Мифы в информационной войне против ГУЭБиПК МВД России

Факт ведения информационной войны против экс-сотрудников ГУЭБиПК МВД России очевиден: после их ареста СМИ публикуют материалы, которые представляют только одну – негативную, дискредитирующую – оценку деятельности экс-сотрудников ведомства и их бывшего начальника генерала Сугробова. О том, что эта война ведется, и ведется профессионально, заявил и сам Денис Сугробов в одном из интервью ПАСМИ.

Благодаря представителям четвертой власти в общественном сознании закрепилось мнение, что взяточничество массово провоцировалось сотрудниками ГУЭБиПК МВД, а сами экс-сотрудники — коррупционеры. Не без участия журналистов сформирован и другой миф: Денис Сугробов и его подчиненные — банда. Миф формируется на основе вменяемого гуэбовцам состава преступления — организация преступного сообщества, однако к следствию есть серьезные вопросы об этой квалификации преступления. Первое Антикоррупционное СМИ расскажет здесь об этих мифах подробнее.

Миф №1. Провокация или оперативный эксперимент

Правовое толкование провокации взятки зафиксировано в ст. 304 УК РФ «попытка передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа…». Обратите внимание на ключевые слова – «без его согласия». Значит, по букве закона, спровоцированным на взяточничество можно назвать того, кто отказался принимать взятку, но по каким-то причинам, вопреки своему желанию, ее получил: такое возможно, когда деньги подкинули, подложили в карман или в салон автомобиля, перевели на счет в банке и т.п.

В своей работе бывшие подчиненные Дениса Сугробова опирались на закон «Об оперативно-розыскной деятельности» (Об ОРД), в ст.6 которого приводятся допустимые способы проведения оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ), и их в числе – оперативный эксперимент. Он занимает особое место в ряде других ОРМ, потому что пределы допустимости проведения оперативного эксперимента (той границы, за которой он превращается в провокацию преступления) в законе не обозначены. Законодатель не дает определение оперативного эксперимента. В публикациях авторитетных правоведов находим такое толкование этого понятия: оперативный эксперимент – это ОРМ, заключающееся в осуществлении наблюдения за объектами оперативной заинтересованности в контролируемых оперативными работниками ситуациях, данные которого позволяют делать вывод о причастности проверяемых лиц к преступной деятельности, выяснять различные обстоятельства, осуществлять захват виновных с поличным.

Представьте: сотрудница полиции в короткой юбке и в блузке с глубоким декольте под прикрытием коллег проводит оперативный эксперимент, ловя «на живца» серийного маньяка-насильника. Любой из нас к таким оперативным действиям полицейских относится как к правильным, как к чуть ли не единственной возможности поймать маньяка. Мало того, поступок женщины-полицейского многие назвали бы геройским. Но в народе это называют провокацией преступления или (на жаргоне) «подстава», однако это оперативный эксперимент, и действия правоохранителей оправданы ситуацией и абсолютно законны.

По мнению большинства ученых и практиков в сфере уголовного права, оперативный эксперимент – наиболее эффективное из всех оперативно-розыскных мероприятий средство борьбы с коррупцией. В таблице представлена статистика соотношения общего числа оперативных экспериментов к числу зафиксированных преступлений коррупционной направленности в 2012-2013 годах.

 

	Всего выявлено преступлений коррупционной направленности	Выявлено сотрудниками ГУЭБиПК МВД	Применение оперативного эксперимента, %
2012	49 028	42 143	более 65%
2013	41 542	36 650	более 60%

 

Однако СМИ уверенно формируют в общественном сознании миф о том, что офицеры Главка направо и налево провоцировали кристально честных чиновников и вымогали деньги.

Заметьте, более чем в 60% случаев для установления факта коррупции оперативники использовали оперативный эксперимент. То есть они разрабатывали сценарий, по которому взяткополучателю (подозреваемому в коррупции чиновнику) передавались деньги, чаще всего через посредника (посредников). Должностное лицо в явной и недвусмысленной форме соглашалось за вознаграждение совершить в пользу предлагающего взятку агента какие-либо действия, идущие как вопреки интересам службы, так и в нарушение закона. Решение брать или не брать взятку чиновники принимали всегда самостоятельно. По данным ПАСМИ, ни одному из задержанных сотрудниками ГУЭБиПК МВД России должностных лиц деньги не передавались без его ведома. Фигуранты инициированных сотрудниками Главка уголовных дел, на которые впоследствии была наложена резолюция «сфабриковано», принимали взятки по доброй воле.

