Юрий Крупнов: коррупция — высокодуховное явление по сравнению с тем, что у нас происходит

В сентябре 2013 года в силу вступает новый закон об образовании, принятый Государственной Думой РФ во втором чтении в конце декабря. В новом документе прописываются нормы по всем уровням образования, включая дошкольное, начальное, среднее, профессиональное, высшее и дополнительное. Закон должен вступить в силу с 1 сентября 2013 г. Он придет на смену старым законам «Об образовании» (1992 года.) и «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» (1996 года). О тенденциях в российском образовании и коррупции в России  «Первое антикоррупционное СМИ» беседует с председателем Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, лауреатом Премии Президента в области образования Юрием Крупновым.

— В конце прошлого года Госдума приняла новый Закон об образовании. Что у нас, собственно, сейчас происходит в системе образования? По оценкам экспертов, его качество, уровень очень сильно падают. Такое впечатление, что идет целенаправленное разрушение образования, при том, что Владимир Путин в своем послании уделил большое значение этому вопросу. Однако создается впечатление, что верховная власть отдельно, а, скажем так, исполнители делают что-то совсем другое.

— Образование, безусловно, не может рассматриваться отдельно от социальной жизни, экономики и ситуации в стране в целом: это очевидно. И в этом плане надо просто понимать, что, независимо от деклараций, образование принуждают обслуживать имеющуюся убогую социально-экономическую модель. Можно определить ее как экономику трубы. Это модель узкосырьевой направленности с отказом от технологического суверенитета России, то есть, от создания собственной технологической базы, станкостроения и машиностроения. В итоге мы продаём газ и нефть, а покупаем машины, продовольствие и так далее. В рамках такой модели образование приобретает гигантскую избыточность для данной социально-экономической системы, и поэтому министрам образования ставят задачу произвести экономию на образовании и резко сокращать его, приспосабливая к имеющему при экономике трубы рынку труда – уродливому, примитивному, достойному разве что страны третьего мира. Это первый момент. И второй момент. С точки зрения базовых видов труда весь нынешний курс «новой индустриализации» ориентирован по факту исключительно на отверточную индустриализацию. А это отрицает само существование не только мирового уровня образования, но и фундаментальной науки, серьезной прикладной науки, поскольку отверточная индустриализация определяется тем, что технологии и машины разрабатываются и изготовляются за бугром, вне пределов страны. Сюда же импортируются уже «технологические куски» в виде заводов, например того же производства «Фольксваген» в Калужской области. Владимир Путин на встрече с доверенными лицами, прошедшей накануне ежегодного послания, ясно заявил, что и авиапром мы будем делать отверточным. Вслед за автопромом. Это означает, что — кто бы что ни говорил, какие бы лозунги ни выдвигал — это означает приговор образованию советского или китайского типа, то есть, полноценному развитому образованию, обслуживающему производительные силы и фундаментальную науку. При таком подходе образование нужно тоже «отверточное». Поэтому достаточно и бакалавриата, а магистров и специалистов нужно мало. Зачем нужен, условно говоря, инженер, который будет делать с конструкторами новый самолет или трактор, когда нужен всего лишь менеджер, поставленный на технологическом участке чужого завода – следить, чтобы не спали, руки куда не надо не совали и, главное, не воровали у заморских инвесторов. Это вот просто надо понимать.

-И как такая ситуация в образовании связана с коррупцией?

-Она, конечно, связана с «коррупцией», только в ее нынешнем, российском варианте. Ведь коррупции в классическом виде в России нет. В РФ совершенно другой грандиозный механизм, который нельзя определить даже модным словом «распил». По сути, у нас создана сверхэффективная индустрия по освоению бюджетных средств.

