Дмитрий Кобылкин: чиновники — самые неэффективные менеджеры

 

— Год назад вы давали нам интервью. Что изменилось в ЯНАО за это время в части противодействия коррупции?

Проект ПАСМИ «Интервью с губернатором». Дмитрий Кобылкин: «Борьба с коррупцией на Ямале — это защита нацбезопасности»

— Считаю, что неплохо заработала система, связанная с МФЦ, в различных муниципальных образованиях, в том числе удаленных. 93% территории сегодня обеспечены МФЦ, минимизация контакта человека с чиновником — это, пожалуй, основное.

— Что-то еще значимое есть?

— Заработал институт представителей губернатора, которых я назначил и расставил на территории округа. Многие из них — выходцы из силовых структур, пользуются, на мой взгляд, абсолютным доверием. Из-за того что у нас на Ямале населения не очень много, каждый житель получил быстрый доступ к ним в открытые приемные или просто по телефону, по сети интернет. Это страховка для граждан, если они вдруг не добежали до губернатора, не дозвонились, не попали к моим помощникам. Все заточены на то, чтобы работать в режиме онлайн.

— В прошлом интервью вы говорили, что собираетесь объединить ключи доступа к электронным ресурсам всех основных служб региона для проверки информации о госслужащем при приеме его на работу. Получилось? Мы не нашли в интернете информации.

—На сто процентов еще не получилось, но движемся в этом направлении. Вообще это очень тяжело. Даже между силовиками этого достигнуть трудно, но я пытаюсь это сделать. У каждого своя информационная база, и все настолько консервативны в коммуникациях между собой. Делиться информацией можно только силком заставить.

— Давайте поговорим о ключевых проблемах. Почему не удается снизить уровень коррумпированности в округе?

— Я считаю, что удается…

Кому обязаны губернаторы первыми местами в рейтингах?

— Размер средней взятки по ЯНАО составляет на сегодня 596 тысяч рублей, а по России — 180 тысяч.

— … вот эти цифры, которые звучат по средней взятке на территории… Я не знаю, как они считаются. Это средняя температура по больнице. Если один взял миллион, второй 200 тысяч, средняя- 600 тысяч.

— О чем говорит эта цифра?

— Мне ни о чем не говорит. Я ее не понимаю. У меня нет сигналов о крупных взятках на территории. Даже если взять ГИБДД. У нас редкая территория в России, где…

— Где пешеходы штрафуются за переход улицы не по зебре.

— Просто гаишники у нас не берут на лапу. И у нас был случай, когда инспекторы ГИБДД решили заработать на промышленных машинах, на крупных. Это сразу вызвало резонанс. Моментально пришло сообщение. Это воспринимается плохо.

— Нас больше интересуют вопросы информационного обеспечения противодействия коррупции. И взаимодействие с журналистами и представителями общественности. Мы понимаем, что чиновники с чиновниками могут бороться до бесконечности. И без привлечения общества просто невозможно бороться с коррупцией. Согласно указу президента №364 от 2015 года, выстроена работа? Кто из представителей СМИ вошел в антикоррупционную общественную комиссию?

— В состав входят общественные организации, средства массовой информации и представители силовых ведомств. Мы исходим из запросов общества. Общественные организации, наверное, доминируют. Эксперты приглашаются дополнительно. Всего у нас 22 человека в комиссии.

— Как происходит антикоррупционное просвещение граждан? Как формируете нетерпимость к коррупции?

— Мы проводим работу, начиная со школ. Проводятся открытые уроки, где обсуждаются эти темы. Я знаю и вижу это по своим детям. Понятно, что есть телефоны доверия, то есть все стандартные инструменты, и весь комплекс стандартных мероприятий существуют на нашей территории. Но я не вижу от людей на территории Ямала вообще проблематики как таковой. Я не вижу, что им это нужно. На встречах с людьми в городах, в деревнях, при встречах с рабочими коллективами, они не говорят мне об этих проблемах. Причем они точно знают, что губернатору можно задать любой вопрос.

Я всегда ломаю сценарий, который изначально задается службами, потому что мне в рамках этого сценария некомфортно

— Вы считаете, что в регионе не существует бытовой коррупции?

