“Матросская тишина”: день выборов и день бунта

Что связывает Александра Шестуна и Никиту Белых, почему судьям надо посидеть в тюрьме, как ведет себя в изоляторе знаменитый “решала” Дионисий Золотов, кто такие хозбандиты и что самое страшное для арестованного, а также — баланда и доппитание “Матросской тишины”,  смертельно больные узники и “добрые” надзиратели. Публикуем продолжение записок экс-главы Серпуховского района из тюремной больницы.

«2 сентября 2018. Здесь много обсуждений о якобы предстоящей амнистии. Правда, адвокаты смеялись, когда я рассказал про подобные слухи: «В тюрьме всегда говорят о предстоящей амнистии».

Как говорит руководитель Института проблем современного общества (ИПСО) Ольга Киюцина, цель, которая должна стоять — сократить население российских тюрем в два-три раза. Это привело бы количество заключенных в России к нормальному для цивилизованной страны уровню.

В «Лефортово» один очень милый конвоир Юра, с добродушным, конопатым лицом, высказал мысль: «Всех арестантов гораздо дешевле и полезней просто уничтожать!» Я думал, что ослышался, но он повторил безо всякой злобы и эмоций свою мысль, почерпнутую им из высказывания какого-то деятеля. Мы с Манашировым после этого долго обсуждали эту мудрость «из народа», не лишённую, кстати, логики.

Думаю написать законодательную инициативу, чтобы всех судей, прокуроров, следователей, оперов сажали на месяц-другой в качестве профилактики и своего рода практических занятий в тюрьмы и колонии. Только размещать их не как это сейчас делается, с сослуживцами, а на общий режим с уголовниками, чиновниками и бизнесменами. Уверен, что от этого была бы большая польза всей правоохранительной системе России.

Посидев в переполненных камерах без горячей воды, с крысами и клопами, я уверен, они бы продвигали процесс широкой амнистии быстрее, а мера пресечения в виде ареста не раздавалась бы направо и налево. Ведь в обычной жизни ни судьи, ни прокуроры в тюрьмах не сидят. Таких случаев в России по пальцам пересчитать.

Кандидаты на должность судьи в Японии целый год сидят в обычной тюрьме с документами на чужое имя «под прикрытием» для того, чтобы на своей шкуре прочувствовать цену судебной ошибки.

Обращусь, конечно, к своим примерам. Сергей Абросимов, сотрудник Генпрокуратуры, начальник управления по ОРД был задержан в 2009 году сотрудниками ФСБ при передаче мною пяти миллионов рублей за невозбуждение уголовного дела по преднамеренному банкротству МУП «Энергосервис» и взят с поличным. Получил шесть лет лишения свободы, просидел из них половину. Это единственный случай в современной России, когда сотрудник Генпрокуратуры, находясь на генеральской должности, был осужден и отбывал срок в колонии по статье 159 УК РФ. На суде я просил не давать ему реальный срок, заменив наказание на условное.

Через день у меня задержали моего заместителя — Елену Базанову, якобы со взяткой, которой не было. Базановой поставили условие — оговори Шестуна и выйдешь на свободу. Заявитель по ее делу — полковник ГУЭБиПК МВД Борис Калимулин с фальшивым паспортом на предпринимателя Юсупа Каримова.

Елена Юрьевна отказалась, и тогда они в качестве мести за Абросимова возбудили на меня уголовное дело по статье 290, части 4 УК РФ — взятке в особо крупном размере по заявлению криминального лидера Сергея Романова («Графа»). Он сообщил, что три года назад давал мне взятку, не подтвердив, кроме слов, это ничем, но это не помешало возбудить особо тяжкую статью. Через три года дело было закрыто за отсутствием события преступления, но сколько сил и здоровья у меня отобрали.

Следом за этим по моему заявлению было возбуждено уголовное дело по «подмосковным игорным прокурорам», и около десяти высокопоставленных сотрудников прокуратуры было посажено за решётку.

Заместитель прокурора Московской области генерал Станислав Буянский дал показания, что арест Базановой координировал зампрокурора Подмосковья генерал Игнатенко и начальник управления по работе со следствием Дмитрий Урумов в координации с ГУЭБиПК МВД с целью воздействия на Шестуна А.В.

Генерал ФСБ Иван Ткачёв договорился с Генпрокуроратурой  о закрытии дела «Подмосковных игорных прокуроров» в обмен на уголовное преследование генерал-лейтенанта ГУЭБиПК Дениса Сугробова по статье 210 УК РФ — преступное сообществ, таким образом, устранив своего живого конкурента по поляне обнала в банковской деятельности.

С лёгкой руки Ивана Ивановича статья 210 УК РФ, ранее применявшаяся крайне редко, именно к классическим преступным сообществам, бандам, на счету которых множество убийств, теперь легко лепится любым бизнесменам, силовикам и чиновникам. Сроки там до 25 лет лишения свободы, и это хорошая «палка» для непослушных Любая фирма, где есть директор, бухгалтер и финансист, подходит под определение преступного сообщества — группа людей в сговоре для извлечения незаконной прибыли. Если раньше в России возбуждалось 210 статей УК десятки в год, то сейчас — тысячи!..

Завершая свои истории участия в крупных войнах силовиков, могу сделать выводы, что в тюрьмах сколь-нибудь высокопоставленных прокуроров не имеется, так же практически нет даже рядовых судей.

Неужели можно предположить, что коррупция не проникла в высокие кабинеты сотрудников прокуратуры, ФСБ и федеральных судей? Да нет, просто в современной России в социальный пакет судьи наряду с пожизненным денежным содержанием, превышающим пенсию любого гражданина страны, входит и полный иммунитет на уголовное преследование.

Выход из голодовки оказался даже сложнее, чем заход в неё, вот уж не ожидал. Во-первых, сложнее психологически, хоть я и добился перевода в «Матросскую тишину», пусть и временно, но основные требования были не выполнены. Когда ты начинаешь голодать, то все вокруг тебя начинают бегать, уговаривать — прокуроры, начальство СИЗО, правозащитники…

Каждый день идёт по нарастающей, ты доволен собой, что обладаешь силой воли, что движешься к своей цели, к тебе внимание со стороны СМИ, к тому же нет таких болей, как при выходе, и столько суеты, как в ограниченных условиях найти и приготовить необходимые блюда и отвары.

Первые четыре дня я пил только соки, у меня, правда, были лишь апельсины, не рекомендованные врачами из-за повышенной кислотности. Слава Богу, у моих прекрасных соседей были необходимые продукты, я же приехал практически пустой из «Лефортово». Привезли мне передачу и оплатили товары из тюремного магазина только на шестой день, поэтому я съел у Андрея и Рашида все запасы морковки, яблок, бананов, сухофруктов всех видов. Очень пригодился большой врачебный опыт Абдуллова и огромный запас лекарственных препаратов, которыми он щедро делился. Принцип, что все продукты в камере общие, работает во всех СИЗО, вне зависимости от благосостояния арестанта.

Очень много времени уходит сейчас на приготовление необходимых блюд. С утра до вечера я что-то тру на тёрке, отвариваю кипятильником свеклу, сухофрукты, морковку, выжимаю соки. Ем через каждые два часа понемногу жидкие каши, тёртые овощи, постоянно меняя и не смешивая по видам продукты.

