Вспомнили, наконец, про статью «Провокация взятки»

С момента обысков в кабинетах и квартирах  сотрудников управления «Б» ГУЭБиПК МВД России и возбуждения уголовного дела о провокации взятки замначальника 6-й службы 9-го управления ФСБ ИгоряДемина, прошло более 5 месяцев. Эта история не сходит с газетных полос по сей день, и почти каждая публикация сопряжена с новым резонансным событием в рамках «дела ГУЭБа», будь то заявления «потерпевших» от действий офицеров антикоррупционного ведомства или возбуждение дела в отношении адвоката генералов Сугробова и Колесникова и самоубийство последнего.

 

ПАСМИ уже освещало версии ареста генералов и их подчиненных, но на этот раз наш корреспондент попытался разобраться в правовой плоскости обстоятельств, с которых начались громкие аресты сотрудников и глав ГУЭБиПК, и на чем построено уголовное дело.

Провокация взятки была запрещена принятым в 1996 году новым Уголовным кодексом Российской Федерации – статья 304. Таким образом, провокация, «то есть попытка передачи должностному лицу <…> денег <…> в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа», уже более 15 лет является уголовно-наказуемым деянием.

При этом, принятый Госдумой в 1995 году закон об оперативно-разыскной деятельности (ОРД) на протяжении 10 лет действия названной статьи не запрещал оперативникам«подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий» должностных лиц. И только в 2007 году эти действия со стороны оперативников были запрещены и в законе об ОРД появилось понятие «провокация».

Именно 304-я статья УК легла в основу уголовного дела, возбужденного в феврале 2014 года в отношении сотрудников ГУЭБиПК МВД России. Напомним, по версии СКР, сотрудники антикоррупционного ведомства пытались спровоцировать сотрудника УСБ ФСБ Игоря Демина на получение взятки – в ходе оперативной разработки агент ГУЭБиПК под видом предпринимателя предлагал чекисту обеспечить «крышу» его бизнесу – после передачи Демину первой платы в размере 10 тыс. долларов, оперативники, ведшие разработку, были задержаны фсбшниками.

Относительно подоплеки этого громкого дела были разные толки, между тем, нарушения в работе оперативников ГУЭБа вскрываются и сегодня. В двух типовых делах, где заявителем выступал агент ГУЭБиПК (одним руководил Михаил Назаров, другим – Алексей Боднар), на судах вскрылись факты фальсификации доказательств. Причем не только оперативников, но и следователей, которые перепроверяли дела, и которые в итоге были утверждены Прокуратурой.

После того, как фигурантами дела о провокации взятки сотруднику ФСБ, в котором появились статьи «превышение должностных полномочий» и «организация преступного сообщества», стали более 10 сотрудников ГУЭБиПК, в том числе руководители ведомства Борис Колесников и Денис Сугробов, – многие чиновники, пойманные на взятке по разработкам данного ведомства, стали говорить, что их спровоцировали.

В их числе член Совета федерации от Новгородской области Александр Коровников и бывший директор департамента Счетной палаты Александр Михайлик; бывший заместитель директора МНИОИ им. Герцена Сергей Безяев; бывший мэр Ярославля Евгений Урлашов и другие.

В деле гуэбовцев, как утверждает Следственный комитет, значится как минимум 10 эпизодов, связанных с провокацией и фальсификаций доказательств.

Это, что касается дел, вызвавших широкий общественный резонанс, и решения по которым должен вынести суд. Между тем, нарушения в работе оперативников ГУЭБа в некоторых «обычных» делах вскрываются и сегодня. Так, в двух типовых делах, где заявителем выступал агент ГУЭБиПК, на судах вскрылись факты подделки показаний понятых.

«Это фальсификация доказательств по делу. Обычно, это делается в чью-то пользу», — считает адвокат Мария Габрилович, которая и вскрыла один из этих фактов, причем не только со стороны оперативников, но и следователей, перепроверяющих дело, которое в итоге было утверждено Прокуратурой.