— Это исключение из правил, скорее всего.

— А если пойдем выше, где чиновники, бюджеты, миллионы миллиарды. Допустим, фонды в округе. Какова их роль? Для чего они создаются и есть ли там проблематика, видите ли вы ее? Есть ли там коррупционная составляющая? Либо неэффективный менеджмент?

— Я не могу ее исключить. Мы постоянно осуществляем проверки нашей счетной палатой. Работают ревизионные группы. Прокуратура ежегодно потрошит эти фонды, смотрит, проверяет. Они как-то у нас каждый по своему направлению. У одного транспорт, у другого развитие агропромышленного комплекса. Там менеджмент. Там больше ребята с бизнес-мозгами сидят, работают. У меня нет таких отделов и нет таких департаментов, как в этих фондах, все-таки у меня больше чиновники.

— Но вы же сами назначаете людей в фонды?

— Нет, не назначаю. Назначает директор, который в этом фонде работает. Перед ним ставится задача, чтобы он привлек менеджеров…

— А директора же вы назначаете?

— Директора — да. Их мы подбираем, как правило, больше из бизнеса.

— В рамках нашего спецпроекта «Интервью с губернатором» нам поступило множество вопросов от жителей округа, в том числе как раз о деятельности фондов. Она все-таки вызывает вопросы.

— Это всегда раздражающий фактор среди населения, когда округ на что-то выделяет большие деньги, на какой-то проект. Например, когда мы выделяем деньги на сохранение рыбных ресурсов на территории Ямала. Программа 12 лет действует. На базе фонда мы строим рыборазводный комплекс. В Тазовском районе, в Тазовской губе, на Обской губе — все это дорогостоящие мероприятия я не могу туда на 100% найти денежные средства. И невозможно и неправильно было бы. Я привлекаю нефтегазовые компании. Им комфортно работать с бизнес-структурами. То есть бизнес работает с бизнесом. В этом плане фонды у нас востребованы.

— А вот инвестиционный фонд «Ямал». Собский рыбзавод. Там выделено более миллиарда на строительство из бюджета. Он в 2016 году запущен. Учредителем является сам фонд. Так должно быть? Регион дает деньги, а владеет фонд, это нормально?

— На старте эти проекты всегда тяжело поднимаются. Это очень большие капиталовложения и временные затраты. Представьте: привезти икринку, из нее получить малька, из малька вырастить в течение семи лет муксуна, чтобы из него можно было получить икру и запустить этот механизм воспроизводства рыбы. И весь этот период мы должны, по большому счету, как государство это датировать. Проекты, которые я вижу как бизнес, в будущем мы отдаем в фонды. То есть, фонды занимаются ими.

Мы не хотим непрофильными темами заниматься. Мы никогда их не потянем

Чиновники – самые неэффективные менеджеры. Это надо признать. Мы, наоборот, должны как можно больше имущества отдавать в оперативное управление.

— Это понятно. А вот другая схема, когда из бюджета выделяют миллиарды, строится завод, и потом это все за копейки переходит в частные руки, и прибыль регион не получает. Как это компенсировать?

— Какая прибыль должна быть получена из муксуна? Этот завод в теории не может быть рентабельным. Если бы он был рентабельным, любой бизнес вышел бы и построил его, но производство этого муксуна – будущая жизнь коренных жителей Ямала. Его не будет — не будет жизни, не будет работы, развития в дальнейшем этого направления. И скорее всего, они все приедут жить в города, и там мы благополучно, как практика показывает, потеряем целый народ. Какая у меня может быть здесь рентабельность, какая выручка, какая прибыль? Я спасаю народ. Какая прибыль?

— Согласно 364-му указу президента, комиссии и органы, которые непосредственно занимаются антикоррупционным направлением, должны реагировать и принимать меры, в том числе, по публикациям СМИ. Есть какие-то примеры, где власть отреагировала четко, были вскрыты какие-то коррупционные схемы, наказаны должностные лица?

— Мы  в 90% случаев действуем сами, работаем на опережение, не дожидаясь никого.