Ответы на все мои жалобы, ходатайств и обращения не приходят из-за моего перемещения из «Лефортово». Времени сейчас хватает на описание тюремной жизни, письма своим близким, которые пошли целыми пачками по электронной переписке.

Партнёр моего бывшего сокамерника Манаширова Ильдар Самиев сидит сейчас в 6-м «спеце» «Матросской тишины» по ст.159 с очень сомнительным составом преступления. Обвиняют, что его компании выдали известному футболисту Фёдору Смолову квартиру, оказавшейся в залоге у банка, и еще одному эпизоду. Это вопрос арбитражного разбирательства, но зачем человека два года держать в тюрьме, когда он давно погасил ущерб двум этим клиентам, и торговый центр Columbus отобран?

Рашид Абдуллов перед выходными забеспокоился, что его хотят выписать, боялся, что его отправят в «Лефортово», он, вроде, туда приписан по своему уголовному делу. Как в воду глядел. Вечером в субботу зашёл продольный и сказал: «С вещами на выход», в соседнюю камеру с блогером Юрой Корным из «Лефортово». Мы помогли ему донести сумки, обняли его и пожелали как можно дольше задержаться в больнице.

Буквально через полчаса к нам завели нового соседа, тоже врача, как и Рашид, Руслана Баширова из шестого спеца «Матросской тишины». Он родился в Узбекистане, Самаркандской области 30 лет назад. По национальности турок-месхетинец. Потом десять лет прожил в Наурском районе Чечни, затем его семья переехала в станицу Курская Ставропольского края, где компактно проживают турки-месхетинцы, и там они осели окончательно.

Баширов окончил Ставропольскую государственную медицинскую академию в 2012 году, а ординатуру по торакальной хирургии в 2014 году. Потом работал в Ставрополе, компании ООО «Развитие ДНК», проводил профосмотры сотрудникам компании «Газпром» и работал параллельно дежурным хирургом в краевой больнице имени Семашко. В конце 2016-го Руслан прошёл обучение по ортопедии и травматологии и работал в ООО «Ортекс» (ортопедическая сеть) на должности врача-консультанта по подбору ортопедических изделий, в его задачи также входили диагностика и лечение заболеваний опорно-двигательного аппарата.

Однажды к Руслану пришёл на прием таджик Бахтияр Махмудов. У Бахтияра было плоскостопие третьей степени, после консультации врача он остался очень довольным и через месяц пришёл на повторный приём уже со своей семьёй. Потом Руслан встретил Бахтияра в мечети на Новокузнецкой, куда ходил регулярно. На протяжении двух месяцев во время вечерних молитв Баширов виделся с Махмудовым. Руслан утверждает, что никаких разговоров о поездке в Сирию не было, что любое слово таджика в этом направлении он бы пресёк.

Руслан — истовый, традиционный мусульманин и согласно классическим законам Корана отвергает всякое насилие, а тем более террор. Однако после двухмесячного общения в мечети их задержали и обвинили в терроризме по статье 205 УК РФ. В декабре 2017 года рано утром десять сотрудников ФСБ задержали Баширова в съемной квартире при трехлетнем сыне Айдыне и жене.

Три месяца находясь в шестом спецблоке «Матросской тишины», Руслан не признавал свою вину. Однако за сто дней своего пребывания за решёткой путем логических размышлений, основанных на статистике обвинительных приговоров суда по статье «терроризм», он понял, что нет смысла кормить адвоката, который обещал развалить уголовное дело. Ко всему прочему семья Башировых не могла себе позволить содержание защитника даже по самым скромным московским расценкам — сто тысяч рублей в месяц.

Силовые органы в нашей стране превратились в могущественную, богатейшую корпорацию, тормозящую экономический рост страны. Сейчас, я думаю, самое время привести в пример человека, который уловил конъюнктуру правоохранительной системы и прекрасно лавирует даже в этих непростых условиях.

На днях в адвокатских кабинетах, обсуждая уголовное дело со своим защитником Андреем Гривцовым, я увидел мужчину средних лет, немного полноватого, с аккуратной бородкой, по-хозяйски ходящего из кабинета в кабинет, что не положено по закону. Его лицо показалось мне знакомым, и я спросил у Андрея, не узнаёт ли он этого человека. «Это же Дионисий Золотов, он же Денис Тумаркин!» — воскликнул Гривцов.

Я много слышал о Дионисии в «Воднике», где он сидел ранее, ещё до «Матросской тишины». После «Лефортово» Золотова этапировали в СИЗО-5, где его разместили в комфортной камере без видеонаблюдения, с телефонами, спиртным и прочими радостями жизни. Сидельцы мне рассказывали, что он свободно перемещался по тюрьме, причём не только по камерам общего режима, но и в «хатах» спецпродолов. Этого не могли себе позволить даже смотрящие по «Воднику».

Как и на «Матросске», в СИЗО-5 он не вылезал из адвокатских кабинетов, где ещё проходят и следственные действия. Это не «Лефортово», где контакты исключены. В «Воднике», в холле собиралось до тридцати-сорока человек, ожидая встречу и обсуждая все последние новости изолятора.

Дионисий ежедневно контактировал со служащими оперчасти и решал все свои насущные вопросы, причём делал это демонстративно, показывая арестантам мощь своего влияния на руководство СИЗО.

В начале июля 2017 года в камеру к Дионисию Золотову перевели исполнительного директора Роскосмоса по контролю качества Владимира Евдокимова. Золотову-Тумаркину потребовалось немного времени для обаяния топ-менеджера Роскосмоса, и довольно скоро жена Ракитина Валентина передала Дионисию 80 миллионов рублей, заложив их в ячейку камеры хранения на Казанском вокзале. Через неделю рано утром соседи нашли Евдокимова мёртвым в туалете камеры. Как рассказывают, в заднем проходе у него была вилка, а вены изрезаны пластмассовым ножом достаточно неглубоко, но времени прошло много, и он скончался от большой потери крови.

Двое моих однокамерников видели и общались в коридорах со многими соседями Евдокимова, и их выводы не совпадают с мнением Следственного комитета, что это было самоубийство.

Валентина Ракитина обратилась в управление «М» ФСБ по поводу хищения у неё 80 миллионов рублей. Было возбуждено уголовное дело ГСУ СКР по Москве против Дионисия Золотова (Тумаркина) и его адвоката Александра Малофеева. Из «Водника» их перевели в Кремлёвский централ — СИЗО 99/1 «Матросской тишины», который курирует тоже управление «М» ФСБ.

В «Воднике» зачистили весь руководящий аппарат, начальник СИЗО-5 был уволен, возбуждены уголовные дела против сотрудников оперчасти.

Из спецблока 99/1 Золотова перевели вскоре в камеры «Матросской тишины», и вот сейчас он опять свободно рассекает по изолятору.

За короткое время нахождения в «Матросской тишине» он уже успел посадить члена ОНК Дениса Набиуллина, познакомив его в больнице СИЗО с банкиром Ильдаром Клеблеевым и договорившись о сумме 500 тысяч долларов США за медицинское освидетельствование с заключением о невозможности содержания под стражей. Разумеется, при передаче денег в кафе «Гранд Кофемания» член ОНК Набиуллин был задержан и помещён в «Матросскую тишину» рядом с Золотовым и Клеблеевым.

