От проездного до жилья — финансовый хаос в ведомстве Чайки

За что одним прокурорам дарят квартиры, а у других отбирают, как можно попасть в привилегированную касту «синих мундиров», на какие нарушения надзорного ведомства закрывает глаза Счетная палата, почему госбюджет переплачивает за прокурорские поездки, а с приходом Юрия Чайки увеличился объем финансовых нарушений — ответы на эти и другие вопросы в интервью ПАСМИ дала экс-сотрудница центрального аппарата Генпрокуратуры.

Людмила Скоп, которая больше 10 лет проработала в Управлении социального обеспечения Генеральной прокуратуры, обвинила ведомство в мошенничестве при начислениях денежных выплат и незаконном увольнении сотрудников. Она считает, что с работы ее убрали из-за отказа покрывать финансовые нарушения высокопоставленных подчиненных Чайки. «Первое антикоррупционное СМИ» уже рассказывало об истории противостояния Скоп с одной из самых влиятельных силовых структур страны, а теперь бывшая сотрудница «ока государева» решила сама объяснить, что мешает хорошему зрению в высшем звене прокурорской системы.

Соцпакет для избранных

«В Генеральной прокуратуре я начала свою службу в 2003 году. Работала в Управлении делами, которое занимается социальным обеспечением. Социальный пакет в генеральной прокуратуре достаточно разнообразный. Это и субсидии на приобретение жилья, и служебная жилплощадь, которая выделяется для прокуроров. Медицинское обеспечение — бесплатное, это касается и лекарств, и стационарного лечения. Еще есть компенсация за проезд во время отпуска и даже ежемесячные проездные билеты.

При распределении социальных благ нередки нарушения. В частности, это касается компенсации за проезд в отпуске: были случаи, когда сотрудники подкладывали левые документы, чтобы Генпрокуратура оплатила проезд, хотя они собственные средства не вкладывали. И мне приходилось делать запросы, проверять эти документы. Так сказать, блюсти бюджетные деньги.

Еще пример — по приватизации служебного жилья: есть инструкция № 766, утвержденная генеральным прокурором, которая позволяет прокурорам, вышедшим в отставку, приватизировать служебные жилплощади. Но почему-то многим этого делать не разрешают. Я убедилась в этом, изучая судебную практику по данному вопросу. То есть общая инструкция распространяется не на всех, а избирательно.

В генеральной прокуратуре вообще процветает привилегированная каста, которая пользуется большими льготами и привилегиями, нежели рядовой сотрудник. Также у нас очень развита семейственность: родственные кланы, где работают мамы, дочки, папы, дяди, дедушки. Преемственность поколений очень активная.

Безнадзорное ведомство

Отдельно я хочу обратить внимание на ситуацию с едиными билетами для прокуроров: у нас есть работающие пенсионеры, которые, я считаю, незаслуженно обеспечиваются проездными документами и пользуются двойной льготой, а деньги на это идут из государственного бюджета. Дело в том, что эти пенсионеры имеют социальную карту москвича и плюс еще обеспечиваются проездным билетом.

Счетная палата каждый год составляет акты по этому поводу, указывая на незаконное распределению бюджетных средств, но генеральная прокуратура их игнорирует, хотя они обязаны реагировать. Получается, что Счетная палата ничего не может сделать.

В акте Счетной палаты, который я читала, отражено очень много пунктов о нарушениях в Генпрокуратуре, но я тогда акцентировала внимание только на ситуации с проездными, потому что это входило в сферу моей работы.

Кроме Счетной палаты прокуратуру больше никто не проверяет: налоговая тоже обязана проверять, но они не допускают ни налоговую, ни фонд социального обеспечения. Даже Следственный комитет не может войти в Генеральную прокуратуру и там по своим вопросам провести беседу с кем-то по какому-то делу.

