой-то разработки при поставке, допустим в Московский государственный университет гражданской авиации. У меня поставок очень много, да мы и не ангелы, конечно, у нас всякие проблемы бывают. Был конец 80-х, были веселые 90-е годы, все мы проходили в этом плане. Поэтому я совсем не наивный человек, я никогда не поверю, что за этим не стоит какой-то заказчик или какая-то тенденция, просто не поверю.

Дмитрий Вербицкий: Сама такая постановка вопроса, о том, что следователь может два года расследовать дело, терроризировать (неважно предпринимателя, физическое лицо), потом за отсутствием состава либо события преступления прекратить и при этом быть безнаказанным… Это не вседозволенность?

Олег Зыков: Я, конечно, особой радости не испытывал при всех этих допросах, но назвать это террором никак нельзя. Это не так. Жесткого давления следователя и так далее на меня не было. Я не буду грех на душу брать, это совсем не так. Однако, именно предвзятое отношение со стороны следователя — сто процентов было и остается. Попытка именно воздействия на меня — «нет, вы все-таки украли» — это, конечно, было, но я этого никогда не признаю, потому что я не вор.

Как ведет себя следствие? Я думаю, что оно ведет себя, по крайней мере, крайне нелогично и негативным образом воздействует на работу нашего предприятия. Например, несмотря на то, что обвинение предъявлено мне как физическому лицу, арестованы средства на счете фирмы. Причем средства на счете фирмы арестованы гораздо в большей сумме, нежели мне вменяется — не 360 миллионов, а порядка 460 миллионов. Просто у нас на арестованном счету находятся валютные сбережения, и арест был наложен на сумму 6 миллионов с копейками долларов США. И мы платим живыми деньгами налог на прибыль с арестованного счета.

Действительно, верх абсурда — необозрим, он может быть бесконечным. У нас очень много субподрядчиков, у нас очень много поставщиков комплектующих — от заклепок и гаек до серьезных вычислительных центров. И все задают один и тот же вопрос: что у вас там такое происходит? Понятное дело, это бизнес-здоровья фирме не добавляет.

Вынужденный потерпевший и дело проректора

Дмитрий Вербицкий: Репутационные риски — это понятно. А активные действия проводят? Маски-шоу приезжает к вашим поставщикам, чтобы дали показания, отказались с вами работать, чтобы фактически парализовать реально вашу деятельность?

Олег Зыков: Я знаю, что определенное воздействие, больше морального, нежели чем физического характера было оказано на университет для того, чтобы он неожиданным образом вдруг посчитал себя потерпевшей стороной. 31 мая 2019 года следователь с группой физической поддержки пришли в университет, позабирали телефоны, поставили всех вдоль стены. Было проведено мероприятие, я думаю, стандартное для таких силовых поддержек. Но кто такие университетские? Это доктора, профессора, они не сильно привыкшие к подобного рода обращению с собой.

Конечно, эффект был достигнут, и в ночь на 1 июня, безусловно, под воздействием, скажем так, аргументов следствия, университет вынужден был себя признать потерпевшей стороной. Абсурдная ситуация хотя бы в том, что университет до признания себя потерпевшей стороной почти 5 лет эксплуатировал этот тренажер и зарабатывал деньги. Это официальный доход — компании тренируются, по контрактам платят деньги, университету эта деятельность разрешена, они эти деньги как-то используют. Во благо, наверное, учебному процессу. Сумма заработка по разным оценкам, больше 100 миллионов — это факт подтвержденный. Мы тренажер сдали в 13 году, через 6 лет они себя признают. Понятно дело, что это бред, более того то, что за этим последовало — через пару месяцев университет отозвал свой иск.

Дмитрий Вербицкий: В СМИ идет информация о том, что вы в дружеских отношениях с проректором университета, против которого также было возбуждено уголовное дело. Вы дружите? Вы вместе учились? Вы вместе живете сейчас, что вас соединяет?

Олег Зыков: Давайте начнем с главного: вместе мы не живем, это, пожалуй, следовало бы отметить. Вообще говоря, из всего можно раздуть скандальчик, неважно. Все очень просто. Речь идет о Якове Михайловиче Далингере, он и в настоящее время является проректором университета, и до всех этих событий им являлся.