Как уже было упомянуто выше, в 2007 году 144-й федеральный закон был дополнен поправками, которые запрещали органам провоцировать совершение противоправных действий и «фальсифицировать результаты ОРД».

«По одному делу об обороте наркотиков Европейский суд определил, что там была провокация. И вот после этого был дополнен закон об ОРД. То есть по решению Европейского суда Россия вынуждена была внести поправки», – рассказал ПАСМИ полковник милиции в отставке, адвокат Евгений Черноусов.

Буквально через год после принятия указанных поправок в СМИ появилась информации о том, что два подразделения МВД – ДЭБ и ДБОПиТ – готовят очередные поправки к закону об ОРД, которые позволят «снять ограничения на проведение оперативного эксперимента для выявления и раскрытия коррупционных правонарушений, совершаемых должностными лицами…».

А в 2012 году депутат Госдумы, бывший директор ФСБ Николай Ковалев предложил легализовать провокацию взятки и, как в США, попавшихся чиновников не сажать в тюрьму, а увольнять.

Обе эти инициативы не были поддержаны. И все же провокация, как до 2007 года, так и после, активно используется всеми оперативными службами.

По словам адвоката Черноусова, пока не была введена поправка в закон об ОРД провокации процветали повсеместно.

«Они и сейчас имеют место, особенно по делам о незаконном обороте наркотиков и о взяточничестве. У меня было дело петербургского ветеринара Александра Шпака – сотрудник ФСКН, представившись врачом, попросил его продать кетамин (для лечения собачи,– прим. ПАСМИ) – чистейшая классическая провокация. Но в итоге Шпака осудили. И таких примеров много», — пояснил Черноусов.

Провокация взятки особенно обострилась на гребне борьбы с коррупцией, когда правоохранители, после утверждения Национальных планов противодействия коррупции, активно «ловили» учителей, врачей и мелких чиновников.

По результатом одного из таких дел Верховный суд вынес определение (№ 11-Д13-33), которое было утверждено Президиумом ВС РФ 5 марта 2014 года.

Так вот, в этом определении сказано, что «результаты оперативно-розыскного мероприятия могут быть положены в основу приговора лишь в том случае, если они <…> свидетельствуют о наличии у лица умысла на совершение преступления, сформировавшегося независимо от действий сотрудников оперативных подразделений, а также в случае проведения лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния».

Иными словами, прежде чем проводить «оперативный эксперимент» в отношении конкретного чиновника, у правоохранителей должны быть свидетельства того, что он коррупционер.

Возвращаясь к провокации сотрудника ФСБ на получение взятки, стоит отметить две версии случившегося, имеющие общую точку пересечения. Первая заключается в том, что сотрудники ГУЭБиПК поплатились за то, что «посмели разрабатывать ФСБ» — только поэтому надзорные структуры обратили внимание на то, что гуэбовци активно используют в своей работе провокацию. Вторая – в том, что разработку фсбшника Демина гуэбовцы начали, как утверждает защищающий интересы генералов Сугробова и Колесникова адвокат Георгий Антонов, после того, как им сообщил о коррумпированности чекиста некий Глоба, который, по словам того же Антонова, является агентом ФСБ. Отсюда и выходит «провокация провокации взятки», о которой говорят адвокаты генералов, и которая свидетельствует о правомерности оперативного эксперимента в отношении Демина, т.к. были свидетельства «о наличии у лица умысла на совершение преступления».

Вопрос инициации разработки играет большую роль, но не меньшую роль играет проблема, которая благодаря столкновению структур оголилась – это, собственно, провокация взятки.

«Теперь, оказывается, вспомнили, что у нас есть провокация и она запрещена. А теперь, вот дальше, эти мелкие дела, которые сплошь и рядом сейчас провоцируют, так и будут провоцировать?» – задается вопросом Черноусов.

И действительно, выступит ли конфликт между МВД и ФСБ катализатором изменений в правоохранительной системе или в России так и останется выборочная правоприменительная практика – вопрос остается открытым.

Денис Балашов