Так что, Генпрокуратуру проверяет только Счетная палата — раз в год. И проверки делают избирательно. Есть некоторые отделы, о проверках Счетной палаты в которых я ни разу не слышала. Например, отдел материально-технического обеспечения, где следовало бы обратить внимание на закупки. Очень интересная тема.

Бардак вместо учета

Что я хочу отметить: с приходом в 2006 году генерального прокурора Юрия Чайки деятельность отдела материально-технического обеспечения, я считаю, очень пострадала. Дело в том, что учет материальных ценностей прописан в законодательстве в специальных инструкциях. Но с этим учетом началась массовая неразбериха: товарные ценности стали поступать в генеральную прокуратуру без сопровождающих документов, что уже нарушает систему учета и в целом затрудняет работу.

Такая дезорганизация, естественно, наложила негативный отпечаток на трудовую деятельность всех сотрудников. Но никакие жалобы, никакие рапорты не помогали, хотя об этом бардаке докладывала и я, и другие сотрудники.

Еще хотела бы отметить важный аспект: до прихода на должность генпрокурора Юрия Чайки учет велся в специальной программе, которая называлась «Парус». В ней отражалось все движение материальных ценностей и можно было сразу увидеть приход, расход и остатки. А потом все это рухнуло. Уволили всех компьютерщиков, которые разрабатывали эту программу, разрушили саму программу. Видимо, кто-то был заинтересован ловить рыбку в мутной воде.

Накладные начали приходить без товара или товар без накладных. Был еще третий вариант: товар приходил, а потом приходили накладные вообще с другими наименованиями. То есть свести концы с концами было невозможно. И почему-то Счетная палата не доходила до этого участка. Никогда.

Сейчас ничего не изменилось: они как работали, так и работают. Наверное, каждый, кто к этому причастен, просто имеет какую-то определенную долю. Об этом знали все, но всех это устраивало. Всех.

У меня первое образование — товароведческое, я прекрасно разбиралась и разбираюсь в бухгалтерском учете. Я имею представление, что такое счет-фактура, что такое накладная, как составляются отчеты. И я, несмотря на то, что была разрушена программа «Парус», вела учет вручную: я все фиксировала, записывала. И что они делали? — они пытались обмануть меня, пытались манипулировать этими накладными, но у них ничего не получалось.

Была, например, история с поставкой компьютерных мониторов, когда я выяснила, что по одному номеру счета проходят две лишних накладных А что такое две лишних накладных? Это значит, что снимаются деньги и все.

И это генеральная прокуратура. Какой порядок может быть в стране, если внутри высшего надзорного органа допускаются такие нарушения. И если ты это обнародуешь — ты становишься изгоем, неудобным человеком, понимаете?

Это очень закрытый орган. Генеральную прокуратуру никто не контролирует, поэтому они делают все, что хотят. Потому что они прекрасно знают, что они будут безнаказанны. Но так не должно быть.

Главные недостатки сегодняшней Генеральной прокуратуры — это попустительство, слабая дисциплина, безответственность и укрывательство. Это касается, в первую очередь, сотрудников, которые относятся к элите. У нас бывает даже на работу некоторым можно не ходить.

Хотела бы отметить еще, что Генеральная прокуратура в последнее время, все чаще и чаще спускает все обращения, где гражданин жалуется на прокуратуру, на рассмотрение вниз — тем специалистам или в ту же прокуратуру, на которую и поступила жалоба. Но это считается нарушением инструкции: если уже пришло обращение в Генпрокуратуру — она должна его рассмотреть.

Подлог для неугодных

Мое увольнение связано с личностными конфликтами. Потому что я была очень неудобным человеком. Для многих. В первую очередь, для начальника отдела Гордиенко Юрия Федоровича. Потом пришла заместитель начальника отдела — Ермолаева Светлана Николаевна. Эти два человека в течение, наверное, года перед увольнением оказывали на меня психологическое давление.