Зампредседателя ОНК Москвы Еве Меркачёвой, пожалуй, самому опытному и известному правозащитнику комиссии, не понравилась операция Золотова в отношении её коллеги, и она опубликовала разгромную статью сразу после посещения вип-камеры Дионисия и других привилегированных заключённых. Её публикация вызвала огромный резонанс, последовали масштабные проверки СИЗО, по результатам которых руководство «Матросской тишины» было уволено, а сидельцев из вип-камер переместили в тубунар.

Когда я содержался ещё в «Воднике», в начале июля 2018 года Мещанский суд приговорил Золотова (Тумаркина) к 3,5 года лишения свободы. Мало того, ему дали общий режим, что позволит срок в тюрьме пересчитать, как год за полтора, и теперь он может хоть сегодня выйти на свободу по УДО.

В «Воднике» все сидельцы были возмущены таким мягким приговором, ведь после смерти топ-менеджера Роскосмоса пострадали не только служащие ФСИН, но и сами заключённые: все камеры перевернули вверх дном и сильно ужесточили режим в тюрьме.

История похождений Тумаркина-Золотова весьма показательна и демонстрирует нам модель поведения, как в условиях современной России можно выбраться из тюрьмы за короткий срок, при этом ещё и заработав.

Начал он ещё в 2001 году «бомбить» фуры с таможенных складов. Обманным путём перевозил дальнобойщиков с грузом и перегружался на свои склады, получил три года, а через год уже освободился из Удмуртской колонии и снял судимость.

В 2007 году Тумаркин умудрился получить с руководства строительной компании «ДКН» 40 миллионов рублей за прекращение уголовного преследования. После обращения предпринимателя в ДСБ МВД и первых арестов Тумаркин-Золотов скрылся в Израиле.

В начале 2013 года Дионисий, предварительно договорившись со следователями на досудебное соглашение, вернулся в Москву, где сразу был задержан. В Никулинском суде Москвы Тумаркин-Золотов признал свою вину и получил три года условно, продолжив заниматься «решением вопросов». Дионисий «кинул» немецкого предпринимателя Юрия Судгаймера, владельца кировских деревоперерабатывающих предприятий на десять миллионов долларов.

Немец обратился в следственный комитет, но возбудить дело против Тумаркина-Золотова не удалось. Зато через два года Судгаймер стал ключевым свидетелем в деле Никиты Белых.

Затем Дионисий «развёл» на 150 миллионов рублей застройщика, возводящего многоквартирный жилой дом в Сергиевом Посаде Виктора Круликовского.

В 2014 году Дионисий был задержан УСБ ФСБ и помещён в «Лефортово». Опера 3-й службы УСБ ФСБ требовали от него показаний на начальника УВД по ЗАО генерала Владимира Рожкова, и он согласился с условием подписания досудебного соглашения с Генпрокуратурой. Вследствие этого скандала был уволен начальник ГУ МВД по Москве Анатолий Якунин.

По досудебке Тверской суд приговорил Тумаркина-Золотова к шести годам колонии. За эпизод же хищения 150 миллионов рублей у строителя из Сергиева Посада Виктора Круликовского Никулинский суд приговорил Дионисия к шести месяцам колонии.

9 сентября 2018. Ничего хорошего я не ждал от этого злополучного дня. Эти выборы и явились одной из основных причин моего ареста. Мало того, меня после вмешательства Эллы Памфиловой, требующей возможности моего участия в кампании, и прихода председателя СПЧ Михаила Федотова в «Водник», перевели в самую стрёмную тюрьму мира — «Лефортово».

С утра меня позвали на выход, как всегда, не говоря, куда и зачем мне надо идти. Пройдя через множество коридоров и лестниц, я вошёл в большой зал с огромным овальным столом. Мне предложили сесть между начальником тюрьмы Сергеем Поздеевым и моей дочерью Машей, как оказалось, они была членом участковой избирательной комиссии посёлка Большевик, где мы проживаем.

Оглядевшись, я увидел ещё человек тридцать, избирательные кабины и урну для голосования. Среди кандидатов на главу района я надеялся увидеть вычеркнутую Юлю Шестун, ведь они была изначально зарегистрирована, но потом снята по суду после требования повторной проверки председателем Мособлизбиркома Эльмиры Хаймурзиной. Однако её портрета там не было, даже Цапова они заставили сняться с выборов, чтобы «подольский» ставленник Ермаков, прозванный в народе «Бледным», не имел конкурентов.

Заместитель председателя комиссии, воспитатель детского сада «Колобок» Большевика Ольга Левина сказала: «Весь район за Шестуна! Все понимают, что Ваш арест — политический заказ!» Это дорогого стоит, ведь за эти слова её могут уволить с работы.

Голосовать за кандидата в губернаторы было не менее грустно — одни спойлеры. Несмотря на этот цирк с выборами, я всё равно ушёл в приподнятом настроении. Меня очень ободрили слова зампредседателя комиссии плюс я увидел и посидел рядом со своей дочерью. Ко всему прочему в честь выборов я выпросил прогулку, обычно в выходные выводить нас некому.

Сразу после прогулки меня опять повели на выход, в тот же кабинет, где я беседовал более часа с начальником ФСИН по Москве генералом Морозом Сергеем Анатольевичем. Он несколько раз извинился за те проблемы, которые возникли у меня в СИЗО-5 «Водник» («Лефортово» не подчиняется ему): за невыдачу доверенности на выборы, за короткую кровать, отсутствие вентиляции в камере. «„Водник“ и „Матросская тишина“ — просто рай, по сравнению с „Лефортово“», — успокаивал я генерала ФСИН.

Мы обсудили многие проблемы содержания под стражей, даже сравнив их с опытом зарубежных тюрем. Сергей Анатольевич настойчиво просил составить письменные предложения по реформированию правил содержания в тюрьмах с экономическим и нормативным обоснованием. «У вас яркий, аналитический ум, Александр Вячеславович», — польстил мне руководитель УФСИН по г.Москве.

«Тогда мне нужен доступ к приказам ФСИН, законодательной базе, бюджетные показатели с полной расшифровкой, международную практику работы тюрем, а также опыт СССР для полноценной аналитической справки, — сказал я. — В первую очередь нужно оформить законодательную инициативу внесения изменений в 103 ФЗ — „о содержании под стражей“ и Правила внутреннего распорядка. Время идёт, прогресс не стоит на месте, и данные нормативные документы значительно устарели».

Мы расстались, и я пошёл назад в камеру, умиротворённый тем, что мне хоть и малую часть, но удалось донести до генерала ФСИН. То, что он не может изменить ситуацию даже на 1% реально, думать не хотелось. Пока население этого не потребует от государства, ничего не сдвинется. Всех силовиков устраивает нынешняя вакханалия.

Придя в камеру, я поделился со своими соседями Русланом и Андреем подробностями встречи. Тут же пришло в голову, что трудоустройство обвиняемых в изоляторе — хорошее предложение и для ФСИН, и для сидельцев. Тот же Руслан — опытный торакальный хирург, ортопед, явно бы пригодился данной больнице, испытывающей большой дефицит кадров. Ни один закон не запрещает использовать труд арестантов, ещё не осуждённых. Андрей Мурашёв — опытный юрист, тоже мог бы принести пользу больнице, так и людям, находящимся под стражей.

