Родители Бориса Колесникова: Когда мы хоронили сына, проститься с ним пришел весь главк, несмотря на запрет и угрозы увольнения

В годовщину смерти генерал-майора МВД Бориса Колесникова мы поговорили с его родителями, Иваном Ивановичем и Верой Константиновной, о работе сына, версиях его гибели, страхе за безопасность семьи, обвинениях в наркомании и надежде на справедливость.

Иван и Вера Колесниковы – согласились на интервью у себя дома.  В гостиной их скромно обставленной квартиры напротив дивана висит большой портрет сына. На нем Борис Колесников изображен в генеральском мундире, со всеми наградами. По краям рамы портрета накинут пояс «Живый в помощи». Этот портрет, не просто суть жизни этих людей. Не только мемориал, но и ежедневное напоминание, если хотите, способ поговорить с сыном. Поговорить о нем. Они хорошо держатся, но когда речь заходит о Борисе, на глазах обоих выступают слезы. Иван и Вера Колесниковы не теряют надежды, что обвинения с их сына снимут и реабилитируют его, теперь уже посмертно. И тогда им не нужно будет больше опасаться за жизнь своих внуков и свою собственную.

– Вы по-прежнему опасаетесь за свою жизнь и жизни других родственников?

Иван Колесников: Ну там же гестаповцы-эфэсбэшники! Они и нас на тот свет отправят, и за внуков страшно. Потому что были угрозы: «Мы отыграемся на жене твоей и на детях», — говорили Борису во время следствия. Поэтому в тот момент они вынуждены были уехать за границу.

– С самого начала вы не верили в официальную версию о суициде. Не изменили своего мнения?

Иван Колесников: Это самое настоящее убийство. Вначале было покушение на убийство, когда Борису дважды проломили череп… Да и врачи из больницы №5 установили, что травмы все не были причинены Борисом самостоятельно. Ну, а потом они просто убили его.

Вера Колесникова: Мне кажется, что Бориса в тюрьме еще убили, а сюда [в СК] просто привезли, положили…

И.К.: Но адвокат же видел его…

В.К.: Они решили так…

В.К.: А еще эта пресса. Вика [жена Бориса Колесникова] разговаривала с «МК», рассказывала им о семье, о Борисе, так они все перевернули с ног на голову, написали про семью какую-то ерунду, чернуху! Поэтому мы приняли решение не общаться с корреспондентами…

Борису сказали, что заведут уголовное дело, по которому жена пойдет как наркодилер, я – как поставщик в этом «сообществе». В результате, мы и мать посадим, и жену посадим, а детей в детский дом отправим…

И.К.: Сначала Бориса пытались сделать наркоманом. Использовали для это и прессу. Но все это ерунда! Когда пришли к нему домой с обыском, то привезли своих понятых, собаку…

Наши дома напротив, вот она, башня эта видите…

–Да.

– …мы увидели, что приехали с обыском. Быстро собрались, позвали соседей чтобы они были понятыми, а не эти, привезенные. Вот наши девки все за ними ходили, смотрели… В общем, не вышло у них с наркотиками в тот раз.

На каком-то продлении ареста, Вика увидела, что Борис ходит в рваной обуви. Она там же попросила следователя Новикова разрешение купить ему кроссовки, он разрешил. Она купила, а эти старые сразу же в помойку выбросила. А когда Бориса привезли обратно в «Лефортово», сотрудники увидели новую обувь и отняли, забрали на склад. А в этих кроссовках подошва с полостями и, вот, они начали изгаляться. Четыре месяца шла экспертиза этой обуви. Придумали, что жена якобы передала кокаин (в подошве).

В.К.: После этого Борису сказали, что заведут уголовное дело, по которому жена пойдет как наркодилер, я – как поставщик в этом «сообществе». В результате, говорят, мы и мать посадим, и жену посадим, а детей в детский дом отправим.

И.К.: После этого Борис через адвокатов передал свое требование, чтобы мать, жена и его дети на время из страны уехали.

Ну, а потом было 16 июня. 2014 года…

Борис просто обожал своих детей, любил жену. Он бы никогда так не поступил. Он говорил Сугробову: «У тебя пятеро детей, а у меня – трое. Догоню. Тоже будет пятеро».

– Коллеги, подчиненные, пытались как-то помочь Борису, поддержать вас пока шло следствие?

И.К.: К тому моменту же почти все уволились. Никого не осталось.