История того, как от меня избавились, началась в 2014 году, когда мне предложили занять по производственной необходимости другую должность, она оказалась декретной. А 27 мая 2015 года меня уволили под предлогом выхода сотрудницы, на место которой меня перевели, из декретного отпуска, хотя они обязаны были мне предложить другую должность.

Я сначала не могла понять, каким образом я оказалась на улице, потому что я не видела приказа о расторжении бессрочного контракта и не писала заявления об увольнении. И только потом я выяснила, что на срочном контракте я оказалась путем обмана: на самом деле я не подписывала срочный контракт, я подписала только последний лист договора, о чем очень сожалею до сих пор. Сотрудница отдела кадров по фамилии Баканова сказала, чтобы я подписала последний лист дополнительного соглашения, когда переводилась на декретную должность. А я не чувствовала никакого подвоха, поскольку мой начальник, Гордиенко Юрий Федорович, заверил меня в продолжении служебных отношений, и я не стала проверять, что написано в соглашении.

Как я поняла позже, руководство запланировало мое увольнение из органов еще в сентябре 2014 года, хотя уволили меня в мае 2015 года. Это я выяснила, когда в ноябре 2017 года решила проверить правильность начисления своей пенсии. Пенсионный фонд предоставил мне распечатку о периодах работы, и, исходя из этих документов, мой работодатель уволил меня 30 сентября 2014 года, то есть задним числом. Причем, эти данные не совпадают с записями в трудовой книжке.

Я обратила внимание сотрудников пенсионного фонда на эти несовпадения, но они никак не отреагировали, потому что решили, что для них будет проще укрыть этот факт, чем противоречить Генеральной прокуратуре.

А если бы Генпрокуратура предоставила те документы, которые у меня на руках, тогда бы вскрылось преступление должностных лиц генеральной прокуратуры, которые совершили служебный подлог: они указали, что я уволена 30 сентября 2014 года, а по факту я работала, это подтверждают справки 2-НДФЛ и расчетные листки.

Судебная зависимость

В суде, где я пыталась защитить свои трудовые права, я проиграла первую и вторую инстанцию. Я считаю, что решение было вынесено заказное и неправомерное: у судьи не было таких важных документов, подтверждающих факт моего законного увольнения, как расторжение бессрочного трудового контракта, а также отсутствовало мое согласие на расторжение служебного контракта.

Потом я обнаружила, что пенсионный фонд очень хорошо уменьшил мне пенсию. На момент судопроизводства мне удалось, конечно, отстоять некую сумму, но они мне еще не все выплатили. Пенсионный фонд отмалчивается и судья тоже чинит мне препятствия. Я думаю, что их позиция связана с тем, что я пошла против системы.

Я сама была свидетелем того, как работает судебная система: я работала помощником судьи, правда, недолго — меня хватило только на месяц — в Нагатинском районном суде. Там судьи очень активно общаются с прокурорами, и генеральная прокуратура оказывает очень сильное влияние на суд. Создалось такое впечатление, что прокуроры, используя свой административный ресурс, решают свои вопросы за счет послушной и управляемой судебной системы.

Я сама была свидетелем сговора между судьями и прокурорами, слышала, как они обсуждают вопросы, которые потом выносятся и отражаются в судебном решении. Ведущую роль при этом играет прокурор, потому что судья спрашивает у него совета: правильно ли она вынесла решение. Это уже говорит о том, что они в одной связке. Происходит это по-разному, иногда в совещательной комнате, они там чай пьют.

Это все недопустимо, и судебную систему давно уже пора реорганизовывать. Мое мнение, что надо сейчас хотя бы привлекать общественные советы, чтобы они присутствовали на судебных заседаниях. Это обязательно при нашей фатальной коррупции, от которой наши граждане совершенно не защищены.

Что касается Генеральной прокуратуры, то здесь реформы надо начинать с кадровой политики, надо повысить ответственность и внутриведомственный контроль. А при нынешней ситуации все те финансовые хищения, о которых мне известно, раскрыты не будут и все останется в системе».