Обратите особое внимание: адвокаты экс-подчиненных Дениса Сугробова утверждают, что ст.304 УК РФ «провокация во взяточничестве» вменяется бывшим борцам с коррупцией только по одному эпизоду, в остальных – им предъявляется обвинение по  ст. 286 УК РФ «превышение должностных полномочий»  в проведении оперативных экспериментов при задержании с поличным чиновников. Кроме того,  бывшим гуэбовцам в течение года расследования дела не смогли предъявить ни одного обвинения во взяточничестве – и это при активной позиции СК РФ и УСБ ФСБ. Кроме того, арестованные сотрудники (Денис Сугробов, Иван Косоуров, Евгений Шерманов, Сергей Борисовский и др.) и их агенты настаивают на том, что проводили оперативно-розыскные мероприятия в соответствии с действующим законодательством и с ведомственными нормативными актами.

Миф №2. Один и тот же агент

Журналисты часто делают акцент на том, что вместе с оперативниками ГУЭБиПК в оперативно-розыскных мероприятиях выступали одни и те же агенты либо одни и те же заявители о преступлении, при этом они использовали поддельные паспорта. Однако законодательством РФ не запрещается участие в ОРМ одних и тех же граждан, а ФЗ «Об ОРД» предусматривает длительные контракты сотрудников органов внутренних дел с гражданами на безвозмездной/возмездной основе для помощи в раскрытии преступлений. Кроме того, заявителем о преступлении может быть кто угодно и заявлять может сколько угодно раз. Ситуации, в которых при задержании с поличным, например, наркодилеров или сбытчиков оружия правоохранители, как правило, используют одних и тех же своих агентов, внедряя их в преступную среду, —  вопросов не вызывают. Гуэбовцы  использовали те же приемы, чтобы задержать взяточников.

Чтобы раскрыть деятельность коррупционеров,  создаются специальные подразделения, для участников которых оформляются «документы прикрытия» (паспорта, госномера машин и т.д.), разрабатываются правдоподобные истории (легенды) для входа в контакт с преступниками и дальнейшим документированием их преступной деятельности.

 Миф №3. Преступное сообщество и функциональные обязанности его участников

Бывших борцов с коррупцией обвиняют в организации преступного сообщества (ПС) или участии в нем. Цели, ради которых оперативники объединились в преступное сообщество, были сформулированы, мягко говоря, неожиданно: по версии следствия, гуэбовцы объединились в ПС, чтобы получать новые звания, награды, премии или повышение по службе.

Однако, подхватив идею об организации экс-гуэбовцами преступного сообщества, журналисты волей или неволей сыграли на одном из стереотипных представлений об организованной преступности лихих 90-х. Вооруженная группа преступников, мошенников, вымогателей и рэкетиров, иными словами, банда — именно так в обыденной картине мира большинства россиян предстает преступное сообщество.

Юридические признаки преступного сообщества раскрываются в ч. 4 ст. 35 УК РФ. Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Исходя из этого, бывших подчиненных генерала Сугробова обвиняют в том, что их подразделение было структурировано и над ними осуществлялось руководство. Но любое профессиональное сообщество, тем более людей в погонах, имеет структуру и определенную иерархию управления и подчинения, причем это закреплено должностными инструкциями.

В деле ГУЭБиПК следствие создало  неожиданный прецедент: оно примеряет статью об организации ПС к изначально структурированной и иерархически построенной системе. Интересно, почему ст.210 («организация преступного сообщества») не примеряется, например, к делу Оборонсервиса и другим подобным делам?

В завершение напомним историю организации «преступного сообщества», которому была посвящена эта статья. Итак, назначали «участников» ПС в разные сроки президенты Дмитрий Медведев и Владимир Путин, они же и вручали досрочные генеральские звания, в кадровой политике «ПС» участвовал и министр Владимир Колокольцев. Кроме того, все это проходило в период реформирования МВД под особым вниманием проверки кадров Администрацией президента , а также кураторами ФСБ. Возникает вопрос: может быть, не только генерал Сугробов причастен к организации этого преступного сообщества?

Алена Подлесных

Читать также:

Вопросы о самом громком деле в правоохранительных органах

Денис Сугробов: «Ложь, что сотрудники ГУЭБиПК пытались дискредитировать ФСБ России»

СК РФ увидел новый мотив для создания преступного сообщества — борьба с коррупцией

Денис Сугробов: «Против ГУЭБиПК ведется информационная война в лучших ее традициях»