Это освоение бюджетных средств не имеет отношения ни к воровству, ни к коррупции, поскольку является самоцелью и только кое-как привязано к прямой созидательной задаче. Деньги выделяются под дутые или аморфные цели, чтобы эффективность их использования изначально ни в коем случае не была предусмотрена. Ведь главная «эффективность» должна заключаться в том, чтобы максимально полно осваивать выделенный бюджет.

Такую систему было бы правильно определить как экономику ленточных червей. Что такое этот ленточный червь или подобные ему паразиты? Это существо, которое живет уже в кишечнике, например, у человека. Они не могут делать ничего, даже переваривать пищу – ведь у них редуцирована пищеварительная система, поэтому они в чужом кишечнике пропускают через себя уже переваренное. Эффективность не в том, чтобы добывать пищу и ее перерабатывать, а в том, чтобы непрерывно размножаться и воспроизводиться, бесконечно производить столь же паразитическое и неспособное потомство, пропуская через себя переваренные человеком или другим животным питательные вещества, по нашей аналогии — бюджетные средства.

Неудивительно, что наша «экономика» не направлена на производство хотя бы прибыли, денег, не говоря уже о материальной общественно значимой продукции – она существует исключительно в целях пропускания через себя уже готовых чужих денег, от которых отщипывает основную часть ради размножения и тиражирования себя в потомках.

При этом сами бюджетные средства собираются за счёт того, что сделал Советский Союз: тюменское освоение, освоение Ямала, разработка нефтегазовых ресурсов. Все было сделано до 91 года. Это основной источник дохода от сделанного великим СССР «ленточными червями» и осваивается непрерывно.

Очевидно, что это не коррупция. Коррупция существует на западе, когда чиновник или служащий частной компании делает свои «левые дела», отходит от функциональных обязанностей. Это и есть коррупция в правовом смысле слова. Так вот, например, на компанию Airbus выделяются деньги, и, скажем, 20% разворовывается в частных корыстных целях — то это можно назвать коррупцией. Но когда у нас выделяются средства на создание «вещи» в пять, в десять, в сто раз больше, чем необходимо, и при этом сама «вещь» не создается, и, более того, её никто и не собирался создавать, то это не коррупция. Это индустрия освоения бюджетных средств – экономика ленточных червей. По сравнению с ними коррупция — это высококультурное, высокодуховное, я бы даже сказал, явление.

Возьмем, к примеру, опять образование. Через ту же Высшую школу экономики (ГУ-ВШЭ) по самым скромным оценкам было пропущено несколько миллиардов долларов бюджетных средств. ВШЭ – это штаб разрушения российской экономики и образования. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов — это молодой человек, которого в 1992 году  Егор Гайдар, Евгений Ясин и сотоварищи поставили, чтобы «пилить» иностранные гранты (того же World Bank) и средства федерального бюджета, выделяемые на экономические разработки. Там гигантский бюджет, который и не снился среднему московскому ВУЗу, не говоря уже о региональных, каждый из которых получив бы тысячную часть от выделяемых ВШЭ средств сразу бы почувствовал себя Гарвардом. Возникает вопрос, откуда такие средства, и на что они идут. Последние 15 лет ВШЭ разрабатывает идеологию и программы экономической политики РФ и реформы образования. При этом и те и другие – провальны, очевидная халтура. Или возьмем ситуацию последних нескольких лет. Жена господина Кузьминова – бывший министр экономического развития, а теперь помощник президента РФ Эльвира Набиуллина – во власти выделяла бюджетные деньги, а Кузьминов их осваивал. Такой вот семейный подряд.

— А вне системы образования можно привести пример?

