Галина Тарасова: «Чиновников привлекают к ответственности только после критической массы нарушений»

Первое Антикоррупционное СМИ представляет интервью с Галиной Тарасовой, бывшим старшим прокурором Управления по наздору за расследованием особо важных дел Генеральной прокуратуры РФ.

ПАСМИ: Здравствуйте, Галина! Что Вы можете рассказать о своей сфере деятельности в Генеральной прокуратуре? Как Вы попали на работу в Генеральную Прокуратуру?

Галина Тарасова: В Генеральную прокуратуру я попала в 2007 году, когда, собственно, то подразделение, в которое я попала, формировалось. Это было вновь созданное подразделение. Ввиду нехватки штата в срочном порядке набирали сотрудников.

И, собственно говоря, я попала в это подразделение из числа прикомандированных следователей: тогда Следственный комитет и Прокуратура были еще единым целым, я была прикомандирована из региона следователем к управлению по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры РФ.

Компетенция этого управления — это именно надзор за Центральным аппаратом СК РФ, за теми делами, которые находятся на расследовании в этом подразделении.

ПАСМИ: Чем должны обладать дела, чтобы быть переданными в СК, чтобы быть переданными в Генеральную прокуратуру в плане прокурорского надзора, какие должны быть критерии для такого дела? И насколько сегодня имеют место заказные дела?

Галина Тарасова: То управление, в котором я работала, осуществляет надзор за делами центрального аппарата СК РФ – теми делами, которые находятся в ведении этого подразделения.

Как правило, это дела, имеющие широкий общественный резонанс, особо сложные, особо актуальные. Исходя из этих критериев, эти дела возбуждаются там и передаются на расследование в Центральный аппарат, хотя, в принципе, это необязательно: бывают менее значительные дела в производстве ГСУ СКР.

Компетенцией по передаче дел располагают и руководители подразделений СК ( внутри своей структуры), а по передаче дел из одного следственного органа в другой — этой компетенцией обладает и Генеральная прокуратура, в том числе.

И, собственно, были такие факты (в частности, они обсуждались в прессе), когда конкретные уголовные дела, допустим, Генеральная прокуратура изымала из какого-то следственного органа (допустим, из системы МВД) и передавала в конкретное следственное подразделение СК. Не в Центральный аппарат, для того, чтобы руководство уже определило, кто будет этим заниматься, кто будет это расследовать, а конкретно, допустим, в Следственное Управление СК по Северо-Западному округу.

Вот такая целенаправленная передача дел всегда вызывает какие-то сомнения о том, не делалось ли это по просьбе заинтересованных лиц и не с участием ли каких-либо административных ресурсов.

ПАСМИ: Галина, расскажите, пожалуйста, в чем заключалась сложность той работы, которой Вы занимались в последнее время? Я имею в виду дело Магнитского.

Галина Тарасова: Если говорить о деле Магнитского, я была последним прокурором, который надзирал за этим делом. До меня дело банально волокитилось в прокурорском надзоре 2 года. И, собственно говоря, первые какие-то серьезные прокурорские решения уже принимались именно тогда, когда дело оказалось у меня в надзоре, в частности, несмотря на противодействие непосредственных руководителей, мне удалось добиться официальной констатации факта волокиты по делу о смерти Магнитского.

И официально были поставлены вопросы о том, что сотрудники следственного изолятора должны нести ответственность за то, что человек, содержащийся под стражей, умер, и ему не была оказана своевременная медицинская помощь.

Собственно по этому делу я столкнулась с противодействием даже в утверждении каких-то документов, в частности с утверждением документов по факту констатации волокиты по этому делу и так далее.

И у меня были основания полагать, что существует целый ряд заинтересованных лиц, которые решают за моей спиной какие-то вопросы, не ставя меня непосредственно, как надзирающего прокурора, об этом в известность. С такими же ситуациями я столкнулась и по целому ряду других уголовных дел.

Я с самого начала надзирала за делами о рейдерских захватах в Санкт-Петербурге, которые так же были на контроле и у руководства страны, в том числе. Принимала участие в качестве прокурора в аресте Барсукова (Кумарина) в Санкт-Петербурге.

Ряд дел, которые вначале считались нераскрытыми, через 2 года уже значились как раскрытые уголовные дела. Об этом докладывали на различных уровнях, а затем эти дела у тех прокуроров, которые их вели, в том числе и у меня, были изъяты из надзора и переданы другим прокурорам. Тем, которые, в общем-то, уже отличились и оправдательными приговорами, и возвращением судами дел прокурору для устранения допущенных нарушений. Ну, в общем-то, качество их работы говорит само за себя.

В частности, по одному из ключевых уголовных дел в отношении Барсукова (Кумарина) не так давно состоялся оправдательный приговор в суде присяжных. Прокурор, которая надзирала за этим делом незадолго до этого, когда я еще работала в прокуратуре – мной ставился вопрос о допущенных ей нарушениях при составлении процессуальных документов по другому уголовному делу, по обвинению братьев Михалевых, которые выступали киллерами по тому делу, по которому в дальнейшем проходил Барсуков (Кумарин). Эти нарушения все были банально укрыты. Еще по целому ряду дел я наткнулась на противодействие в осуществлении прокурорского надзора.

ПАСМИ: Галина, расскажите о деле «ЗиО Подольск». Почему именно Вам было передано это дело? И в каком состоянии оно было, когда Вам его передали?

Галина Тарасова: Наиболее активное противодействие оказывалось по делу об обвинении ряда лиц в мошеннических действиях при поставках металла на предприятия, входящие в систему «Росатом», «ЗиО-Подольск».

