75% опрошенных на «Металл-Экспо’2012» считают, что коррупция не мешает и помогает

13-16 ноября в Москве в павильонах Всероссийского выставочного центра проходила 18-я Международная промышленная выставка «Металл-Экспо’2012». На впечатляющее мероприятии съехались представители более, чем 700 компаний из 35 стран мира, крупнейшие отечественные и мировые бренды – такие, как Магнитогорский металлургический комбинат, Мечел, Новолипецкий металлургический комбинат, ArcelorMittal, Outokumpu, Ruukki, Danieli и др. Корреспонденты «Первого антикоррупционного» также приехали на промышленную экспозицию, чтобы пообщаться с ее участниками на предмет коррупциогенности отрасли.

Среди посетителей «Металл-Экспо’2012″– профессионалов рынка черных и цветных металлов – был проведен блиц-опроса, в ходе которого задавался простой вопрос: «Вам коррупция мешает?». Варианты ответов были также предельно простыми: «Да» и «Нет».

Как оказалось в ходе опроса, не был учтен еще один вариант ответа: «Помогает». Именно так ответило несколько опрошенных. Всего корреспонденты «Первого антикоррупционного» опросили 60 представителей различных компаний – без претензий на всеохватность, с целью — понять настроения в отрасли.

В общем количестве опрошенных 31% составили мужчины-руководители, 32% — мужчины-менеджеры, 20% — женщины-руководители и 17% — женщины-менеджеры. В итоге 33% опрошенных ответили, что коррупция им мешает, большинству же – 67% коррупция не мешает, причем 5 человек, что составило 8,3% от числа опрошенных, заявили, что коррупция им помогает.

Что тут можно сказать? На самом деле многое. Например, что те, кому коррупция «не мешает», скорее всего не сталкивались с ней по-настоящему. А те, кому она «помогает», просто привыкли решать вопросы «в черную»: так будто бы быстрее и надежнее.

 

В ходе опроса корреспондент «Первого антикоррупционного» познакомился с  директором по развитию компании, занимающейся производством стеклопластиковой арматуры Андреем Борисовым, членом Ассоциации строителей России, который о коррупции знает не по наслышке и при этом не считает, что она помогает в развитии производства.

В ходе беседы с корреспондентом, Андрей Борисов рассказал о проблемах, с которыми сталкивается производитель, выпускающий на рынок инновации. Компания, в которой он работает, предлагает принципиально иное решение при строительстве: вместо металлической арматуры — более прочный, легкий, дешевый и надежный композит. Разумеется, в отрасли отношение к подобным предложениям сугубо отрицательное. В системе, где все привычно решается «откатами» просто нет места инновациям, что, собственно, и тормозит прогресс, отбрасывая страну в каменный век.

— Андрей Викторович, чем Вы ранее занимались, какой имеете производственный опыт?

— Раньше был учредителем ряда производственных компаний, связанных с композитными материалами, пластиками, занимался в том числе интерьерами.

— А какая специальность по диплому?

— Образование у меня финансовое, а по существу я больше предприниматель.

— Приходилось ли Вам когда-нибудь брать взятки?

— Нет.

— А если возникнет такая ситуация, когда «в интересах компании» нужно будет взять?

— Я стараюсь выстраивать свою профессиональную деятельность таким образом, чтобы моя работа приносила людям пользу, и, в первую очередь, — чтобы мне никого не приходилось обманывать и вводить в заблуждение. И вот так складывается, что, слава Богу, меня с этим жизнь не сталкивает и, надеюсь, не столкнет.

Коррупция появляется там, где возникают инновации, предпринимаются попытки ввести на рынок что-то действительно полезное и эффективное.

— По-Вашему, какой вид коррупции самый распространенный?

— Я занимаюсь инновационным композитным строительным материалом, который уже достаточно распространен в Европе: там этот материал стал эффективной новинкой, а у нас в России не используется, к сожалению, из-за целого ряда бюрократических препонов. Мне кажется, что в первую очередь коррупция появляется там, где возникают инновации, предпринимаются попытки ввести на рынок что-то действительно полезное и эффективное. Наши чиновники не замотивированы на результат, который приведет к общей пользе для государства. Наши чиновники почему-то, в первую очередь, всегда заинтересованы в чем-то глубоко личном. Я думаю, что если бы законодательство учитывало мотивацию чиновников – чтобы им было естественным образом интересно приносить общую, а не только личную пользу, — то можно было бы надеяться на улучшение ситуации. Например: помог реализовать инновационный проект, внедрить прогрессивное решение – получи премию.