Не успел я выпить чаю, как меня опять позвали на выход. И опять я пришёл в этот большой кабинет с овальным столом, только в комнате было всего две женщины в довольно строгой одежде. Подойдя поближе, я узнал Татьяну Николаевну Москалькову, уполномоченного по правам человека в РФ. Она сильно изменилась с тех пор, как я видел её в качестве депутата Госдумы четыре года назад. Я тогда очень плотно пообщался с ней и сфотографировался на память. Татьяна Николаевна тогда только поменяла генеральский мундир МВД на гражданский костюм депутата, была выше ростом, с энергичной походкой, спортивной фигурой и обладала командным голосом.

Сейчас я увидел перед собой совершенно иного человека. Передо мной сидела уставшая женщина с очень добрыми глазами, которая, как мне показалось, собрала всю боль российских семей, которые имеют несчастье видеть своих любимых только через решётку.

15 сентября 2018. Позавчера беседовал со своим защитником Виктором Камалдиновым в кабинете. Ни в одном СИЗО нет таких просторных, светлых адвокатских кабинетов, с большими окнами, качественной мебелью, чисто убранных и почти всегда свободных. Теперь в «Матросской тишине» адвокаты посещают меня каждый день, так же, как было в «Воднике» когда-то. Так вот, часть окон следственных кабинетов выходит на обычную улицу Матросская тишина, а часть во внутренний двор тюрьмы.

Вдруг началось активное перекрикивание – в камере такой-то шмон, в камере еще такой-то шмон. Вернувшись после встречи с Витей в свою розовую камеру через некоторое время я услышал нарастающий гул, как волны при шторме, набирающий всё большую остервенелость. Постепенно гул, состоящий из ударов железными предметами по решёткам (полагаю, что мисками) и диких воплей, стал больше похож на землетрясение. Казалось, что тюремные стены заходили ходуном. Мои соседи Андрей и Руслан высунулись в окно и удивлённо цокали языками: “Мы такого ещё не видели за полгода нахождения здесь!”

Через 10-15 минут всё утихло, но через полчаса пришла вторая волна, как при цунами, ещё больше, чем первая. Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и мощные стены, построенные ещё в царское время, рассыплются, как труха, и разъярённые заключённые заполнят внутренний двор «Матросской тишины», хватая первые попавшиеся им под руку тяжёлые предметы. В этот момент я реально почувствовал, что без организующей силы, стихийно такой консолидированный протест вряд ли смог бы получиться. Думаю, что если арестанты действительно бы вырвались из камер, то надзиратели и конвоиры едва ли стали бы им оказывать вооружённое сопротивление. Зарплаты у них маленькие, корпоративный дух невысок и по многим другим причинам.

Шмон – тотальный обыск, как правило, делается вертухаями из других СИЗО и силами управления ФСИН по г.Москве. Как говорят, в этот день даже в камере Ильяса №135 много что отмели (изъяли). Не секрет, что на общем режиме во всех тюрьмах и во всех камерах есть мобильные телефоны и прочая запрещёнка, которую сами же надзиратели и продают. Вечный бизнес – продал втридорога, отобрал и опять всё по новой.

Во всех тюрьмах мира стоят телефонные автоматы, и звонить можно без ограничений, а во многих странах разрешены сотовые и свободное пользование интернетом. Почему у нас в СИЗО нельзя пользоваться даже СВЧ для разогрева пищи, и заключённые изгаляются с электрокипятильником – единственным возможным нагревательным прибором? Из кипятильника умудряются сделать электроплитку, которую, конечно же, отбирают.

Что за идиотский запрет иметь часы заключённым? Тем более, что по телевизору, на глюкометрах, тонометрах и холодильнике можно посмотреть время. Почему нельзя иметь утюг? На судах обвиняемые, как чучела, выглядят на фоне выглаженных прокуроров и следователей. Как сушить вещи после стирки, если верёвки запрещено иметь в камере?

Отбирают при шмоне пластмассовые вешалки, полочки, копировальную бумагу, могут отобрать телевизор или холодильник, если он перегружен продуктами, удлинители, вентиляторы. Всё это возмущает заключённых, которые и так зачастую сидят в нечеловеческих условиях из-за нехватки выделяемых бюджетных средств, так ещё и отбирают вещи, купленные за свой счёт.

Особенно ярко на ломаном русском языке вперемешку с английским возмущается порядками в российских тюрьмах и спецификой уголовного преследования на пустом месте американец Гейлен Грандстафф. Он сидит в камере на одном этаже со мной. Когда конвоир ведёт меня на ежедневную процедуру, то по дороге мы забираем американца, что даёт мне возможность поговорить с ним по дороге и сидя в очереди перед приёмом.

Гейлен — мой ровесник, ему 53 года, он в прекрасной спортивной форме, не хуже, чем я до голодовки. В США Грандстафф работал пожарным, но из-за проблем с позвоночником вынужден был уволиться. В 2007 году он женился на Анне из России, ей сейчас 31 год, и они последние шесть лет проживают в Москве.

Гейлена обвиняют в контрабанде наркотиков, за его заказ в китайском интернет-магазине пептидов для регенерации клеток и чистящее средство для металла, где содержится гамма-бутиролактон, который может быть использован для получения психотропного вещества.

В 1994 году врачи диагностировали у Гейлена болезнь Крона — хроническое воспаления желудочно-кишечного тракта. Через несколько лет гормонального лечения он узнал, что приём пептидов продлевает ремиссию и облегчает симптомы заболевании. Гейлен ранее не принимал психотропные вещества, медицинская экспертиза не обнаружила у него зависимостей, а в целом к приёму наркотиков он относился очень плохо.

Гейлен Грандстафф уже год сидит в СИЗО-5 «Водник» на общем режиме, и ему грозит до двадцати лет лишения свободы за контрабанду наркотиков. Сидя в июне-июле в «Воднике», я слышал об этом американце. Он сидел на общем режиме, 19 человек в камере, в ужасных условиях с настоящими преступниками, и его уже дважды избивали в камере.

Я находился в «Воднике» на пятом спецпродоле, где нет двойного перегруза в камерах и насилие практически исключено. Обычно с такой тяжкой статьёй, как у Гейлена, держат на спецпродоле. Очевидно, что ему захотели усложнить жизнь, поместив его в эту дикую среду. Как утверждает Гейлен Грандстафф, оперативники требовали от него отказаться от американского гражданства в обмен на смягчение наказания, но он не согласился.

Впоследствии его перевели в СИЗО-3 «Красная Пресня», куда он вернётся после больницы.
Сразу после задержания ему предложили порвать американский паспорт в обмен на свободу, впоследствии это предложение было повторено после уже длительного нахождения в тюрьме. Если бы Гейлен подошёл к этому предложению более прагматично, без эмоций, то скорее всего был бы уже на свободе давным-давно.

Правда, не мне поучать его: я тоже поддался эмоциям, не рассчитал свои силы, попёр против полигона «Лесная», пошёл на выборы, опубликовал видеообращение — сам себе проложил путь в тюрьму, не послушав «больших» людей.

Зато когда я слышу истории, как у Гейлена Грандстаффа, то мне становится легче. Ему за посылку стоимостью 11 тысяч рублей — 20 лет колонии, а мне после таких «косяков» примерно в половину меньше.