-Примеров море. Возьмем авиапромышленность. Печально знаменитый «Суперджет-100». В течение десяти лет на него было затрачено минимум 3-4 (а скорее всего, больше) млрд долларов. Однако в итоге самолет не продается. Да он, собственно, не может продаваться и продаваться не будет! Потому что у этого самолета отсутствует перспективная рыночная ниша. К тому же в конце прошлого года в России был сертифицирован бразильский самолет «Эмбрайер-190». Этот самолет начал разрабатываться в Бразилии 20 лет назад, и он абсолютный конкурент по всем показателям нашему «Суперджету». Его так и называют — «убийца «Суперджета»». То есть все – это конец. Наш «Суперджет» – это «Эмбрайер» двадцатилетней давности. И загнал, кстати, туда наш суперджет «Боинг», который и инициировал создание именно 100-местного самолета, сказав сразу не лезть ни в размерность 70 пассажиров, ни в размерность 130 пассажиров — а это наиболее популярные и востребованные размерности. То есть, нас загнали в очень узкую размерность в 100 мест, где уже есть достаточно самолетов, не говоря уже об «Эмбрайере-190», который стал поступать даже на наш внутренний рынок. То есть, потрачены гигантские деньги, и они выброшены, продукта никакого реального нет. И вот «приятно» наблюдать очередную серию «из жизни ленточных червей» – не из коррупционной экономики, а из экономики освоения бюджетных средств. Гендиректор компании «Сухой», президент ОАО «Объединенная авиастроительная корпорация» (ОАК) Михаил Погосян говорит о новом «Суперджете», теперь уже на 130 мест, мол, ««Боинг» должен разрешить и т.п. – конечно, разрешит, поскольку предыдущие 10 лет уже потеряны, и к моменту, когда появится 130-местный «Суперджет», ниша опять будет занята или самолет будет полностью отверточным, то есть, опять же, чужим. А на изготовление нового «тупикового» самолета будет «распилено» еще столько же миллиардов. А почему бы и нет? Ведь «ленточный червь» экономики освоения должен жить и размножаться.

— В «Суперджете» же и компонентная база зарубежная…

— «Суперджет» на 70-80% построен из импортных комплектующих. Это уже практически уничтожило нашу авиационную науку, нашу авиапромышленность, и делает нас зависимыми по обслуживанию сверх-дорогого самолета, добивает отечественные авиаперевозки. Но суть даже не в этом. Суть в том, что даже в таком виде «Суперджет» не продается и не будет продаваться. Сергей Борисович Иванов в 2007 году в Комсомольске-на-Амуре, где расположено основное производство этих самолетов, заявил, что, начиная с десятого года, в год будет продаваться, минимум, 60 Суперджетов. То есть, к началу 2013 года должно быть продано уже 180 самолётов – а по факту — всего 15.

— Символично, что падение «Суперджета» произошло 9 мая в ходе демонстрационного полета…

— Именно девятого, очень символично. Но, я к чему говорю. В этой ситуации, что по идее должно было бы происходить: проект должен потихонечку закрыться. Однако вместо этого новые проекты, новые «амбициозные» планы, пиар. На «Вестях-24» выходит реклама, где показывается, что, мол, сам «Боинг» уже боится конкурента- «Суперджета». Причем, «Вести-24» — государственный телеканал, то есть, это не сказки, и все  дальше пойдет в том же духе..

Это очень важно для меня, потому что мы обсуждаем сейчас даже не авиацию. Это пример к проблеме образования, с которой мы начали, это относится к проблеме коррупции. Потому что, с одной стороны, а зачем нужно особое какое-то образование под создание «отверточной авиации». По сути, это такое авиационное лего, для которого нужны самые минимальные знания, с минимальными функциями, минимальными заказами для ЦАГИ, ЛИИ им. Громова, ГосНИИАСа, ведущих авиационных ВУЗов, которые в этой ситуации неизбежно умирают.

— В космической отрасли разве такая же ситуация? Россия запускает спутники практически для всего мира, тех же США.