После браконьерской рыбалки прокурор ЯНАО спал у ног местного олигарха?

— В социальных сетях активно обсуждаются фото рыбалки в заповеднике с человеком, похожим на вас. Как вы прокомментируете эти фото- и видеоматериалы?

— Это жизнь наша на Ямале, это моя жизнь. Я родился в Астрахани, если вы видели, я профессиональный рыбак по природе своей: сам поймал, сам сварил, сам съел, накормил друзей и товарищей.

— В заповеднике? С участием прокурора округа Александра Герасименко и бизнесмена Василия Крюка?

— Это был досуг, это был выходной день, там был прокурор, были другие ребята, мы выехали на территории Ямала. На выходных у нас все речки забиты практически, у нас нет другого времени, потому что девять месяцев зимы. Мы особенно ничем не занимаемся. Никуда не ходим, если в выходные чем-то не разгрузиться от недельной работы, то с ума сойдешь. Как правило, эти рыбалки бывают в воскресенье. В тот раз у нас был рейд по браконьерам. И Крюк уже не летает на вертолетах. Да, он летчик, летал на серьезных транспортных самолетах….  Но сейчас это не его работа, он — руководитель.  

— Говорят, с вами был еще и директор Департамента дорожного хозяйства округа?

— Вот на этой рыбалке его точно не было. Мы так летали около года и пытались  вычислить браконьерство на территории Ямала. У нас это получилось довольно-таки неплохо. В 2010-2011 годах Ямал буквально пропитан был браконьерами. При вылете вертолета в ту или иную точку они сворачивались и уходили. То есть мы не успевали. И мы вынуждены были иногда менять маршруты. Просто летим в одну точку и тут же даем команду, разворачиваемся! Диспетчеры не успевали сообщить, браконьеры уйти, и мы под обстрел попадали. У нас чего только не было. В принципе, мы уже четко понимали, где базируются браконьеры и какую нам нужно провести работу по кордонам, где расположить пункты наблюдения. Вот таким образом. Это очень серьезная работа. И я летал, конечно, с прокуратурой, и с другими силовыми органами. Потому что по-другому летать было невозможно. У меня была история: мой первый заместитель поймал браконьеров на ловле осетра.

— А кто первый заместитель?

— Ну, один, не буду фамилию называть.

— Не тот, который в 2013 году покинул свой пост в течение трех дней?

— Нет, другой, который стал губернатором Ставропольского края (смеется). Ну, была просто реальная история. Мы Владимира Владимировича взяли на работу с нефтегазового комплекса, он тогда еще не понимал, что такое власть. Он рьяно кинулся в работу и был ответственным как раз за сохранение биоресурсов.

И вот, он полетел, также комиссия была – прокуратура с ним, следственный комитет. Полетел на пункт, где шла незаконная ловля. Поймать никого из браконьеров не поймали, они на снегоходы сели, уехали, но сами орудия лова, все там осталось. И сетка как раз была в майне, как мы ее называем, в проруби. И вот члены комиссии начали ее вытаскивать оттуда, чтобы убедиться, значит, и полиция с ними была. Вытащили, и там такие осетрята небольшие, живые все, здоровые, нормальные. У Владимира какие были варианты? Естественно, он начал вытаскивать этих осетров и отпускать в воду, потому что ему хотелось сохранить им жизнь. И вот даже при всем при этом, его через некоторое время вызвали, и он давал показания о том, что не был соучастником браконьеров. То есть ликвидировал сам факт вылова. Когда такие моменты бывают, руки опускаются, не знаешь, как реагировать на это все? Неужели надо было, чтобы погибла целая сетка осетров? Они сегодня уже в Красной книге на вес золота.

— Давайте про другого вашего бывшего заместителя. В 2013 году первый вице-губернатор Евгений Мискевич за три дня покинул и свой пост и Ямал. Говорят, что его должны были задержать правоохранители. Что случилось? Какова истинная причина ухода?