В нашей камере телевизор всегда включен на пятый канал в бесшумном режиме, где круглосуточно стоит время на экране и температура воздуха. По этому каналу почти круглосуточно идут сериалы про доблестных следователей и оперов, которые добывают улики, зачастую с риском для жизни, применяя при этом блестящий интеллект. Уж мне-то очень хорошо известно, да и моим соседям, что то, что показывают в российских фильмах, даже близко не соответствует реальной действительности. Нет никаких погонь, перестрелок, длительного сбора улик, дедуктивных методов расследования, моральный страданий дознавателя, злодеев-преступников и прочих киношных сказок.

Первое, чем занято большинство силовиков, начиная от участковых и заканчивая генералами, это поиском заработка денег.

Если взять случай с американцем Грандстаффом, то всем известно, что торговля наркотиками происходит под покровительством Наркоконтроля и курирующих его структур, а не организованной преступности. Причем контроль тотальный, ни одна самая мелкая точка не работает без их «прикрытия». Ни одна доходная сфера не обходится без «курирования» силовиков.

Например, перевозка сыпучих грузов таких, как щебёнка, песок, гравий, полностью курируется сотрудниками ГИБДД. Самосвалы, перевозящие инертные материалы без перегруза, не могут конкурировать с машинами гаишников, везущих двойную массу, вместо разрешённой. Практически в каждом городе России парк самосвалов принадлежит сотрудникам ГИБДД.

Хочу оговориться, что есть и меньшинство офицеров, похожих на киногероев, особенно в ФСБ, для которых честь, Родина, справедливость не пустой звук, хоть они и понимают, какой ужас происходит в нашей правоохранительной системе. Я бы назвал их «белыми воронами».

Чем хороша больница: здесь заключённые со всех тюрем Москвы и колоний России, несколько сотен человек с разными судьбами и трагическими историями. В основном, люди высокоинтеллектуальные в силу возраста и своих возможностей. Добиться лечения в больнице очень непросто, даже если ты умираешь.

После «Лефортово» здесь я, как в раю. У меня получается каждый день менять носки и трусы, как на воле, а футболки стирать через день. Станок в камере, и всегда можно побриться. В «Лефортово» его выдают только на время. Каждый день ты можешь заказывать творог, сметану, рыбу и любые вещи из магазина ФГУП «Калужский».

Прогулочные дворики здесь просто огромные: по 20-40 квадратных метров без крыши. Вчера, в субботу, 15 сентября, мы гуляли более двух часов при температуре 22 градуса и безоблачном небе. Я уже прилично загорел и чувствую себя, как на курорте. В дворик к нам залетела оса и чуть не села мне на плечо. Это мелкое, вроде бы, событие вызвало восторг у меня. Обычное жужжание осы вызывает кучу приятных ассоциаций и воспоминаний.

Самое классное то, что в прогулочных двориках не включают музыку, и это прекрасно. В «Воднике» крутили «Европу Плюс», и ежедневное прослушивание 10-15 одних и тех же хитов, находящихся в ТОПе, начинают выносить мозг, причём ты знаешь даже последовательность песен.

В «Лефортово» после моих жалоб «Европу Плюс» поменяли на радиостанцию «Такси ФМ», там более разнообразная музыка, больше рока, российских песен разных времён. Музыку в прогулочных двориках включают громко, чтобы не было «межкамерного общения», и так происходит во всех тюрьмах.

У меня в больнице диагностировали кучу болезней. После гастроскопии врач из Красногорска нашёл у меня открытую язву двенадцатиперстной кишки. Во время голодовки сахар был в норме даже без приёма таблеток, а сейчас глюкоза в крови значительно превышает норму. К вечеру сильно отекают голеностопные суставы за счёт нарушения обмена веществ. Доктор говорит, что это последствия голодания, белок не усваивается, и происходят отёки ног. В тюрьме у меня сильно ухудшилось зрение, писать бумаги без очков я уже не могу. Про свой внешний вид я уж молчу…

Ещё одним из непременных атрибутов российской тюрьмы является обслуживающий персонал, который администрация СИЗО набирает из числа осуждённых, приговоренных к относительно небольшим срокам. Отношение к хозбандитам, а именно так их называют заключённые, пренебрежительное. Большинство арестантов считает для себя, что это западло. В «Воднике» из вообще называли козлобандой.

В «Матросской тишине» хозотряд из 80 человек живёт в отдельном блоке № 5, в камерах по двенадцать человек, а те, у кого табличка (кто отсидел больше половины), сидят по шесть человек, и в камере есть телевизор и холодильник. У них своя столовая и своя душевая. По территории изолятора хозбандиты передвигаются свободно. Всё техобслуживание СИЗО возложено на них: электрики, сантехники, сварщики, монтажники контрольной аппаратуры… Работающие на пищеблоке, называются баландёрами. Хозабандиты одеты в чёрную униформу со смешными кепками, и им разрешается носить часы.

Я считаю, что ничего зазорного в их деятельности нет, мало того, надо обеспечить всех желающих работой, как это делается в Европе. Особенно популярен там труд в поле и на фермах. Я бы сейчас с удовольствием поработал физически на свежем воздухе, уже три месяца моя нога не ступала на зелёную траву.

Как правило остаться работать в хозотряде соглашаются москвичи несмотря на то, что в столичных тюрьмах добиться УДО значительно сложнее и дороже, чем в колониях. Многие соглашаются на это, чтобы сидеть поближе к дому и семье, а также гарантировано избежать блатного уклада на зонах.

Каждое утро, день и вечер я слушаю приветствие и пожелание приятного аппетита от жизнерадостного баландёра Виктора, сидящего по статье 228 УК РФ (наркоторговля). Это самая распространенная статья во всех тюрьмах, в том числе, и среди хозбандитов. Когда у нас переклинило замок в двери камеры, и мы не могли долго зайти, то конвоиры, перепробовав всю свою огромную связку ключей на ремне (прямо как в мультфильмах), провозившихся не менее часа, изрекли: «Надо звать Артёма из хозотряда».

Он пришёл и с помощью отвёртки и ножа открыл замок за две минуты. «Ты медвежатник (так называют тех, кто вскрывает сейфы)?» — спросил я Артёма. «Нет, получил срок по 228 статье УК, наркотики, — довольно улыбаясь после быстро проделанной работы ответил хозбандит.

Артём, Виктор и Владимир, сопровождавшие из хозотряда, — все они жители Москвы и все сидят на наркотики. От них я узнаю последние бытовые новости централа, блатными движениями хозбандиты не интересуются. Приятно смотреть на их работу и позитивный настрой, особенно на те дела, которые идут на благо заключённых, — раздача баланды, замена постельного белья, разнос заказов из магазина…

18 сентября 2018. Каждый день практически я получаю от кого-то из заключенных приветы. Сегодня шли с прогулки вместе с Юрой Магаданским (Корным), он передал наилучшие пожелания от экс-губернатора Коми Вячеслава Гайзера, они ехали вместе в автозаке на судебное заседание.

Гайзер, как всегда, на позитиве, хотя в этот день у него был печальный юбилей — три года, как под арестом, никогда не грузит людей своими проблемами, говорит, что внимательно следит за моей судьбой и моими публикациями, особенно теми, где речь идет о генерале ФСБ Ткачеве.

