Владислав Корочкин: «Коррупцию можно победить за два или три года»

Рецепт победы над коррупцией за несколько лет предложил в интервью pasmi.ru вице-президент «Опоры России», председатель комитета по административной реформе и антикоррупционной деятельности Владислав Корочкин. По его мнению, главные условия победы – это неотвратимость наказания и публичность всех антикоррупционных мероприятий.

Недавно Генпрокурора обнародовала сведения о том, что в 2011 году выявлено коррупционных преступлений в два раза больше, нежели в 2010 году? Вы связываете это с ростом коррупцией или правоохранительные органы стали работать лучше?

Я думаю, что это связано с политическим заказом. Безусловно, в зависимости от того, какая будет политическая воля, ровно столько преступлений коррупционной направленности будет выявляться. Как только она будет добавлена, то этих явлений станет еще больше. Как только она будет ослаблена — число будет уменьшено. Еще нужно смотреть структуру выявления. Насколько я помню, к сожалению, огромное количество выявляют взяток с минимальным пределом. И наказывают в основном взяткодателей. Это опять выборочность и возможность точечного наказания в тех случаях, когда чиновник хочет кого-то наказать и говорит, что ему взятку принесли. Очень даже удобно говорить, что меня три раза сегодня хотели подкупить, всех трех арестовали, а завтра ни разу не хотели подкупить. Здесь надо тоже разбираться. Освобождение от уголовной ответственности за бытовую коррупцию и за бытовые взятки — это тот тезис, с которым мы выступали изначально. Потому что вся система устроена так, чтобы вынуждать давать взятки. Поэтому нужно отделить бытовую коррупцию в тех сферах, которые не наносят прямого экономического ущерба, а являются платой за оказания услуг, которые почему-то до сих пор не институциализированны как услуги полноценные. Одно дело, когда человек покупает какие-то преференции по бизнесу, а другое — взятка за реализацию своих конституционных прав, которых мы лишены и вынуждены покупать их за деньги.

На одном из первых заседании по противодействию коррупции председатель президиума заявил, что главные взяточники в стране — это учителя, работники ГПДД, врачи и коммунальщики. Согласны ли Вы с этим утверждением? Коррумпированность каких ветвей государственной власти наносит наибольший вред безопасности страны?

Больше всего безопасности вредят, конечно, правоохранительные органы и суды. Если бы не было коррупции в этих структурах, то всей остальной коррупции бы тоже не существовало, здесь корень зла. Вопрос массовой коррупции опять же в ЖКХ, поликлиниках — это система, тоже не особо нормальная. Наверное, есть частные клиники, где вообще нет коррупции. Просто там люди получают зарплату, в кассу платят деньги. А проблема коррупции в медицине — это проблема отсутствия частной медицины до сих пор. Этот симбиоз, когда на базе федеральной собственности или муниципальной формируются какие-то аффилированные структуры — это временный переход, связанный с отсутствием реального реформирования медицины. Если речь идет о ГБДД и постовых, то здесь немного все сложнее — человек действительно покупает и часто платит взятку больше, чем штраф. И если бы человек мог бы заплатить штраф на месте, то вопрос был бы решен. Часто люди просто не хотят стоять в очереди, может мы уже и по привычке так делать. Насколько я понимаю, в области ГБДД взятки стали больше, но их стало меньше.

С чем связано смещение акцентов в антикоррупционной политике на коррупцию в государственном секторе, в то время как в коммерческой сфере ей не уделяется должного внимания?

Коррупция в коммерческом секторе, если это взаимодействие между двумя юридическими лицами и частными, то это коммерческий подкуп. Конечно, это форма коррупции, извлечение необоснованной выгоды менеджеров, но при нормальной обстановке управления организацией собственники борются с этим явлением. Если речь идет о коррупции в частном секторе при взаимодействии с государством, то там обе стороны виноваты, но больше опять-таки государство. Потому что роль частной компании — это зарабатывать прибыль, а роль государства — обеспечивать благом народ. И вина чиновника, который берет взятку несравненно выше, чем вина того, у кого он эту взятку берет. Хотя это не снимет вины с дающего. Но еще раз повторюсь, что инициатором взятки почти всегда выступает государство. Вся система регулирования выстраивалась таким образом, что такая система была возможна. Кстати, не всегда специально, но весь пакет документов, который формировался вначале 90-х годов, исходил из посыла, что есть хорошая идея, давайте ее оформим в виде нормативного акта, а какие последствия у этих нормативных актов будет никто не знал. Они до сих пор работают совсем не так, как предполагалось тем, кто эту идею выдумал. Или не работают вовсе.

Каким образом защитить бизнес от коммерческого подкупа?

Вопрос о создании системы противодействия коррупции внутри организации стоит достаточно остро, методики известны, процедуры соблюдения антикоррупционных сведений должны быть внедрены, особенно это касается крупных компаний. И прежде всего это касается компаний, которые взаимодействуют с государственными органами. Я бы, например, предложил в качестве одной из антикоррупционных инициатив и совершенствования госзакупок дать какие-то преференции при размещении госзаказа тем компаниям, у которых внедрена внутренняя система противодействия коррупции внутри компаний. Есть международный опыт Европы, Англии, Америки того, как это должно выглядеть, как эти требования применяются, как контролироваться, какие наказания следуют тем компаниям, которые данные процедуры не внедряют, взаимодействуя с государством или резидентами других стран.

Улучшились ли условия для бизнеса, в том числе сократилось ли число противоправного воздействия со стороны государства, в результате антикоррупционной политики в период президентства Дмитрия Медведева?