— Если бы должны были задержать, то задержали бы. Я объясню истинные причины. В принципе, я этого ни от кого не скрывал, и он сам это знает.  Есть такое понятие – «усталость металла». Просто разогнались мы очень сильно, разогнались по строительству. Возникла определенная цифра незавершенных объектов на тот момент. Она была большой. И Евгений Васильевич начал переживать, что мы можем не рассчитаться за эти объемы в течение года. Возникли определенные вопросы. Вот он, может быть, не до конца понимал, какие будут сложные отношения с нефтегазовыми компаниями, сможем ли мы эту дыру закрыть за счет соглашений с ними. У меня были договоренности, он никогда в таких переговорах не участвовал. Он пришел, начал задавать вопросы, а я говорю: «Что ты, волнуешься?». «Ну, конечно, придется, может быть, поговорить с подрядным комплексом, отложить расчет, уйти в длинную, на два-три года». Мы просто не нашли общего понимания, как решить эту проблему. У нас свободная страна. И двери мои всегда открыты… Я всегда говорю: «Для меня хуже нет, когда сомневаются. К цели какой-то идем, и начинаются сомнения». Он был ответственный за квадратные метры жилья, за сдачу, за социальные проекты, ну и он подумал, что сорвет план. Вот и все.

— Вот и вопрос: планы и многие работы сорваны, а кто понес ответственность? Фактически вложены миллиарды бюджетных денег, прошло время, потрачены средства.

— Мы не сорвали никакие планы, мы попали в серьезные финансовые затруднения страны в целом. Это, скажем так, не была наша вина. Почему у нас не оказалось денежных средств для того, чтобы завершить крупные инфраструктурные проекты: автомобильная дорога Надым-Салехард, аэропорт Красноселькуп? Это произошло точно не по вине Ямало-Ненецкого округа.

— То есть проекты, все, которые он начинал, и которые бюджетируются…

— Ни одного мертвого проекта.

— Но они завершены?

— Большая часть из них завершена, но те проекты, которые требуют серьезного финансирования… Давайте я вам скажу, что за те семь лет, в течение которых я руковожу округом, мы потеряли 64 миллиарда за счет турбулентности на внешнем рынке. Вот и все. А эта цифра равна приблизительно незавершенной«капиталке» нашей.

— А что вы в таком случае скажете о проекте ТЭЦ «Полярная»?

— Это не его проект и не мой.

— Это не его проект и не ваш. Но вы там один из учредителей и член наблюдательного совета. Что там в этой ситуации по проекту? Дело в том, что там же еще гарантия…

— Никаких там гарантий нет.

— То есть получается, у Ямала нет никаких гарантий?

— Нет, у Ямала там была гарантия в 1,5 миллиарда, но мы ее погасили.

— Но погасили, все равно это средства бюджета. А стройка не завершена, и эксперты говорят о том, что ее уже физически невозможно завершить.

— Она изначально, на мой взгляд, была не нужна! Я выступал по этому поводу. Говорил и в полпредстве на совещании, и в протоколах все это прописано. Мы не понимали, зачем вообще ее строить.

— Но разве это не ваш объект, который должен быть как раз на территории округа?

— Смотрите, где логика? Значит, строится электростанция. У меня их, грубо говоря, пять в Салехарде, которые получают газ из Надыма, генерируют его в электроэнергию и раздают населению. Я предлагаю эту электростанцию построить в Надыме. На тот момент директор корпорации Белецкий утверждает, что это нецелесообразно: построить в Надыме, а ЛЭП – линию электропередач – бросить до Салехарда. Тогда была бы какая-то целесообразность. Понимая, что это утопия полная, я заключаю соглашение с «Тюменьэнерго» и начинаю в этот же момент, раньше, чем «Полярную» станцию, строить линию электропередач от Тюмени до Салехарда. И она сегодня у меня достроена. Независимо от этой электростанции, она мне не нужна была. Я привел сегодня электричество постоянное с земли, заглушаю свои маленькие пять электростанций, подключаю в сентябре центральное электроснабжение и получаю напряжение 1 киловатт в час.

— Так кто виноват в ситуации с «Полярной»?

