Конвенция ООН против коррупции в российском разрезе

Шестая сессия в Санкт-Петербурге: подводим итоги

Петербургская сессия крупнейшего антикоррупционного форума в 2015 году собрала представителей 162 стран. Говорили много, долго, приводили ужасающие примеры коррумпированности и делились опытом борьбы. В итоге был принят ряд резолюций. На тот момент Конвенции против коррупции исполнилось 12 лет, и она до сих пор так и осталась единственным юридическим документом, имеющим глобальную силу. Хватает ли Конвенции для того, чтобы коррупции стало меньше? Мы получили ответ от Управления Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности.

— УНП ООН и государства-участники добились значительного прогресса в работе механизма контроля реализации (IRM). В настоящее время обновленный доклад седьмой сессии КПК основан на 156 завершенных докладах, представляющих почти все нынешние государства-участники. Эти доклады не только демонстрируют прогресс, достигнутый IRM, но и предоставляют международному сообществу всеобъемлющий обзор того, где еще существуют глобальные проблемы, а также то, что является потенциальной передовой практикой, в области декриминализации и международного сотрудничества в борьбе с коррупцией.

В 2015 году обсуждали роль частного сектора в борьбе с коррупцией, успехи в функционировании механизмов Конвенции и возвращение активов, добытых незаконным путем. А также — с философской точки зрения — пытались найти ответ на вопрос: «Почему борьба с коррупцией имеет жизненно важное значение для достижения только что принятых Целей устойчивого развития?» В ходе сессии страны вновь договорились сотрудничать друг с другом, во главу угла поставили возвращение активов. Российские деньги, например, лежат на офшорных счетах в Швейцарии, Мальдивах и Кипре, тогда как независимые исследователи считают: от 70 до 90% капиталов, нажитых в 90-е годы — это криминальные капиталы.

Что удалось реализовать в России за два года

Возвращение похищенных активов — это важно, безусловно. Но вот посмотрим, чего удалось добиться за два года, просто, как говорится, «чекая» принятые резолюции. Проще не бывает: сделано — или не сделано. И что наши антикоррупционеры будут по этому поводу говорить в Вене через пару недель.

1. Обзор хода осуществления Конвенции. Сделано: пересмотрен Национальный план противодействия коррупции, налажены международные контакты и обмен экспертами, укреплены правовые основы. В качестве примера можно привести закон, который будет защищать борцов с коррупцией.

2. Возвращение в госказну доходов от преступлений. Не сделано: есть единичные случаи успеха, но это, скорее, показательные порки. С конфискацией неправедно нажитых доходов, записанных на тетушку-уборщицу и бабушку-учительницу, не ладится. Даже если находят у регионального министра целый жилой фонд, а у губернатора — невменяемые миллионы, если сыновья их делают блестящие карьеры, а регион дважды платит за многомиллиардные стройки, все равно все остается в тех же карманах, что и было.

3. Возвращение активов. Не сделано: несмотря на призыв президента Владимира Путина взяться за ум и вернуть деньги в страну, «шуваловская комиссия», принимая веревку за змею, начала пугать финансистов падением ликвидности, конкурентоспособности и прочими карами рыночными. Возникает подозрение, что эксперты, взвешивая интересы 1% богатейшего населения России и 99% беднейшего, перепутали важность критериев «личная выгода» и государственный интерес.

4. Расширение правовой сферы. Сделано: и сами законы пишем, и с другими делимся, и опыт перенимаем.

5. Поощрение ГЧП в деле борьбы с коррупцией. Сделано: со скрипом, конечно, но отчасти можно считать успехом внедрение государственно-частного партнерства в регионах, опыт Татарстана, битву активистов Общероссийского народного фронта на ниве «За честные закупки!», что показал ростовский форум 12 октября. Что-то делается, в общем.

6. Реализация Марракешской декларации. Сделано: за государственными закупками бдят уже все, кому не лень, антикоррупционное управление набирает силу, уголовное правосудие учится — как младенец — давать реальные сроки и реальные штрафы реальным ворам. Робко, правда, все еще пытаясь подменить тюремный бублик «пустышкой» домашнего ареста или «а-та-та» условного срока. Но теперь за такие вещи можно и самим сесть. Что касается обучения и просвещения чиновничества в том, как делать не надо — тут мы вообще молодцы. Отчеты об антикоррупционном образовании висят на сайте каждого министерства и региона.