В.К.: Когда коллеги Бориса приходили на продление срока, то Феоктистов (генерал, бывший первый заместитель начальника Управления собственной безопасности ФСБ – ПАСМИ) бегал среди них и все время повторял: «Так, кто пришел, всех уволю!». Это тот эфэсбэшник, который с Улюкаевым проделал дела, потом ушел в «Роснефть», сейчас вроде опять в ФСБ вернулся… Это еще тот фрукт.

И.К.: Борис, когда занимался этими делами перед Олимпиадой, рассказывал, что после одной из командировок ему звонил Феоктистов и предупреждал: «Ты слишком круто берешь, ты думай о своих маленьких детях». Претворил в жизнь он эту свою угрозу.

– Вы не удовлетворены результатами официального расследования гибели Бориса?

В.К.: Знаете, за время следствия сменились три или четыре следователя. Мы постоянно не могли с ними связаться. Наверное, им было стыдно писать заключение по этому делу… Его дело закрыли, нам даже не сообщили об этом. Мы дважды требовали возбуждения дела и по факту убийства, но нам отказывали.

Как-то Борис вернулся из командировки, я ему говорю: «Ну все, поборолся с коррупцией, хватит, пиши рапорт. Генералом стал, что ты еще хочешь?»

– Но вы бы хотели публичного восстановления справедливости?

В.К.: Нам очень хочется справедливости. Ну, а как мы этого можем добиться?..

И.К.: Мы написали жалобу в Страсбург, в ЕСПЧ. Будем ждать решения, но это очень длительный процесс.

 – Когда вы узнавали о задержаниях крупных чиновников по тем делам, которыми занимался Борис, не было опасений за его жизнь?

В.К.: Мы ему говорили: «Боря, ну куда ты лезешь, не поборешь ты эту коррупцию». А он говорил: «Мам, я же не ворую, не крышую, взяток не беру. Ну что они мне сделают?». Вот они и сделали.

И.К.: Как-то Борис вернулся из командировки, я ему говорю: «Ну все, поборолся с коррупцией, хватит, пиши рапорт. Генералом стал, что ты еще хочешь? Иди в коммерсанты, у тебя «струнка» эта есть. Зарабатывай деньги для детей, для семьи». Он мне отвечал: «Ну вот только освобожу ребят, должен», — двоих или четверых его сослуживцев забрали. Ну пошел он их освобождать, а его там уже «ждали»…

Он же с Козаком ездил перед Олимпиадой – там же разворовывали все напропалую. Козак ему потом говорил, что Борис и Денис [Сугробов] «спасли» Олимпиаду – столько там удалось предотвратить различных хищений…

 – С такой работой у Бориса выходные были, время на семью?

В.К.: Он пропадал на работе с утра до вечера. Но говорил: «Воскресенье – это мой день. Не тревожьте меня по воскресеньям». Проводил этот день с женой и детьми. То на лыжах пойдут, то в театр. На дачу к нам ездили…

И.К.: Борис очень любил детей. На даче у нас, обычно, собирались все детки с округи, со всего поселка даже. Он им там всякие конкурсы, викторины какие-то выдумывал постоянно. Чупа-чупсы и жвачки раздавал как призы. Прямо как «Усатый нянь», так детей обожал он.

В.К.: Он и для своих сотрудников помощь, если нужна была, организовывал. Кому с больницей помочь, кому с устройством ребенка в детский сад. К нему можно было обратиться по любому вопросу, Борис никому не отказывал никогда.

Когда мы хоронили сына, проститься с ним пришел весь главк. Хотя им под страхом увольнения было запрещено приходить. Запретили оказывать воинские почести, оркестр. Ребята за свои деньги наняли оркестр, но не стреляли. Народищу было…

– Что-то изменилось в отношении окружающих к вашей семье после гибели Бориса, после всего, что было сказано в СМИ стороной обвинения?

В.К.: Когда та история с кроссовками закончилась, перед нами даже никто не извинился. Ни органы, ни СМИ, которые писали бог знает, что. Я понимаю, что это — заказ, но совесть надо иметь… А ведь у него же [Бориса] дети, они обо всем этом читают и смотрят в интернете, они ходят в школу… Между прочим, вот это все вылилось наоборот. Тренер по футболу в секции, где занимаются наши внуки, как-то сказал Вике, что все знают о трагедии в их семье, и поэтому ваши дети будут заниматься у нас бесплатно. Так они занимаются по сей день. Представляете?

В.К.: Так же и в обычной школе… Внуки у нас и без того все отличники, но девочка наша упорнее всех. Перешагнула через класс. Говорит: «Всем докажу, что я в своего папу, я – умница».