Закрытый процесс над офицерами России

Бывший оперуполномоченный ГУЭБиПК МВД России, а ныне обвиняемый по делу генерала Сугробова, Сергей Борисовский рассказал ПАСМИ, как проходит закрытый процесс, какой справедливости ждут офицеры, и почему полицейским сейчас гораздо тяжелее бороться с коррупцией.

За что судят офицеров России

ПАСМИ: По словам защиты, следователи совершили подлог обвинительного заключения. Сравнивая два документа, можно заметить, что следователи устранили многие неточности, нестыковки, на которых, разумеется, могла сыграть защита? Почему, на ваш взгляд, следователи пошли на такой ход, ведь можно было внести изменения легальным способом. Какого результата проверки вы ожидаете теперь от Следственного комитета?

Сергей Борисовский: Сам факт подмены текста установить несложно, так как один раз, видимо, по ошибке следователя, оригинальный текст был представлен в суд в качестве материалов, подтверждающих основания для продления срока содержания под стражей. В показаниях и ходатайствах обвиняемых сотрудников полиции имеются ссылки на конкретные формулировки из оригинального текста, поэтому после его подмены эти показания стали выглядеть странно, а ссылки, имеющиеся в них, стали некорректными. Кроме того, в новой версии с целью сокрытия факта подмены на некоторых листах был изменен межстрочный интервал.

Безусловно, нарушается право на защиту, предусмотренное Конституцией РФ и Конвенцией 1950 года. То есть по факту обвиняемым не был вручен текст постановления, имеющийся в материалах дела, так как в новой версии изменены даты описываемых событий, фамилии участвующих лиц, наименования подразделений.

Вот грубый пример. В оригинальном тексте постановления, которое вручается обвиняемому Иванову, указано: «Петров совершил грабеж», а в прокуратуру и суд предоставляется текст, описывающий действия Иванова. И как защищаться Иванову, который даже не знает, в чем его обвиняют?

Кроме этого, согласно требованиям ч. 3, 4 ст. 47, п. 3 ст. 171, п. 1 ст. 173 УПК РФ, следователь допрашивает обвиняемого немедленно после предъявления ему обвинения, в котором должны быть указаны вменяемые деяния. Обвиняемый должен знать, в чем он обвиняется, и иметь достаточное время для подготовки к защите.

Право на допрос после предъявления обвинения — это одна из ключевых составляющих права на защиту. А дать показания по тексту, который не вручался, невозможно.

Теперь к вопросу о результатах проверки и моих ожиданиях.

Главное мое ожидание заключалось в объективном расследовании уголовного дела, но оно не оправдалось в полном объеме. Что касается этого случая, то я не жду привлечения следователей к любому из видов ответственности и никогда не просил об этом. Такой цели у меня нет. В идеале хотелось бы, чтобы Бастрыкин Александр Иванович поручил объективно разобраться в деле ГУЭБиПК, а я знаю, что силами СК это возможно. Там есть профессионалы, и я сам неоднократно взаимодействовал с этим подразделением по вопросам выявления и раскрытия тяжких и особо тяжких преступлений.

Что касается официальной версии, то следователи, скорее всего, найдут «крайнего» — стажера или прикомандированного сотрудника, который якобы что-то перепутал. Возможно, он получит взыскание, но с обещанием через полгода получить должность в СК России.

На мой взгляд, причин подлога несколько. Во-первых, конечно, следователи не ожидали, что этот подлог так рано вскроется и оставит столько следов. По правилам, в соответствии со ст. 175 УПК РФ необходимо было вынести новое постановление, предъявить его в порядке ст. 172, допросить обвиняемых в порядке ст. 173, заново ознакомить с ним обвиняемых и потерпевших в соответствии с регламентом ст.217 УПК и направить дело прокурору.

Все бы ничего, но мы находимся под стражей два года (наибольший из предельных сроков), а это значит, что в случае соблюдения правовой процедуры давление в виде содержания под стражей перестанет оказываться на сотрудников полиции. Нельзя также забывать о том, что допрос сотрудников, обязательный при предъявлении обвинений, вообще не входил в планы следователя (в ходе вручения первого текста нам отказали в допросе и объявили об окончании следственных действий).

Но это все причины подлога, а по сути, совершено действие, которое никто и никогда не вправе совершить. Например, если бы это сделали сотрудники ГУЭБиПК, то в тексте обвинения написали бы что-то вроде:

«Являясь должностным лицом, реализуя совместный преступный умысел, используя свои властные и распорядительные полномочия по отношению к подчинённым, следователи совершили ряд незаконных действий, в том числе подлог постановления о привлечении в качестве обвиняемого, явно выходя за рамки своих полномочий».

ПАСМИ: Кто стоит за сфабрикованным делом? Вы говорили, что дело в отношении вас и ваших коллег сфабриковано. Сейчас, когда расследование подошло к концу, вы понимаете, кто может стоять за этим?

Сергей Борисовский: Сейчас я не просто убедился в том, что дело сфабриковано, но и продолжаю удивляться методам его расследования. Я считаю, что на свидетелей оказывалось беспрецедентное давление, их ставили перед выбором: или они подписывают версию следователя, или отправляются в изолятор Лефортово к сотрудникам ГУЭБиПК. Сотрудники МВД (свидетели) приходили на допросы уже с вещами для изолятора. И самое главное, что большинство из них проявили настоящее мужество, не согласившись на оговор сослуживцев.