У меня с ним нормальные дружеские отношения, достаточно ровные. Мы с ним познакомились довольно давно, не меньше 10 лет назад. Мы, наше предприятие «Нита» и я том числе, — выходцы из Академии гражданской авиации (когда был не университет, а академия). Я был аспирантом в свое время, работал в университете. А Яков Михайлович является завкафедрой математики. Поскольку у нас рабочие отношения сложились, естественно, мы познакомились. Наконец, он значительно моложе меня — вразумительный такой, живой человек. У нас общие интересы были, на рыбалку вместе ездили.

Дмитрий Вербицкий: Вы разговаривали с проректором, что он вам ответил?

Олег Зыков: Во-первых, я не получил от него вразумительного ответа, зачем он подписался под это дело. Ответ, почему он забрал иск, был очень простой. Что прошло какое-то количество месяцев, следствие не предприняло никаких следственных действий для установления ущерба. Их признали потерпевшими, а в чем потерпение то заключалось? А следствие, действительно, не проводило никаких экспертиз, тренажер был просто арестован — и все.

Извините, это имущество государственное, оно использовалось университетом, авиакомпании летали, платили деньги. Все контракты, конечно, схлопнулись, потери университета — выше крыши. Я действительно, не совсем понимаю позицию университета, но это им надо вопросы задавать. Если бы университет не признал себя потерпевшей стороной, позиция следствия была бы совсем уж слабой.

Дмитрий Вербицкий: Вы в курсе, следователь СКР при расследовании дела проректора изучал материалы вашего дела и пытался разобраться в истории вопроса?

Олег Зыков: Мое дело не особенно резонансное, но в рамках Санкт-Петербурга оно очень известно. И поскольку материалы были выделены из моего дела, конечно, следователи на транспорте изучили его и разобрались. То есть они суть вопроса, подоплеку абсолютно точно знали.

Дмитрий Вербицкий: То есть они понимали все обстоятельства и абсурдность этого расследования?

Олег Зыков: Мне хотелось бы верить, что следственный комитет, действительно непредвзято разобравшись в существе вопроса, принял абсолютно грамотное решение не передавать это дело в прокуратуру и дальше в суд, а прекратить его в связи, с отсутствием состава преступления. На самом деле, надо было прекращать за отсутствием события преступления, потому что и события-то не было никакого. Но тут я никому советов давать не могу.

Дело без ущерба и жалобы без рассмотрения

Дмитрий Вербицкий: Чем вы можете доказать, что следствие в вашем случае заблуждается и по каким-то коллизиям, либо формальным основаниям вменяет вам этот состав?

Олег Зыков: Что говорит моя защита, и я целиком и полностью разделяю эту позицию. Да, действительно, такое решение принято, однако следствие должно доказать, назвать цифру ущерба. Давайте от этого отталкиваться — сумма ущерба какая? Мне доподлинно известно, что следствие неоднократно получало указания из Следственного департамента, из Москвы, о том, чтобы провести экспертную оценку — как техническую, так и финансовую. В результате осмотра тренажера было установлено: тренажер бывший в употреблении, точка. Второе. Бывший в употреблении тренажер стоит дешевле нового тренажера. Это было заключение эксперта. Так они осматривали тренажер, который пять лет был в эксплуатации и эксплуатировался 20 часов в сутки, — конечно, он б/ушный. И конечно, б/ушный тренажер стоит гораздо дешевле нового, кто с этим спорит.

А вот на все остальные вопросы данная экспертиза ответ не дала. Следователь заявил однозначно: мне этой экспертизы достаточно. И на сегодняшний день следователь не доказал ни мотива, ни суммы, ничего. Ведь цифры со стороны следователя не названо ни одной — от слова «совсем».

Дмитрий Вербицкий: Вы каким-то образом пытались это обжаловать, либо донести до соответствующих органов?

Олег Зыков: Я подвергаюсь жестким тренировкам аж с 2016 года. Дело состоит из 24 томов, а жалоб моих, моей защиты, ходатайств и прочего, что было в 99 процентах не удовлетворено, накопилось больше чем два тома. Конечно, мы жаловались и в вышестоящие над ГСУ инстанции, и в надзорные органы, и я пожаловался уполномоченному по защите прав предпринимателей в городе Санкт-Петербурге, очень уважаемому человеку Абросимову Александру Васильевичу. Я получил официальное уведомление от уполномоченного, что он взял это дело на контроль, попросил докладывать, если что-то будет не так развиваться, и все такое.

