Госбюджет потерял 2 триллиона рублей из-за нарушений в госзакупках

Как выяснил в ходе мониторинга экономической ситуации в России Институт экономической политики Гайдара, самой популярной коррупционной схемой является составление условий конкурса с прицелом на определенную компанию.

Война за госзакупки

Стало известно, что 60% госзакупок проводятся с нарушениями. Причем, больше всего их допускается на федеральном уровне — 32,9%. Уровень нарушений на муниципальном уровне почти вдвое, 19,6% против 8%, превышает региональный. Из-за этого, а также по причинам низкого, по понятным причинам, количества заявок, казна недополучает каждый год около 2 трлн рублей. В институте Гайдара отмечают, что государство тратит 16 трлн рублей в год на проведение конкурсов по закупкам.

Недостаточный интерес к госзакупкам может поднять принятие перечня конкурентных способов их осуществления, считают эксперты института. Пока же на каждый тендер откликается в среднем не более трех кандидатов.

Унификации необходимо подвергнуть абсолютно всю конкурсную документацию, считает доктор юридических наук, профессор кафедры государствоведения Института государственной службы и управления (ИГСУ) РАНХиГС Светлана Бошно.

— Должна сказать, что сейчас участие в конкурсах — очень опасная игра. Компания, объективно лучшая по всем показателям, выигравшая тендер, но «лишняя», может быть жестко, даже жестоко, наказана. Вплоть до тюрьмы. Идет война на всю страну, монополисты дают убедительный, публичный  урок тем, кто пытается попасть на поле, которое уже поделили «хорошие люди».

Неконкурентные торги

Мой опыт показывает, – продолжает Светлана Бошно, – абсолютно все договоры и конкурсная документация, а они типовые, грешат тем, что в них делаются так называемые закладки. С точки зрения антикоррупционной технологии – это «трудно выполнимые условия». Приведу пример. Я участвовала в рассмотрении «дела «Росатома». Фирма, обошедшая другие на конкурсе, была закрыта по уголовному делу.

Компании не удалось предоставить данные о ее рейтинге. Шесть компаний, участвовавших в тендере, оформили эти справки, причем, 200 тысяч рублей стоила каждая, но им было указано на том основании, что требовался сертификат, а не справка. Таким образом выбраковываются неугодные фирмы, и остается одна, которая сумела предоставить документ в той форме, которая отвечала изначально неизвестным требованиям. Нет общих стандартов, поэтому можно всего лишь сказать, что документы не подходят.

Если говорить об антикоррупционной экспертизе, то могу сказать, что это убогий, неэффективный механизм. Законы принимаются с дефектами в отношении наличия отрицательной экспертизы. Бесконечно много оценочных критериев, которые определяют ее качество и саму фигуру эксперта. Что касается конкурсной документации, у нас нет никакого правового механизма о необходимости проведении экспертизы, это вольная процедура. Уже потом, после заведения уголовного дела, судья может затребовать ее проведение.

Например, в деле «Росавтодора» в Крыму имеется экспертиза, которая ясно дает понять — сам конкурс был коррупциогенным.

Критерии выбора эксперта также ничем не оговорены. В одном из знакомых мне дел присутствует оценка специалиста, который получил образование в России, но сейчас живет в Таджикистане. Разумеется, узнать, каким уникальными данными он обладает, чтобы давать заключение выполненным работам, невозможно. Но он написал, что работы не выполнены, и люди сидят в СИЗО уже два года.

Так происходит в тех случаях, когда на конкурс «приходит» фирма, которую там не ждали. Итоги ее работы не будут приняты ни при каких обстоятельствах. Если не к чему придраться по содержанию, заявят, что мало листов, 13-й шрифт, нарушили ГОСТ по толщине нити прошивки.

Кроме того, если мы внимательно изучим конвенцию ООН по противодействию коррупции, то увидим — каждое государство-участник обязано периодически проводить экспертизу своих правовых актов. Русский перевод не точен, у нас упоминаются нормативные акты, ноу-хау России. Это позволяет делать документацию индивидуальной. В деле «Автодора» нам указали, что мы используем антикоррупционный закон о нормативных актах к индивидуальному договору. Поэтому пришлось объяснять, что применен существующий инструментарий, в противно случае не удалось бы выяснить коррупционный механизм, который есть в любом конкурсе. Все те же трудновыполнимые условия и оценочные суждения.

Юриспруденция не должна зависеть от описательных характеристик, она требует четких критериев и точной характеристики предполагаемого результата или действий. Требований к качеству, например. Количественные критерии хороши тем, что их можно легко просчитать. Но для того, чтобы переработать количество в качество и наоборот, нужен эксперт, требования к которому тоже должны быть унифицированы.

Россияне боятся будущего из-за коррупции

Ситуацию с коррупцией нельзя считать катастрофической, уверен официальный представитель Генпрокуратуры России Александр Куренной. Корреспонденту ПАСМИ он заявил, что глупо отрицать ее наличие, но нельзя замечать и снижения количества «коррупционных» преступлений с 50 тысяч в 2012 году до 33 тысяч в 2016 году. Господин Куренной также сообщил, что в 2016 году ущерб от преступлений с коррупционной составляющей превысил 78 млрд рублей. Он рассказал, что благодаря новым методикам и инструментам прокурорам удалось взыскать в госбюджет около 2 млрд рублей.

Скромные результаты борьбы с коррупцией не очень удивляют россиян. Согласно опросу, проведенному «Левада-центром» 2-6 марта среди 1600 человек в 137 населенных пунктах 48 регионов России, 45% респондентов считают коррупцию неискоренимой. Участники опроса, 20%, допускают возможность решать свои проблемы с помощью взяток. Чуть больше, 22% сообщили о коррупции в случаях нарушения правил дорожного движения, получения водительских прав и здравоохранении. Большая часть респондентов, 78%, уверены, что за последние три года с вымогательством не сталкивалась.

Почти все опрошенные заявили, что отрицательно воспринимают коррупцию во власти, нежели ее бытовые проявления. В разговоре с ПАСМИ Светлана Бошно предположила, что этот факт связан с потерей имиджа должностных лиц и всей системы в целом. Что, в свою очередь, заставляет россиян чувствовать неуверенность в завтрашнем дне.