Были попытки оказать давление на следователей, даже расследовавших уголовные дела в отношении сегодняшних потерпевших. Мне даже отказали в приеме заявления о возможном преступлении эксперта, согласно выводам которого мой голос имелся на фонографии разговора, в ходе которого я чуть ли не даю указания генералам МВД. То есть следователи нарушили фундаментальное право, предусмотренное ст. 144–145 УПК РФ. В целом по уголовному делу законодательство настолько произвольно интерпретируется, насколько позволяет фантазия следователя.

Вопрос о том, кто может за этим стоять, для меня слишком сложный.

ПАСМИ: Обвинительное заключение подписал заместитель генерального прокурора Виктор Гринь, он же несколько лет назад подписал бумагу, где подтвердил, что сотрудники ГУЭБиПК  проводили оперативный эксперимент и никаких нарушений в их деятельности нет. Почему зампрокурора поменял свое мнение?

Сергей Борисовский: Этот вопрос также не из простых, а обвинять в чем-то человека, не зная истинных причин и не имея фактических данных, неправильно.

Следователи умышленно направили материалы уголовного дела в прокуратуру перед праздничными днями, и, возможно, учитывая объем уголовного дела, его просто не успели изучить. Также очень важен поток дезинформации в отношении сотрудников ГУЭБиПК, направляемый, в том числе и в генеральную прокуратуру. Я убежден, что сами прокуроры понимают всю надуманность следственной версии. Когда мой защитник подавал жалобу на подмену текста обвинения, дежурный прокурор сказал ему, что за много лет службы он впервые встречает такое серьёзное нарушение.

В ходе расследования «большого» уголовного дела следователи выделяли отдельные «эпизоды» и направляли их через прокурора в суд. Однако, на мой взгляд, следователи умышленно направляли материалы в «усеченном» виде, то есть прокурор видел только те материалы, которые не опровергают ложную версию следователя. А в судах по этим делам отрабатывали сотрудников, даже не допрашивая (это не относится к судам Москвы).

В самом обвинительном заключении огромное количество фактических «неточностей», небрежностей и нелепостей, нагромождений, искусственных построений и подтасовок фактов в совокупности с совершенно произвольной интерпретацией закона. Даже измененный текст обвинения не содержит того, что должно в нем содержаться, исходя из императивных требований ст. 73, 171–172 УПК РФ, то есть невозможно установить суть обвинения.

 

Реальная борьба с коррупцией в России на сегодня снизилась

 

ПАСМИ: «Первое Антикоррупционное СМИ» провело собственное журналистское расследование дела Сугробова. Мы опубликовали материалы, являющиеся неопровержимыми доказательствами вины сегодняшних потерпевших. Как вы считаете, суд примет во внимание эти факторы? Сумеет увидеть те доказательства, на которые не обратил внимания СК? Вы рассчитываете на объективность суда?

Сергей Борисовский: Остается только благодарить вас и другие СМИ, которые стараются объективно освещать события, проверяя перед публикацией данные, полученные от источников.

Сегодня в СМИ встречаются случаи распространения клеветнической информации. Так, корреспондент в целом объективной газеты опубликовал недостоверную информацию, назвав сотрудников ГУЭБиПК «оборотнями», которые якобы желают привлечь к ответственности судей, ранее принимавших решение об аресте нынешних «потерпевших». Это же откровенная ложь, и журналист не мог не знать, что распространяет ложные сведения, так как я, например, не давал подобных интервью и никуда не сообщал информацию об этом абсурдном желании.

Сотрудники полиции уверены в своей невиновности и тем более уверены в правомерности действий судей. Кроме того, в соответствии с п. 4 постановления пленума Верховного суда № 1 суды при решении вопроса о заключении лица под стражу не рассматривают вопрос о виновности обвиняемого. Поэтому подобные необоснованные обвинения в адрес суда выглядят нелепостью.

Журналистские расследования действительно часто становятся хорошим подспорьем для правоохранительных органов, позволяя получить информацию, которая может быть реализована путем проведения следственных действий.

Однако это возможно лишь в случаях, когда целью расследования является установление истины. В нашем же деле такого нет, а сторона обвинения (в отличие от защиты и офицеров) сделала все для закрытия заседаний от общественного надзора.

Справедливый суд — это единственное, на что сегодня могут рассчитывать «борцы с коррупцией». Я осознаю, какое давление может оказываться на госорганы со стороны заинтересованных в обвинении сотрудников МВД лиц, и понимаю, как будет непросто оставаться независимыми в наших условиях. Однако есть надежда, что суд будет рассматривать все имеющиеся доказательства, поэтому у нас есть шанс на законное, обоснованное и справедливое решение.

ПАСМИ: Знаете ли вы что-то о работе ГУЭБиПК сегодня?

Сергей Борисовский: После начала квазирасследования в отношении руководства и сотрудников ГУЭБиПК МВД России в полиции снизилась антикоррупционная активность. Опера боятся выявлять коррупционные преступления и, к сожалению, не без основания.

Любой следователь СК может по одному заявлению лица задержать с поличным при получении денежных средства — превратить субъекта ОРД в субъект вымышленного преступления. Таким «нехитрым» способом можно развалить любое уголовное дело и привлечь к уголовной ответственности любого полицейского или следователя.

Любого. Но и это еще не все. Оказывается, не имея ни одного доказательства, можно возбудить уголовное дело в отношении неугодных (или неудобных) руководителей подразделений, просто вставив их фамилии в придуманный текст обвинения.

Никаких реальных гарантий для сотрудников полиции от подобного произвола просто не существует. Как в таких условиях можно эффективно бороться с коррупцией?