После этого защита написала жалобу в Генпрокуратуру. Отличный ответ получил из Генпрокуратуры — наша жалоба спущена на уровень прокурора Санкт-Петербурга. Да я на них жалуюсь, как вы спускаете-то? Абсолютное впечатление, что следователь решает абсолютно другую задачу, никак не установление истины, не восстановление справедливости. Меня с этой мысли не собьет никто. У меня есть основания так полагать. Предыдущий следователь — дело 2016 года, я в глаза ему смотрел и видел: ему действительно нужно было докопаться. Он докопался и дело закрыл. А здесь абсолютно другая мотивация у следователя.

Заказ с высокопоставленными кураторами

Дмитрий Вербицкий: Это заказ? Это что-то кому-то доказать, это нужна «палка» любой ценой? У вас есть какие-то предположения?

Олег Зыков: У меня предположение только такое, что это заказ очень высокого уровня, вот и все. Попытка рейдерского захвата — я тоже ее не исключаю. Хотя, мы же не добывающее предприятие, не сеть бензоколонок: сегодня захватят наше предприятие, коллектив разбежится и через год это не будет стоить ничего. Это же тоже понятно. Не знаю, не похоже. Вымогательство? Да нет этого вымогательства, я говорю, как есть. Может быть, до этого время еще не дошло? Сейчас дело будет передано в суд, и тут вдруг мне поступит неприличное предложение откуда-то, не знаю. Я, правда, не знаю. Но судя по тому, как это все выглядит на сегодняшний день, действительно, похоже либо на заказ, либо на курирование этого заказа достаточно веского уровня. С чьей стороны — я не могу сказать, не знаю. Я не хотел бы огульно обвинять все силовые структуры, которые были вами поименованы, это было бы, по крайней мере несправедливо, не говоря о том, что это может быть опасно для меня.

Они должны быть в курсе:
— спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко
— председатель Госдумы Вячеслав Володин
— бизнес-омбудсмен Борис Титов
— губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов

Дмитрий Вербицкий: Но можно однозначно говорить, что региональная правоохранительная система не заинтересована разбираться, точнее, уже не разобралась, раз дело направляется в суд?

Олег Зыков: Они во всем разобрались, но это не означает, что будет принято справедливое решение — решаются какие-то другие задачи.

Дмитрий Вербицкий: Законное решение.

Олег Зыков: Кстати сказать, законное. Между прочим, я попросил у уполномоченного по защите прав предпринимателей не какой-то защиты, нет. Я попросил законного разбирательства, чтобы решение было принято по закону. Я готов отвечать по закону. Виноват — буду отвечать, но вы докажите, что я виноват. Вы докажите, что я хоть копейку с этого контракта украл.

Дмитрий Вербицкий: Органы безопасности в данном случае должны четко понимать и влезать в такие дела, и пресекать такого вида воздействия. Но, если только они сами не являются инициаторами.

Олег Зыков: Наводит на мысль, правда же? Именно поэтому, скорее всего, и состоялся наш с вами разговор. Потому что ситуация дошла до такой абсурдной точки, что я, на самом деле, не могу молчать. Я являюсь в данном случае рупором все менее и менее становящимся независимым бизнеса. Я не думаю, что у «Фирмы НИТА» и у меня лично были бы такие проблемы, если бы за нашей спиной стояла какая-нибудь крупная корпорация или конгломерат корпораций, который бы свою нишу защищал.

Нестандартные решения против коррупции

Дмитрий Вербицкий: Всей антикоррупционной работой у нас рулит президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Что бы вы хотели ему пожелать в борьбе с коррупцией?