— Здесь другой пример — космодром «Восточный». В каждой «экономике освоения» есть «очень приятный» момент: все начинается обычно с одного размера финансирования, которое несколько лет возрастает в разы. Когда в сентябре 2007 года я подписывал акт Рекогносцировочной комиссии, необходимая для строительства космодрома сумма оценивалась в 180 млрд рублей. А уже через два года после этого я услышал, как предыдущий руководитель Роскосмоса Анатолий Перминов говорил о том, что космодром обойдется в 400 млрд рублей. То есть, ставки растут. Почему? Потому что количество заинтересованных лиц увеличивается, аппетиты у ленточного червя усиливаются.

Но посмотрим опять по существу. Несмотря на задержку, строительство сегодня активно идет. Но что строится? Строится якобы модернизированный космодром. Но строится площадка под запуск ракетоносителей «Союз», которые эксплуатируются уже полвека! Строится космодром, по сути, под ту «семерку» (Р-7), на которой летал Юрий Алексеевич Гагарин. То есть, строящаяся стартовая площадка в 21 веке в Амурской области повторяет то, что в 50-х годах строилось под руководством Сергея Павловича Королева на Байконуре. Надо строить задел на 60 лет вперед, а мы строим то, что было актуально в 60-е годы прошлого века.

— То есть, де-факто отставание в 100 лет получается.

— Де-факто получается, что строить это вообще незачем, потому что уже через два года американцы, а через четыре года европейцы переходят на новое поколение ракетоносителей. И Россия как всемирный космический извозчик со своими «Союзами» останется не у дел. То есть, даже если обойдется без задержек, в чем я сомневаюсь, и в 2015 году будет первый пуск с космодрома, в том же 2015 году американцы откажутся от «Союзов». Объемы коммерческих запусков значительно снизятся. Это означает, реальных стратегий и программ развития, жестких целей развития нет. Правительство, вице-премьер Дмитрий Рогозин, отвечающие за космическую деятельность каждые полгода говорят дежурные фразы, что мы «накажем», «восстановим», «усилим», «углубим», создадим новую космическую корпорацию… Но это ни к чему не приведет, потому что, допустим, Анатолий Перминов 4 года назад говорил о тяжелой ракете «РУСЬ-М» — якобы это такой чудесный корабль для марсианских программ, под который и строится космодром «Восточный». Однако специалисты сразу сказали, что  ракета не то что не полетит,  ее просто быть не может, поскольку конструкция бессмысленна. В итоге новый руководитель Федерального космического агентства Владимир Поповкин в прошлом году закрыл этот проект. Но несколько миллиардов рублей уже было освоено, «скушано». Система освоения бюджетных средств, где аналогом является жизнь ленточных червей — сверхапаразитарная система составляет 90% всей экономики страны.

Отсюда следует и отношение к образованию. Чтобы обслуживать редкие пуски достаточно будет одного-двух ВУЗов. Нужно немного технического персонала, немного тех, кто разбирается в ракетах, а поскольку наши ракеты устарели, если что-то и будут запускать, то это будет американская техника. Поэтому не нужны и технические работники, не нужны профессиональные училища, не нужно образование, нужен общий культурный уровень выпускника средней школы, потому что нет проблем. И здесь мы приходим, собственно, к сути ситуации в российском образовании. Ее можно было бы определить следующим образом. Если 10 лет назад модно было шутить, что американский университет — это место, где русские профессора обучают китайских студентов, то теперь по аналогии, территория РФ с ее экономикой – это место, где транснациональные корпорации нанимают мигрантов и площадки под свою «отверточную» индустрию. Тогда логичен и подход: зачем вообще образование «не-мигрантам», кроме каких-то элитарных, очень узких направлений — весь массив населения при таком подходе, по сути, оказывается просто лишним. Отсюда очень правильными и очень, так сказать, технологически точными являются все эти разговоры про снижение количества бюджетных мест, про неэффективные вузы и все другие вещи…