Нельзя сказать, что давление совсем исчезло, но оно ослабло. Сама демонстрация политической воли позволяет снизить давление совершенно точно. Коррупционеры становятся более осторожными, они больше пугаются. Но нельзя сказать, что совсем ушло давление государства, особенно на муниципальном уровне или в каких-то отдаленных регионах. До этого еще далеко. И, по мнению даже международных исследователей, две вещи были оценены как реальные шаги в противодействии коррупции – это электронные аукционы, которые по 94-ФЗ проводились последнее время и снизили реально коррупцию в госзакупках. Они перевели тему на совершенно другой качественный уровень. И второй факт – это мероприятия по снижению административных барьеров. Там тоже есть сдвиги, начиная с выдачи заграничных паспортов, заканчивая целым радом госуслуг, многофункциональных центров, которые удовлетворенность граждан повысили, но опять же не везде. Вот эти две вещи оценивались международным сообществом как положительные, что и позволило России подняться на несколько строчек в рейтинге восприятия коррупции. Все остальные меры носят декларативный характер, что может быть и хорошо, ведь реформируется сознания общества постепенно, хоть вот таких реальных вещей мы не достигли. Та же декриминализация уголовных статей, по которым много уголовных дел закрылось, понизила восприятие коррупция, хотя насколько никто посчитать не может.

Стали ли представители бизнес-сообщества активнее участвовать в процессе решения государственных проблем, в том числе в борьбе с коррупцией?

Мы этого много добивались. Постепенно в сознание власти проникла идея, что участие бизнес-сообществ – это необходимое условия стабильности всей государственной системы. Этот принцип разделения ответственности резко повышают устойчивость системы. До тех пор, пока государственная власть берет всю ответственность на себя, то все ошибки – это ее ошибки. Здесь устойчивость повышается за счет разделения ошибочных решений. Во-вторых, это объективность в принятие решений. Ведь невозможно принимать правильные решения, если у тебя есть единственный источник информации. Сейчас бизнес-сообщества в лице ведущих общероссийских объединений включены в рамках плана борьбы с коррупцией, его роль постоянно увеличивается. И эта дискуссия достаточно серьезно ведется. Хотя мы не всегда успеваем сформулировать мнение, потому что иногда его нужно предоставить к утру, а документ поступает только вечером. Но мнения бизнеса высказать есть реальная возможность.

Как Вы относитесь к идее декларирования расходов чиновников? Как Вы считаете, будет ли он принят и сможет ли эффективно работать?

В принципе, это правильно, не зря рекомендуется международным сообществом такой пункт. Но сейчас о расходах чиновников при желании можно узнать и так. Есть все необходимые механизмы, те же силовые структуры, но сделать это достаточно трудоемко. Новый механизм облегчает эту процедуру. Будут ли там злоупотребления, как он будет работать — это реализация какой-то конкретики. Но и ответственность должна быть за ошибки. Ведь сейчас никакого наказания не предусматривается, кроме того, что пожурить, пальцем погрозил, но это бесполезная работа и перевод бумаги. Принципы борьбы с коррупцией сформулированы в рекомендациях международного опыта. Один из этих принципов – это расследования любой информации с публичным освещением результатов такого расследования. В нашем случае это невозможно – половина страны будет расследовать данные, которые принесет ей вторая половина. А второе принцип – это независимый антикоррупционный орган, которого у нас пока нет. Споры ведутся о том, что это за орган будет, может ли им быть прокуратура, но это все-таки должен быть независимый орган, напрямую подчиненный президенту. И это должен быть новый орган, созданный из новых людей.

Какие существенные отличия Вы усматриваете в Национальном антикоррупционном плане на 2010-2011 года и новым на 2012-2013 годы? Какова общая тенденция антикоррупционной политики России?

Она развивается — это главная тенденция. Можно поддержать почти все направления при условии, что будут пункты, о которых я сказал – это обязательная ответственность, а вторая – это общественный контроль, то есть публичность тех мероприятий, которые будут проходить. Если говорить вообще о плане, то обязательный его пункт – это институт усиления защиты свидетеля, того, кто приносит информацию о коррупционере. Его нужно усиливать многократно, без этого многие не скажут ничего публично. А проявить себя сегодня – это почти потерять бизнес на 100%. Есть люди, которые готовы бороться и борются, но после восьмидесятого, сотого судебного заседания от бизнеса ничего не остается, даже если все выигрывается.

Опыт каких стран в борьбе с коррупцией можно использовать с учетом российской специфики? Может быть у Вас есть свой рецепт от коррупции?

Весь опыт можно применить творчески. Нужно трансформировать опыт, понимая, что технический перенос невозможен. Везде и всегда есть риски. Изменить институт, используя те методы, которые использовались при совершенно других институтах, при других формах и на других этапах в полной мере никогда нельзя. Хотя общий опыт он всегда полезен, а условия успешности – это последовательная политическая воля. Только если будет она сохраняться, если будет постепенно ликвидироваться избирательность и неотвратимость, то какими методами и в какой последовательности, это уже вопрос второй. Должно быть последовательное движение в нужном направлении. Как я уже сказал, что осознания того, что за коррупционное преступление наказание в любом случае последует должно доминировать. На предыдущем этапе сформировалась четкая доминанта что, занимая определенную должность, ты можешь безнаказанно нарушать закон, брать взятки, выстраивать схемы, прокачивая бюджетные деньки через родственные структуры, а тебе за это ничего не будет. Сейчас самое главное изменить сознание, этот правовой нигилизм госслужащих, которые считают, что законы написаны не для них. Если будет сохраняться политическая воля, то побороть коррупцию можно за года два или три.

pasmi.ru