Олег Зыков: Наверно, нестандартных шагов, для того, чтобы победить это сверхзло. Коррупция в той или иной степени есть везде, она присутствует как данность, но в таких вопиющих масштабах, как у нас, это конечно, еще поискать. Я никогда не скажу, что с этим борьбы никакой не проводится — конечно, проводится. Но для всех очевидно, что этого недостаточно. А раз недостаточно каких-то стандартных действий, методов борьбы с коррупцией, значит, должны быть нестандартные пути. Я скажу, может быть, криминальную вещь: ведь источником коррупции не является бизнес. Зачем бизнесу коррумпировать самого себя?
Ведь коррумпируют-то кого? Чиновников, которые принимают какие-то решения в пользу каких-то сил, да? На это я бы, конечно, обратил внимание. Ведь ни для кого не секрет, что все громкие скандалы почему-то, в основном, касаются чиновников. Обязательно у какого-нибудь замгубернатора выявляются яхты, куча недвижимости за рубежом и так далее, и так далее. Возникают же вопросы.

Дмитрий Вербицкий: Что пожелать силовикам и судьям?

Олег Зыков: Судьям нужно пожелать беспристрастности, прежде всего, и максимальной объективности. Сломать статистику, когда количество оправдательных приговоров в современной России ниже, чем при сталинском режиме. Это нездоровая статистика, это неправильно, это не по существу и не по совести.

Дмитрий Вербицкий: А силовикам?

Олег Зыков: Силовики, прежде всего, должны обеспечивать государственную безопасность нашей родной страны. Не надо бороться с ведьмами внутри ее. В моих словах нет ни грамма политики, я абсолютно не политизирован, я говорю всего лишь о бизнесе.

Пожалуйста, не мешайте бизнесу, и помогать не надо. И государству я готов сказать: «Не помогайте бизнесу». Все эти нелепые подачки или попытки это все сделать — не нужно этого делать. Вы просто сделайте одно — не мешайте. Выработали один раз правило игры с налогом на прибыль примерно 20% и дубасьте так. Выработали с НДФЛ в 13% и собирайте его, обеспечьте собираемость. Это правильно, значит, нужно делать.

Предприниматель-государственник и закон о закупках

Дмитрий Вербицкий: Коллегам что пожелаете, таким же предпринимателям?

Олег Зыков: На самом деле, самое невыгодное в современной России — быть частным производственным предприятием. Я пожелал бы этим предприятиям внимательнейшего отношения к своим специалистам. Люди — это все. И если хотите какой-то идейности…. Все равно справедливость должна когда-то восторжествовать. Я, например, отношу себя к довольно идейным людям. Я даже следователю сказал: «Вы знаете, я вас послушал, и я считаю себя государственником куда большим, чем вы, следователь. Потому что я для государства сделал несоизмеримо больше, чем вы. Вы пытаетесь меня незаконно осудить, а я вынужден тратить время на доказательства, что я не верблюд». Мы должны что-то изобретать, что-то делать, что-то ставить, сопровождать — наше, российское. Вот мы что должны делать, а я чем занимаюсь?

Следователю глубоко наплевать, что прекращение жизнедеятельности такого предприятия как «Фирма НИТА» может серьезно ударить по безопасности полетов этой страны, одной шестой части суши. Честно говоря, у меня сложилось твердое впечатление, что им наплевать, что они решают другие задачи. Правда-то за нами, мы сделали очень много хорошего, полезного. И только, кстати, только мы могли это сделать. Мне за это не стыдно, я горжусь этим, на самом деле.

Дмитрий Вербицкий: Вы верите, что вам удастся восстановить ваши нарушенные права и интересы?

Олег Зыков: Верю, иначе я бы не занимался этим. Я бы лапки поднял и все. А я не такой, я не подниму руки никогда. Никогда! В данной ситуации я прав, я сделал хорошее дело, на самом деле. Да, в этой части я сознательно пошел на нарушение. Ничего страшного в этом не вижу. Может быть, в консерватории что-то подправить? Может быть следовало убрать такую ковенанту, невыгодное обязательство в законе о закупках, в 94-м ФЗ? И все было бы нормально, все были бы довольны. Может быть так нужно было поступить? Не знаю.

Дмитрий Вербицкий: Хочу пожелать вам удачи. И мы будем следить за вашей историей.

Олег Зыков: Спасибо! Спасибо! Но я не сдамся.

Если у вас есть информация о коррупционных нарушениях чиновников и правоохранителей — пишите в рубрику ПАСМИ «Сообщить о коррупции».