Еще раз повторяю, для транснациональной корпорации вполне достаточно мигрантов, которые будут обеспечивать их потребности. Приписываемое премьер-министру Великобритании Маргарет Тэтчер высказывание о том, что население в 50 млн человек достаточно для России – это ни в коем случае не «людоедство». Это «грамотный расчет» как избавиться от непонятно зачем нужного обременения. В 90-х годах в журналах во «Власти», «Профиле» и других СМИ одна за одной шли статьи о том, что все бы было хорошо с российским бюджетом, если бы не приходилось выплачивать пенсии – ведь писали они без зазрения совести, пенсионеры ложатся тяжелым бременем на бюджет. То есть, в принципе, действительно, все нормально, только пенсионеры мешают. Поэтому, по большому счету, если бы была возможность — то 70% или 80% населения – это инородные тела, мешающие жить ленточным червям. Если бы можно было, как в древней Японии, взять на закорки мать и отца и отнести в горы умирать, чтобы они не объедали, так сказать, небольшую прослойку богатых и приобщённых к ТНК, то в принципе, я думаю, наши олигархи и многие чиновники сами бы на закорках всех куда-нибудь перетаскали где-нибудь умирать, потому что это просто «целесообразно». Если бы можно было бы – и дустом народ засыпали или тяпками, как в Камбодже, забили основную часть ненужного, избыточного коренного населения.

— И что можно сделать во всей этой ситуации? Как покончить в обществе и в экономике с «болезнью ленточных червей»?

— Во всей этой ситуации надо отказаться от термина «коррупция» для описания ситуации, поскольку он дезориентирует. «Коррупция» означает, что у нас в целом все задачи поставлены, и поставлены правильно, планы прописаны, но, вместо того, чтобы 100% шло на реализацию правильных планов, идёт всего 80% или 50%. Но у нас же это не так: у нас абсолютно нет ни целей, ни задач, ни планов. Абсолютно отсутствуют и начатки стратегического планирования. Соответственно, наши ответственные чиновники не видят смысла тратить даже немного времени на то, чтобы разбираться в реальных проблемах и находить пути их решения. Зачем разбираться в авиации, в образовании, там, в машиностроении, в жилищном строительстве. Зачем изучать рынки, новые тенденции, направления, когда главная цель – не создать что-то стоящее, а эффективно освоить выделяемые средства.

В этой ситуации единственный способ состоит в следующем. Первые лица должны ставить цели и задачи развития страны, и при этом изгонять из всех слоев, включая самые верхние политические слои, всех тех, кто не может эти конкретные цели достигать, а задачи – решать.

Нужна персональная ответственность за предельно конкретные задачи.

Иначе получается полный абсурд. Вот, берем премьер-министра Дмитрия Анатольевича Медведева. Он заявил между делом в интервью одному из западных изданий, что приватизация для нас — не просто приватизация, а это вопрос идеологического характера, потому что, пока будет государственная собственность в большом масштабе, будет плохо. Вот с моей точки зрения, прекрасный пример того, что у нас происходит. Человек в должности премьера абсолютно не контролирует реальные процессы жизни страны, ситуации в 1800 муниципальных районов страны. При этом он, являясь премьер-министром, принимает экономические решения на основе своей идеологии (напомню, кстати, у нас Конституцией запрещено наличие государственной идеологии) – но какое отношение к системе народного хозяйства ЖКХ, жизни людей, их потребностям, к выращиванию детей, их образованию имеет премьерская идеология? Никакого. Но зато, чем более абстрактен, идеологичен, чем менее относится к реальным задачам, проблемам, касающимся страны, посыл и установка первых лиц, тем, соответственно, это лучше способствует освоению бюджетных средств.

Выход в том, чтобы приступить к сплошному стратегическому планированию, определяя, в частности, структуру валового продукта страны, то есть, что мы производим и должны производить через 5 – 10 и 20 лет, а не только стоимостную оценку этого продукта. Нужна идеология развития, создание при президенте системы постановки целей развития страны, разработки и продвижения проектов развития. Без этого – смерть.

Интервью взял Михаил Чернов