7. Внедрение высоких технологий. Сделано: появились платформы госзакупок, информационные порталы, кнопки, формы обратной связи. Правда, люди российские, в большинстве своем, пользоваться этим не умеют. Но это как-то упустили из виду.

8. Прозрачность и подотчетность публичных служб. Сделано: все как на ладони. Врут, конечно, подделывают данные, переписывают доходы, скрывают и ловчат. Примерно так же было в 30-е годы ХХ века. Тогда Корейко и Навроцкие табунами ходили — и сейчас похаживают. Потому что кто сказал, что они не развиваются технически?

9. Активизация усилий по противодействию коррупции на малых островных развивающихся государствах. Сложно сказать: мы, вроде, не островное государство. Но если подразумевается, скажем, Кипр, то оценка наша будет не очень — просили оказывать содействие в антикоррупционных реформах, а мы офшоры свои же выводить не хотим.

10. Просвещение и подготовка специалистов. Сомнительно: и вот, почему — да, есть программы бакалавриата по борьбе с коррупцией. Росмолодежь и Молодежка ОНФ натаскивает молодых и рьяных видеть коррупционные следы. Журналисты даже пописывать что-то этакое стали, все реже и реже используя эзопов язык. Но вот, в чем ирония: львиная доля специалистов по борьбе с коррупцией — чиновники. Чиновники борются против чиновников — похвально. Иногда фортиссимо вступает «молодая волна». А вот народ, по-прежнему, безмолвствует. Так что, с одной стороны, у нас специалисты как бы есть, а с другой — они бесследно растворяются в пучине тотальной антикоррупционной безграмотности. Как суслик. Его как бы нет, но он все-таки есть.

Сухой антикоррупционный остаток

Вообще мы — россияне — молодцы. Шесть из десяти резолюций выполнили, еще две — частично, и провалили только две. Но вот, в чем забавное недоразумение: выполнена теория, а практика так и осталась недоступной. То есть, пока антикоррупционеры бегают с бубнами и кличами — олигархи молчат и терпят, даже ходят на семинары по борьбе с коррупцией. Но как только дело доходит до возврата денег, то все их естество встает дыбом, как иглы на взбешенном дикобразе. И денег страна как не видела, так и не видит, за редким исключением.

Тем временем, продолжают параллельно происходить два процесса: народ укрепляется во мнении, что коррупция неискоренима в принципе, и за нее можно только карать — сажать, конфисковывать, а то и как в Китае — казнить. С другой стороны, появляется стойкое ощущение фальши происходящего, потому что слова-то государевы есть, а дело начинает проседать если не на уровне министерств, то на уровне регионов — точно. И в результате отчеты о борьбе с коррупцией пестрят перечисление повешенных в вузах «ящиках для доносов» и картинками задорных баннеров. А должны бы пестреть цифрами возвращенных в бюджеты средств.

Дмитрий Вербицкий, главный редактор ПАСМИ, участник Шестой и Седьмой сессии Конференции государств-участников Конвенции ООН против коррупции:
— Сейчас страны карают мелких чиновников, крупные организации уходят из-под ответственности, а что говорить о транснациональных корпорациях и правительствах? Это называется «бить по хвостам», и только имитирует настоящую борьбу с коррупцией. Конвенция ООН против коррупции была принята 14 лет назад, но до сих пор система предупреждения и профилактики коррупции на международном уровне, на мой взгляд, не прошла стадию становления. Ситуация на нашем, национальном уровне не лучше, акценты сделаны на пресечении коррупции. Что касается резолюций против коррупции — они формальны, и не затрагивают реальных проблем на международной арене.

Что важно, так это объединяющее значение Конвенции: на основе опыта, правительства могут вырабатывать для себя эффективные методы противодействия коррупции, также может родиться общая методология, но есть вопрос: кто будет ее реализовывать? Мы будем следить за тем, какие идеи подарит участникам Конференция в Вене в этом году, как они будут реализованы в российской антикоррупционной политике.

В 2017 году планируется сконцентрировать усилия на поддержке антикоррупционных органов, техническом развитии и международном сотрудничестве. Также Конференция уделяет первоочередное внимание вопросу возвращения активов, начиная со своей первой сессии, и планирует и в седьмой, венской, сессии поставить этот вопрос во главу угла.

В преддверии Седьмой сессии ООН, редакция ПАСМИ подготовила серию материалов об итогах и перспективах противодействия коррупции в мировом масштабе.