— Еще раз говорю, что структура изначально была, она досталась мне по наследству. Я не могу вам объяснить, когда там наверху говоришь, а тебя не слышат. Мне тяжело это сказать. Я производственник, мы сразу это увидели, что это нецелесообразно, не нужно. Эта электростанция должна была быть в два, сначала в три раза больше, чем запланирована стройка. Потом в два раза больше. Мы все равно сказали: давайте тогда хоть минимизируем ее. Если хотите – стройте ее, но минимизируйте. Но ни в какую – решение было принято и началось строительство. Я не мог на него повлиять. Это не наши деньги, это деньги чешского банка. Это их договоренности, поэтому вопросы госкорпорации.

— К нам пришло несколько обращений от предпринимателей округа и от жителей по компании «Ямалкоммунэнерго». Говорят, что эта компания фактически монополист на рынке и все в сфере ЖКХ взяла себе. Даже административный ресурс использует. Вы владеете информацией по этой тематике? И Артем Биков вам знаком?

— Ну, конечно. Артем Биков не так хорошо знаком, как Алексей Бобров. Бикова я видел несколько раз.

— Вы знаете, что он гражданин Австрии?

— Не знаю.

— Не были у него в прошлом году в гостях? Вы вообще в Австрии были в прошлом году? Не летали?

— Не летал.

— Значит, наговаривают, слухи про вас распускают, что вы в Австрии были.

— Нет, я бывал раньше в Австрии, на лыжах, давно с семьей.

— Хорошо. Давайте поговорим про зарплаты ваших вице-губернаторов. Они в среднем получают, судя по декларациям, около двух миллионов рублей в месяц. В других регионах, даже более инвестиционно-привлекательных, чем ЯНАО, уровень зарплат на этих должностях в десятки раз ниже. Объясните такую разницу. С чем она связана?

— С нахождением в нефтегазовом регионе, с условиями, с возможностью зарабатывать где-то на стороне. Я считаю, что абсолютно правильно поступаю. У меня очень много было вопросов и со стороны федеральных органов. Мне задавали вопросы по заработной плате. И я сказал, что ничего не хочу менять, я не вижу причин что-то менять.

Хочу сказать, что я сам в прошлом нефтегазовый генерал. Такую зарплату я получал 10 лет назад

— Я абсолютно поддерживаю высокие зарплаты для чиновников, если им, как профессионалам своего дела на рынке готовы платить большие деньги, они должны получать такие же на государственной службе. Про ваших заместителей можно так сказать?

— Абсолютно. У меня есть заместитель, у нее бюджет (прим. ред: консолидированные бюджеты сфер, находящиеся в зоне контроля, ответственности и координации деятельности заместителя губернатора по соц. вопросам)  около 80 миллиардов рублей. Семь лет она у меня работает в команде, Татьяна Бычкова. На ней все — здравоохранение, образование, спорт — ну все, что касается огромного количества денежных средств. Понимаете, ее ведут, проверяют. Она многодетная мама, верующая. Я не понимаю, почему я должен ей мало платить. То есть при таком огромном бюджете, конечно, соблазнов море. И я знаю точно, с их мозгами, они все высокого уровня менеджеры, я думаю, что можно таких дел натворить.

— У вас регион для крупного бизнеса: нефть, газ. А какова ситуация с малым и средним предпринимательством?

— Могу конкретный пример привести. Вот недавно занимался здесь – у нас есть парень, болеющий разведением осетра. Взял в аренду электрокотельную бывшую, установил сам оборудование, попросил кредит, мы ему дали, на сегодняшний день он рассчитался почти, там осталось 2 миллиона из 18. Он получил товарного осетра, начал его реализовывать, все идет, все хорошо идет. Но электроэнергия очень дорогая. Зашел к нему на производство, посидели, поговорили. Вот помогли ему кредитом, льготным, разгрузили максимально по налогам, как только можно разгрузить. Там пониженную ставку на имущество, ну что там можно. Что-то там сделали для того, чтобы это предприятие жило. Но ничего, не хватает. Я ставлю тренд на развитие товарного производства рыбы, ценных пород рыб на территории Ямала. Он вышел сейчас с инициативой по электроэнергии, все-таки это самые крупные затраты, чтобы получить какую-то субсидию. Понятно, чем мы можем им помочь: льготное налогообложение и льготные кредиты. Больше ничего. Гранты еще, стартовые, для раскрутки. Все остальное они сами формируют. То есть, малый и средний бизнес — это живой организм. Хочется, конечно, чтобы он развивался. Но это Ямал, просто надо понимать. И средний, и малый бизнес – это очень маленький сегмент здесь.