— Вы считаете, что коррупция для нашей страны — неизбежное зло, или с этим можно бороться?

— У нас менталитет такой, к сожалению. Русский человек — он и есть русский человек, хотя есть страны, где коррупция гораздо выше, чем у нас. Русский человек – свободолюбивое существо, и, может быть, именно это качество, как ни странно, обусловливает стремление решать вопросы с помощью коррупции. Коррупция у нас, думается, всегда будет проблемой, но если правильно построить модель производственных отношений, обеспечить мотивацию для чиновников, то, думаю, что с этим можно и нужно бороться. Лучше всего, наверное, сделать так, чтобы ряд ответственных лиц имели, наверное, хорошую зарплату… министры и чиновники. Плюс какое-нибудь максимальное строгое наказание за взятку: много-много лет в тюрьме (я не сторонник смертной казни). Возможно это приведет к каким-то результатам.

— А что, по-Вашему, можно сделать, чтобы совсем искоренить коррупцию?

— Я уже говорил: вряд ли ее совсем удастся уничтожить. Но давайте рассмотрим примеры с другими странами, которые стремительно развиваются, а еще относительно недавно были отсталыми. Например, Арабские эмираты выросли за ничтожное количество времени. Или Малайзия: была нищенской страной, там кроме порта больше нет ничего, но при грамотной схеме управления там все теперь бурно развивается. Это настоящий пример того, как нужно обеспечивать прогресс в стране. И если Арабские эмираты изначально «сидели» на нефти, то сейчас там основной подход в экономике и бизнесе – расчет на доходы от туризма, и, главное, — правильная, выверенная структура управления. Нам, повторюсь, нужно пожестче с чиновниками: это должно быть почетное место, но ответственное — плюс серьезные наказания за любые нарушения. И если выясняется с точностью, что вот этот чиновник — коррупционер, то есть он замедляет развитие государства, то я считаю, что это нужно приравнивать к государственной измене.

Знаете, в каждом доме есть мыши и тараканы. И пусть они будут в двух квартирах, а пятьсот пятьдесят пять квартир пусть будут чистыми. По крайней мере, те «квартиры», которые максимально приближены к власти и которые находятся у самого штурвала. Почему при Петре I страна так шагнула вперед? Потому что был очень жесткий подход к управлению: Петр сам лично ходил и морду бил.

Самое главное, что коррупционеры ценят в жизни — это их финансы, они идут на преступление ради денег. Вот и надо бить по самому больному.

— Давайте поговорим подробнее о мерах воздействия на коррупционеров сегодня, ведь на всех одного «Петра» не хватит…

— Русский человек всегда стремится выйти за рамки дозволенного, это его природа, поэтому нужны очень жесткие меры и очень жесткая схема, чтобы все работало по порядку. Кроме смертной казни. Если у нас зашел разговор о мерах воздействия на коррупционеров… есть исправительные работы, и самое главное, что эти люди, наверное, ценят в жизни — это их финансы, они идут на преступление ради денег. Деньги — это их Бог, вот и надо бить по самому больному. То есть обеспечить четкую схему: «уличили в коррупции – максимальная конфискация». Причем обязательно, чтобы и у ближайших родственников: все ведь знают, что так называемые «умные» коррупционеры норовят оформлять права собственности не на себя, а на своих близких. Но воруют-то не их близкие, а они сами прежде всего. То есть нужно лишить этих людей мотивации — чтобы они поняли, что в конце концов могут лишиться всего. Если этого нет, то любой коррупционер думает так: ну, отсижу пять лет, оформлено-то все на родственников, выйду и опять заживу. У этих людей такой «свет в конце тоннеля». Надо эту «лампочку» выключить — чтобы там было темно, чтобы это был тупик.