Буквально на следующий день уже моего соседа Руслана Баширова конвойный повел на телефонные переговоры, которые ему после признательных показаний разрешил следователь ФСБ. По дороге он встретил соседа по 6-му «спецу». Павел Марущак, руководитель управления информации из аппарата губернатора Коми Гайзера рассказал о своих судах, где свидетели, давшие ранее на него и Гайзера показания, признались, что оперативники вышибали из них под угрозой ареста.

Однако судья игнорирует факт дачи показаний под давлением силовиков и пытается запутать свидетеля в малозначительных деталях. Узнав, что Руслан – мой сосед, в больнице, Марущак попросил передать привет Александру Шестуну, благодарность за смелые публикации, которые он все читает, а они дают свет надежды всем заключенным, посаженным «по заказу», что вызванный ими резонанс не позволит замалчивать произвол и беззаконие, творимое судом и следствием.

Марущак имеет четырех малолетних детей, а его семья признана малоимущей, и это главная боль всех арестантов. Все мои соседи по камерам: Манаширов, Кубасаев, Баширов, Мурашев больше всего переживают за то, как содержать и воспитывать свое подрастающее поколение. Все мы являлись кормильцами семьи, а теперь превратились в иждивенцев, в нахлебников, отнимая деньги с пособий и пенсий. Разве государство не понимает этого?

23 сентября 2018. Мои дети, жена, мама, брат переживают за бытовые неудобства, которые я испытываю в изоляторе, однако это было тоже одно из предубеждений о плохой жизни в тюрьме. Самое тяжелое все-таки — это моральное страдание от того, что ты лишен возможности помочь своим близким, из-за перевода тебя в статус изгоя общества. Некоторая неустроенность быта волнует меня в последнюю очередь.

Казенное питание в тюрьме, баланда, вполне достойное. В «Воднике», «Лефортово» и «Матросской тишине» можно прожить без посылок из дома и дополнительных продуктов. Узбеки и таджики говорят, что так вкусно и обильно даже на воле не ели. Я человек непривередливый в еде и достаточно часто ем баланду, находя качество вполне удовлетворительным. В «Воднике» меня нередко стыдили ребята за употребление казенной пайки, Манаширов в «Лефортово» тоже практически не употреблял баланду.

С утра на завтрак дают кашу, большой кусок сливочного масла, мне как диабетику пол-яйца в день и иногда творожную запеканку. В обед суп с кусками приличного мяса, горячее с рыбой или мясом и компот или кисель. Неограниченно дают хлеб, сахар. Ужин тоже вполне съедобный. Главное, что нет жареного, жирного, не положенного мне по показаниям врача.

Цены в магазине ФГУП «Калужский», который обслуживает все тюрьмы в Москве, кроме «Лефортово”, доступные, ассортимент огромен. Я заказываю доппитание — творог и сметану, вареные яйца, свеклу с черносливом, морковку, творожную запеканку, морсы клюквенный, облепиховый и брусничный. В магазине я приобретаю все виды овощей и фруктов, зелень, сухофрукты, молоко, йогурты, подсолнечное масло, воду питьевую, шоколад, кофе, чай, сыры, мороженое, кондитерку, соки, приправы, соусы, заварочные каши. Жаль, что нельзя почему-то покупать и передавать ягоды в любом виде. Мы лишены возможности употреблять арбузы, дыни, малину, клубнику и т.д. Абсолютно идиотское правило, ничем логически не объяснимое.

Хорошо, что в магазине можно покупать без ограничений хозтовары: салфетки, мешки мусорные, шампуни, гели для душа, зубную пасту, кремы всех видов, стиральный порошок, посуду всех видов, канцелярские товары — все, что необходимо в СИЗО.

Ежедневно меня мучает мысль, как много тратит государство на мое содержание в тюрьме, в отличие от среднестатистического заключенного с месячной тратой примерно 40 000 рублей. По самым скромным подсчетам на меня уходит не менее 200 000 рублей в месяц, не говоря уже о работе судов, прокуроров, конвоя, бесплатной почты и 16 следователей из моей группы. Особенно дорого выходит в «Лефортово» из-за огромного количества персонала, его гораздо больше, чем самих арестантов, да и больница в «Матросской тишине» — тоже не дешевое удовольствие.

По странному стечению обстоятельств в «Лефортово» и в больнице «Матросской тишины» я сидел в тех же камерах, что и Никита Белых. Мы оба больны диабетом и вызываем ненависть у тюремного руководства «Лефортово».

Количество совпадений и пересечений настолько велико, что я поражаюсь каждый раз, как же тесен мир. Например, пересекся со знаменитым Денисом Тумаркиным, и оказалось, что мы хорошо знакомы. Денис Тумаркин тоже успел посидеть, как и я, в «Воднике», «Лефортово» и «Матросской тишине», рассказал мне очень много интересного про местные устои. Тумаркин, он же Дионисий Золотов, хорошо знает все мои перипетии, и я был удивлен его удивительно точной оценкой происходящих вокруг меня событий.

К нашей беседе подключился Ильдар Самиев. Как оказалось, я тоже с ним пересекался на воле. Ильдар как депутат Госдумы курировал Южное Подмосковье от партии «Справедливая Россия», и у нас тоже, конечно, очень много общих друзей и даже общих врагов. Самиев допытывался у меня, почему такой большой срок дали его бывшему партнеру Манаширову. У него несколько иная версия источника их проблем и отжатия ТЦ Columbus. Очень рад, что мне удалось близко пообщаться с Ильдаром, тем более все мои знакомые говорят о нем только хорошее.

Самиева я вижу каждый день в адвокатских кабинетах, к нему, как и ко мне, защитники приходят каждый день, хотя роль адвоката в наших делах сводится к нулю. Очевидно, что мое уголовное дело, как и у Ильдара, имеет высоких заказчиков и является политическим.

Слава Богу, что мои адвокаты не врут мне и признают свою полную беспомощность при данных обстоятельствах. Они скорее играют роль передатчиков информации и просто приятных собеседников с воли, хотя жалобы на и ходатайства они пишут, в судах все обжалуют, как тот петух, который бежит за курицей: «Не догоню, так согреюсь!»

Сегодня адвокаты даже в простых делах не могут соревноваться с обвинением, потому что их элементарно не слушают, ходатайства не удовлетворяют, их доводы не воспринимают. Именно поэтому сейчас, при растущем количестве силовиков и, как следствие, росте уголовных преследований граждан, спрос на адвокатов падает день ото дня. Я это вижу собственными глазами. В «Лефортово», самой элитной тюрьме России, из 170 заключенных всего лишь к пятидесяти арестантам адвокаты ходили регулярно. В «Матросской тишине» сидит 2500 человек, а адвокаты ходят всего лишь к 300-400 клиентам. Я не беру в расчет бесплатных адвокатов, которые обязано представлять следствие для сохранения хорошей мины при плохой игре.

И эта тенденция только усиливается не только от бесполезности защитников в нынешних условиях «правосудия», но и в связи с массовым обнищанием населения. Большинство адвокатов, к сожалению, работают, как психотерапевты, и «лечат» своих подзащитных сказками о том, как они разобьют все доводы обвинения и добьются оправдания по всем статьям. Эти «защитники» не менее аморальны, чем прокуроры, следователи и судьи, сажающие пачками людей без доказательств, они также будут гореть в аду.