Собственно, на активное сопротивление законному прокурорскому надзору я и натолкнулась, в частности, со стороны исполняющего обязанности начальника отдела, и.о.замначальника Управления Борисова, который пытался заволокитить вопрос о рассмотрении законности в возбуждении дополнительных эпизодов о преступной деятельности по делу. И в итоге дело было (из-за нарушений, допущенных прокуратурой, после того, как оно уже было у меня изъято) возвращено судом для устранения всех нарушений, хотя нарушения носили абсолютно явный характер. Для того, чтобы их допустить, надо либо не знать УПК, либо проявлять заинтересованность в деле.

Собственно говоря, вот в этих поставках металла было задействовано во всей этой схеме одно из украинских предприятий. Конечными получателями этой продукции были атомные электростанции, в том числе и за рубежом.

И то, что Генеральная прокуратура повела себя таким образом, вместо того, чтобы способствовать скорейшему и объективному расследованию уголовного дела – а фактически следствию чинилось препятствие, и мне как надзирающему прокурору чинилось препятствие в осуществлении объективного надзора за делом. В частности, не согласовывались долгое время документы, составлявшиеся по результатам прокурорского надзора, осуществлялась волокита, удерживались эти материалы уже после того, как они были отработаны. Что давало мне основание полагать, что просто они предоставляются в распоряжение каких-либо заинтересованных лиц.

Собственно говоря, по данному факту мной был подан официальный рапорт по вопросу воспрепятствования в надзоре за этим делом на имя генерального прокурора. Рапорт был расписан для исполнения заместителю генерального прокурора Гриню, и после этого рапорт благополучно исчез. Там были детально расписаны все факты воспрепятствования объективному надзору за делом, в частности, со стороны господина Борисова. То, что этот рапорт исчез, и никаких проверок по факту нарушений не было проведено — это, наверное, говорит само за себя.

ПАСМИ: Почему Борисов не привлек других сотрудников к этой работе?

Галина Тарасова: По мере того, как я сопротивлялась вмешательству в мой прокурорский надзор, дело у меня было изъято, и в итоге были привлечены другие подчиненные, а первоначально он, видимо, пытался моими руками осуществить незаконные действия по делу. Фактически можно было потом переложить вину за все нарушения на человека, который пытался принять законные решения. А поскольку у него не получилось заставить меня принять по этому делу незаконное решение – я высказывала свою позицию – дело в итоге было передано другим прокурорам и в итоге было направлено в суд с нарушением закона. Что суд, собственно, и констатировал.

ПАСМИ: Галина, расскажите, пожалуйста, как Вы ушли из Генеральной прокуратуры? И почему так получилось, что сегодня Вы не занимаетесь больше своей непосредственной работой?

Галина Тарасова: Штат еще не был укомплектован на момент моего ухода из Генеральной прокуратуры, но, тем не менее, уже были изданы нормативные акты о повышении заработной платы (значительном повышении!), и, естественно, неудобных прокуроров было выгодно убрать, и поставить на их место своих людей.

Тем более, что, кроме того, что я препятствовала незаконному вмешательству в дела, находящиеся у меня в надзоре, на тот момент, когда последовало мое увольнение, мною были поданы рапорты о дискриминации в Управлении и о фактах коррупционных нарушений.

В частности, о действиях, которые подлежали оценке на предмет расхищения бюджетных средств путем обмана. В частности, ряд людей неделями не появлялись на работе, в табелях рабочего времени им проставлялись рабочие дни, оплачивались, соответственно, рабочие дни.

Здесь можно было вести речь о мошенничестве, то есть о расхищении бюджетных денежных средств путем обмана с использованием служебного положения, о чем мною в дальнейшем, собственно, и было подано официальное заявление в СК РФ, которое в итоге благополучно укрыто, поскольку было переслано в Генпрокуратуру и банально спрятано, потому что никакого ответа на него не поступило. Сейчас вот эти все обстоятельства прохождения этого заявления описаны мною в жалобе в Европейский суд, и поставлен вопрос о необеспечении доступа к правосудию и о системе укрывательства сообщений о преступлениях прокурорских работников.

В законе у нас прописана ситуация, что жалобу не должен рассматривать тот человек, на которого жалуются, эта порочная ситуация продолжает процветать. Нужно запасаться терпением, судиться, освещать эти ситуации в прессе.

К сожалению, у нас сейчас массовые укрывательства со стороны министерств и ведомств этих нарушений. И суды чаще всего становятся под давлением административного ресурса на сторону этих министерств и ведомств.

Нужно судиться по полной программе с использованием всех судебных инструментов и освещать ситуацию в СМИ. Потому что у нас, к сожалению, должностных лиц, нарушающих закон, чаще всего, если и привлекают к ответственности, то только тогда, когда накопилась критическая масса нарушений, и уже она переполняет чашу терпения, скажем, и общественности, и руководства, и только тогда у нас начинают приниматься какие-то меры.

В отношении меня были сфабрикованы подряд две служебные проверки, при том, что за предыдущие годы работы ни разу ко мне каких-то серьезных претензий не предъявлялось, и к дисциплинарной ответственности я не привлекалась. А здесь подряд (на основании клеветнических измышлений тех лиц, в отношении которых мной и заявлялось, что они причастны к нарушениям) были сфабрикованы две служебные проверки, по результатам второй я и была уволена. Прокуратура активно предоставляет фальсифицированные документы в суд, то есть ведет себя, скажем так, на уровне рыночных аферистов.

Интервью взяла Елена Семиглазова

Читайте также:

Метаморфозы прокурорского надзора