Чиновники ЯНАО сдают в офшор русскую Арктику

— Какие, на ваш взгляд, меры необходимо принять на федеральном уровне, чтобы значительно снизить уровень коррумпированности во всей стране?

— Я во всех сотрудниках своих и во всем своем окружении уверен на 99,9%, то есть, все зависит от того, кто руководит территорией и какую систему он у себя сложил. Сегодня не существует сакральности власти никакой. То есть, сегодня абсолютно открыто все. Я могу о настроениях наших ребят сказать, которые вокруг (примечание: в субъектах РФ) работают.  Не очень хорошее настроение, с не очень большой охотой хотят работать во власти. Может быть, что-то должно быть закрыто от публики, где-то какая-то сакральность должна быть. Мы сейчас открыты на 100%. Но вот если ты сам заряжен на созидание, хочешь сделать жизнь населения лучше, то тебе не нужно ни о чем больше думать. Просто делай, работай, формируй также свою команду. И все получится. Это то, чего хотят сейчас люди. А в общем у нас проблем в стране столько…

Что касается Ямала, вы должны понять одну вещь, я уже и бывшему министру экономики пытался это объяснить, и сейчас на эту тему со многими разговариваем: не может к арктической территории шаблонно подходить, то, что подходит к Югу России и центральной полосе. Это же просто очевидно, вы понимаете? Мы раньше, отцы наши, приезжали на Север по зову государства. Никто, никогда не платил за тепло. Государство создавало тепло в условиях Крайнего Севера. Просто поймите эту ментальность. На каком-то этапе это все сравняли и приравняли. Теперь за это тепло, которое у нас девять месяцев жизненно необходимо, люди из своего кармана должны платить равные ставки, также, как и на Большой земле. Понимаете? Где справедливость? И мы задаем сегодня вопросы: государству нужно, чтобы там жили люди? Или нет? Обратите внимание на Крайний Север. Он сегодня формирует львиную долю регионального продукта. Ребята, будущее доходной части Российской Федерации – за Арктикой, за Крайним Севером. Одно рабочее место создает 14 рабочих мест на Юге, в Центральной полосе.

— А как быть с авиаперевозками? Билеты очень дорогие, проще в Европу слетать, чем к вам или от вас.

— Да у нас бы скончалась авиации, если бы мы похоронили компанию «Ямал». Никто бы больше не летал в округ. Люди бы схлынули с Севера.

— А как решить эту проблему?

— Это очень сложная системная работа, но я уверен, что мы на правильном пути. Нам надо поднимать российскую авиацию. Нам надо уходить от иностранных самолетов. Вот это наша цель, задача. И я рад, что с президентом мы разговаривали, он поддержал эту инициативу. Он сказал, что мы должны это обязательно сделать. И вот почему мы начали компанию «Сухой SuperJet»? Почему мы пошли на замещение наших самолетов и увеличение нашей техники? Если мы не будем размещать заказы под нашу российскую авиацию, то никакую авиацию в нашей стране мы не поднимем. А нам она нужна для того, чтобы были дешевые билеты.

— И последний вопрос, кто для вас лучший государственный менеджер?

— Я у всех учусь, я смотрю на многих. И на Александра Дюкова – компанию «Газпромнефть», и на Леонида Викторовича Михельсона, и на Алексея Борисовича Миллера. Мне очень нравится, как Вагит Юсуфович Алекперов поставил работу своей компании. Да много тех, на кого я смотрю и что-то перенимаю или хочу перенять. Я пытаюсь учиться у всех, не стесняясь.

Ответы Дмитрия Кобылкина на вопросы читателей ПАСМИ будут опубликованы в ближайшее время. 

Вы можете задать интервью главе своего региона на странице спецпроекта «Интервью с губернатором»