Востребованность же «адвокатов-решал» растет день ото дня, ведь сегодня только они могут эффективно действовать в нынешней правоохранительной системе. Причем роль состоит не обязательно в даче взятки блюстителю закона, хотя это идеальный вариант для результативного решения, но и зачастую в торговле — признание вины в обмен на облегчение наказания с возможным заключением досудебного соглашения. К сожалению, из реальных способов «защиты» у граждан современной России остался только этот метод.

В этой связи у меня вызывает сильное удивление, с какой смелостью с легкостью меня оговаривают не только большинство сотрудников администрации, но и предприниматели и обычные люди. При всем том, что я никогда не просил и не давал указаний делать хоть что-то вне закона. Своим друзьям и знакомым я никогда не просил «особых» условий, мало того, акцентировал замам, что у данных людей должно быть абсолютно все законно, к ним первым будет особое внимание со стороны силовиков. Все документы и финансовые взаимоотношения должны быть в идеальном состоянии. Не говоря о том, что воровать деньги из бюджета — вообще последнее дело.

Люди, предавшие меня, считают Шестуна «сбитым летчиком», и они, скорее всего, правы, но не учитывают только одного: ведь я-то тоже могу дать на них показания, и это будет даже более болезненно, так как я могу это сформулировать в досудебном соглашении, заверив следователем и прокурором. Следствие требует обвинительных показаний на новых фигурантов в обмен на смягчение наказания, а эти предатели как раз идеально подходят на эту роль. Они не понимают, как легко сами могут оказаться на моем месте, и, как и в моем случае, никаких реальных доказательств их вины суду и следствию не потребуется.

26 сентября 2018. Когда тёплым августовским вечером, 24 числа, я вырвался из «Лефортово» в тюремную больницу «Матросской тишины», попав в шикарную розовую камеру с идеальными соседями, то разговоры об умершем в этот день от рака в инфекционном корпусе мужчине не производили на меня гнетущего впечатления. От рака умирают везде, рассуждал я, это всё-таки не запытали током и не повесился, как в «Лефортово».

Только потом, когда эйфория от качества жизни в больнице сошла, я начал замечать, сколько здесь пожилых людей, которые даже на прогулку на крыше выйти не могут, сколько раковых больных, инсулинозависимых диабетиков, сердечников с имплантированными электрокардиостимуляторами, людей, перенесших по несколько инфарктов и инсультов.

Сколько раз долбились соседи умершего в тот день от рака лимфоузлов в инфекционном корпусе, чтобы обратили внимание на высокую температуру. Выписанные таблетки для лечения ангины ему не помогали. О диагнозе «рак» узнали значительно позже. Больной никому не жаловался, не требовал отпустить его по акту, согласно постановлению № 3 Правительства РФ о медосвидетельствовании, не стучал кулаком по столу, а врачи и не торопились. Возмущалась и теребила всех вокруг только Анна Каретникова — единственный человек из штата ФСИН, которая все пропускает через сердце, неравнодушная к людскому горю.

В России умирает в местах лишения свободы в разы больше, чем в европейских странах в процентном соотношении. Этот случай очень хорошо охарактеризовал коллега Каретниковой — Юрий Ледов: «Как же мы боимся ошибиться и отпустить… здорового! Который вдруг да не умрет через месяц!»

Тот же 66-летний Виктор Абросичкин, обвиняемый по ч.4 статьи 159 УК РФ с его историей болезней вряд ли доживёт до окончания своего срока заключения. Зачем держать под арестом до приговора суда смертельно больного человека?

Дожить до завершения срока нет ни малейшего шанса и у Низами Юсубова, хорошего знакомого мне по рассказам его земляка Романа Манаширова. Низами сидит в «Матросской тишине» на 6-м спеце в камере  вместе с моим нынешним временным соседом по больнице Русланом Башировым. Руслан — врач, и ему не один раз приходилось спасать 66-летнего Юсубова во время жесточайших гипертонических кризов, которые усугубляются его давним сахарным диабетом. Сахар поднимается до 20, а давление — 220/130.

По версии следствия, Низами Юсубов организовал незаконную миграцию 1,5 тысяч уроженцев Вьетнама и Таджикистана, которые шили контрафактную продукцию для Черкизовского рынка. До недавних пор подозреваемым по нему проходил Жан Рафаилов, который дал показания на Манаширова, поэтому сумел соскочить с особо тяжкой статьи 210 УК РФ — «преступное сообщество».

Манаширов получил двенадцать лет лишения свободы за то, что помог получить медицинское заключение Жану Рафаилову о невозможности в связи с болезнью находиться под стражей.
Рафаилов освободился по справке, уехал в Швейцарию, но потом, получив гарантии, что дело закроют в обмен на слив Манаширова, вернулся и сейчас наслаждается жизнью на Рублёвке. Да уж… Россия — страна Павликов Морозовых.

Следователя ГСУ ГУ МВД полковника Рубашкина суд всего лишь оштрафовал по этому делу, за его досудебное соглашение против Манаширова, а другой следователь СК Андриевский, не сдавший никого, получил одиннадцать лет строгого режима. Врач, выписавший справку Рафаилову, Вадим Окутов получил условный срок и вышел на свободу прямо из зала суда.

Каждое утро при проверке Низами Юсубов жалуется на высокое давление и высокие показатели сахара в крови, головные боли, несмотря на то, что он пьет каждый день по 10-15 таблеток, но фельдшер ФСИН только разводит руками.

Низами сидит в тюрьме более двух лет, и срок, который ему грозит по часть 1 статьи 210 УК РФ, — от 12 до 20 лет. Реально он получит примерно 15 лет, сказали мне близкие к его делу адвокаты. Это смертельный приговор! Мало того, через пытки, ведь несмотря на катастрофическое состояние здоровья горского еврея Низами, его не кладут в больницу.

27 сентября 2018. За что государство казнит человека? За то, что он шил контрафактную продукцию? В Китае за это ордена давали некоторое время назад. В любой другой стране был бы большой штраф за это, но казнить за экономику?! Я не понимаю. Объясните, граждане России. Как можно за швейное производство причислять к преступному сообществу?

Тогда 90% начальников из самых высоких кабинетов российской верхушки надо приговаривать к пожизненному за коррупцию, легализацию имущества, нажитого преступным путём, за предательство интересов государства и вывод денег за рубеж?!

Вот неординарный случай у 27-летнего больного Александра Горшкова, этапированного из Удмуртской исправительной колонии № 6 на замену электрокардиостимулятора в связи с окончанием заряда батареи. Александр был прооперирован в МОНИКИ (Московский областной научно-исследовательский клинический институт), где выяснилось, что поставленный ранее данный медицинский прибор имел заводской дефект, проработал всего лишь год и чуть не привёл к летальному исходу. До этого поставленный на воле кардиостимулятор проработал двенадцать лет без сбоев.

Саша Горшков, житель города Электроугли Ногинского района, — художник, постоянно участвующий в конкурсах отдела молодежи по граффити, имел грешок — мог употреблять амфетамин для творческого вдохновения, стимуляции работы сердца и улучшения самочувствия при перегрузках на длительных работах по оформлению.

7 апреля 2017 года Ногинским районным судом Горшков осуждён по статье 228 УК РФ. За это время он объехал много централов в Нижнем Новгороде, Кирове, Иванове, Казани, Ульяновске. Дома его ждёт жена и маленькая дочь.

Я не оправдываю Александра Горшкова, но если человек с детства имеет заболевание, имеющегося в перечне попадающих под актировку с диагнозом постмиокардический кардиосклероз, нарушения ритма сердца, транзиторная атриовентрикулярная блокада 2 степени, а для освобождения нужна 3-я степень, то вполне можно было бы расширить данный перечень с целью гуманизации.

Принцип, по которому арестант, освобождённый по актировке, должен прожить не больше месяца, не очень человечный, да и крайне затратный для государства. Поэтому в тюрьмах и колониях России тысячи туберкулёзников, больных ВИЧ и гепатитом C, представляющих при отсутствии должной терапии большую опасность для всех, с кем они контактируют. А возможность обеспечения карантинных мероприятий в учреждениях ФСИН отсутствует.

В тюремной больнице молодая сестра Марьяна Акушева из Кабардино-Балкарии, обучающаяся в медицинском ВУЗе, именно и является примером сестры милосердия. Главный врач Динар Тагирович Гайсин подаёт всему коллективу пример и часто акцентирует, что он в первую очередь врач, и кто бы на него ни давил, придерживается правила отношения к больному только исходя из состояния его здоровья.

Как только Гайсин вышел из отпуска, я сразу записался к нему на приём, чтобы развеять фантазии и злопыхательства следователей. Сначала следователь Видюков гарантировал моему адвокату, что я не продержусь в больнице дольше недели, потом дезинформировал защитников, что меня уже вернули в «Лефортово». Затем он придумал, что я наелся графита, чтобы умышленно спровоцировать себе язву желудка, на что Динар Тагирович только рассмеялся и развеял все эти инсинуации и домыслы.

Дай Бог, чтобы у Гайсина получалось хоть сколько-то облегчать жизнь людям, попавшим в такую трудную жизненную ситуацию.

Сегодня я увидел в приёмном покое прибывшего в больницу молодого мужчину с перевязанной челюстью и грузинским типом лица. Я спросил, не Малхаз Джавоев ли он.
«Да, я Малхаз», — ответил он мне, придерживая перевязку. «Знаю твою сандальную историю, давай увидимся, мне хотелось бы узнать поподробнее о твоём происшествии», — завершил разговор я, так как шёл под конвоем, а он сидел на осмотре у врача-стоматолога, сделавшего ему операцию на челюсти, после которой она срослась неправильно, и теперь у Джавоева сильные боли.

Хоть у местного стоматолога и есть сертификат челюстно-лицевого хирурга, однако Малхаз, чувствуя его «профессионализм» на себе, требовал консультации в гражданских больницах и даже объявил голодовку, находясь уже в 6-м спеце «Матросской тишины».

Дагестанец Начмуддин, бродяга «Дон», уговаривал Джавоева не голодать, чтобы «не выносить сор из избы», обещая постараться решить этот вопрос с администрацией СИЗО, но прождав неделю и не увидев результат, Малхаз все же начал свою протестную акцию.

Его спустили на первый этаж в одиночную камеру, где Джавоев голодал примерно две недели, и вот теперь положили в тюремную больницу. Изначально Малхаза посадили в «Кремлёвский централ» «Матросской тишины» 99/1, где правила содержания такие же строгие, как и в «Лефортово», курирует изолятор тоже ФСБ.

29 сентября 2018. Следствие возбудило уголовное дело в отношении 38-летнего уроженца Тбилиси Малхаза Джавоева по подозрению в убийстве балерины Большого театра Ольги Дёминой.

Конвойный, который вёл меня по коридору больницы, когда мы увиделись с Джавоевым, сказал между прочим, что, по его сведениям, Малхаз не убивал балерину.

Так вот, в начале июля 2018 года следователь пришёл к Джавоеву в изолятор 99/1 и потребовал дать признательные показания по статье 159, 209 и 105 УК РФ. Когда Малхаз отказался, то пришедший со следователем неизвестный арестант жестоко избил его, сломав челюсть и рёбра. Впоследствии нападавшего найти не смогли. Этот инцидент в «Кремлёвском централе» обсуждали арестанты всей «Матросской тишины», рассказывая мне в той или иной версии, но с разными подробностями.

Практика подсаживать «арестантов» в тюрьмах России широко распространена, но обычно это делается для внутрикамерных разработок, чтобы в откровенных ночных беседах узнавать секреты обвиняемых, такой же случай называется «пресс-хатой».

Жестокие избиения заключенных, даже находящихся в больнице, не редкость. Например, хозяина кафе из Тейкова, обвиняемого по статье 163 УК РФ Гафура Амирова избили прямо в здании Тимирязевского суда, в тот день заседание с его участием вела судья Вера Астафьева.

Когда Гафур ожидал в камере Тимирязевского суда отправки в больницу после процесса, то его сосед начал шумно проситься в туалет. К ним залетел спецназ в чёрной одежде и жестоко избил их, особенно старался некий калмык. В середине сентября Амиров показал мне багровые ссадины и рубцы по всему телу, я рекомендовал ему снять побои и написать заявление. С его слов, это были не приставы, а, скорее, сотрудники полиции или Росгвардии.

Через пару дней, 17 сентября, у его соседа по камере в больнице Николая Фадеева рано утром произошла гипогликемическая кома. С пяти утра до половины седьмого Гафур бил железной миской по двери, пытаясь спасти его и вызвать врачей. Николай Фадеев и Гафур Амиров — инсулинозависимые диабетики, оба сидят на «Воднике», СИЗО-5, и являются инвалидами.

В этот же вечер, сидя возле процедурной в очереди за уколами, где обычно и происходит обмен новостями, после грустной истории Гафурова мы послушали уморительный рассказ моего давнего знакомого, бывшего депутата Госдумы Вадима Варшавского. 19 июля 2018 года Тверской суд продлил арест до 20 октября, обвиняя его в хищении двух с половиной миллиардов рублей у банка «Петрокоммерц». По версии следствия, компания, подконтрольная Вадиму, в 2008 году заключила договор кредитования банком, но обязательства не выполнила. Варшавский являлся руководителем «Ростовского электрометаллургического завода» и завода «ДонБиоТех», занимающегося переработкой зерна. Все предпринимательское сообщество было удивлено аресту Вадима, ведь он известен в России как создатель многих успешных компаний в сфере сельского хозяйства, промышленности и металлургии.

Тогда пресс-секретарь Тверского суда Анастасия Дзюрко рассказала о заседании 19 июля, завершившимся продлением срока содержания под стражей, но не упомянула про инцидент, который красочно рассказал Варшавский, прерываемый взрывами хохота заключённых перед процедурной.

Вадим, сидя в клетке 22 зала, несколько раз во время заседания обращался к судье Анатолию Белекову с просьбой выйти в туалет, но каждый раз получал отказ. Когда его лимит терпения закончился, а навалить в штаны ему не хотелось, то Варшавский, раздевшись прямо в клетке, находящейся в зале суда, нас***л на газетку и попросил бумагу у прокурора, чтобы подтереться. Конечно, он услышал в ответ угрозы о неуважении к суду, об уголовной ответственности и другие возмущения от правоохранителей. За всю историю своего тюремного заключения я ни разу не слышал такого искреннего смеха арестантов.

Продолжение следует…