Галина Тарасова: Система прокуратуры превращается в коррупционный спрут

«Голубое лобби» и клановость. Непрофессионализм и стукачество. Подделка документов и пьяные ДТП. Об этих и многих других неприглядных явлениях, царящих сегодня в Генеральной прокуратуре в эксклюзивном интервью «Первому Антикоррупционному СМИ» рассказала бывший старший прокурор управления по надзору за расследованием особо важных дел ГП РФ Галина Тарасова.

— С какими проблемами Вам пришлось столкнуться, занимая высокую должность в ГП.

— Относительно моей высокой должности можно поспорить. Слово «Генпрокуратура» действует на людей, незнакомых с этой системой, как удав на кролика. У людей создаётся впечатление, что в этой организации все находятся на каких-то высоких должностях. На самом же деле, прокурор или старший прокурор отдела Генпрокуратуры по сути является обычным клерком. Как в любом другом федеральном ведомстве или министерстве.

Специфика здесь заключается в уровне ответственности. Поскольку у такого «клерка» могут находиться в надзоре актуальнейшие уголовные дела, имеющие общероссийский и даже международный резонанс.

При переходе в ГП у меня не было идеалистического представления о ней, поскольку уже имелся значительный стаж работы следователем и прокурором. Но я считала, что эта организация должна подавать какой-то пример нижестоящим прокуратурам и по части организации работы, и по уровню кадрового состава.

— А на деле?..

— Для меня стало неприятной неожиданностью, когда в управлении по надзору за расследованием особо важных дел я столкнулась с массовым расхищением бюджетных денег прокурорами. Например, они не приходили на работу, но получали зарплату.

В других организациях за это наказывают довольно сурово — чиновники местных администраций за прогулы даже получали по суду условные сроки. Есть факты обвинения в должностном подлоге руководителей полиции, которые отмечали рабочие дни своим сотрудникам, отсутствовавшим без уважительных причин.
А в ГП, примерно с 2009 года, подобная ситуация начала преподноситься начальником управления как нормальная. Можно даже сказать, что с его подачи сформировалась целая группировка прокуроров, допускающая подобные вещи.

Они препятствовали коллегам осуществлять прокурорский надзор за отдельными уголовными делами. В некоторых случаях имелись основания подозревать наличие у них коррупционного интереса.

— Неужели с этим нельзя никак бороться?

— Почему же. Неоднократно подавались рапорты руководству. Но они исчезали или оставались без реагирования. При этом по делам, находившимся в непосредственном надзоре участников группировки, люди нередко оказывались незаконно привлечены к уголовной ответственности и заключены под стражу. А отчёты украшались приписками, ничего общего не имевшими с реальными результатами работы.

Коллеги, пытавшиеся как-то урезонить участников этой группировки, при содействии их покровителей из числа руководства ГП, подвергались служебному преследованию, депремированию, снижению доплат, клевете, увольнению…

— Что изменилось в Генпрокуратуре, начиная с Вашего поступления на службу и до того момента, когда Вы были вынуждены уйти?

— Фактически я стала очевидцем стремительной деградации и коррумпирования отдельных подразделений ГП. Ранее я работала и на районном, и на областном уровнях. Да, там тоже случались нарушения, недостатки в работе и преступления прокурорских работников. Но это были отдельные факты. Нельзя сказать, что они поощрялись. Следовали и наказания, хотя и факты укрывательства были.

В то же время мне посчастливилось работать и во вполне профессиональном коллективе одной из районных прокуратур, уровень которой был на несколько порядков выше того, что я увидела в Генпрокуратуре.

С массовыми нарушениями законности я столкнулась именно в высшем надзорном органе. Причём с момента своего прихода я наблюдала развитие этой ситуации по нарастающей. От более или менее стабильной обстановки — до полного бардака.

Хотя, по свидетельствам бывших коллег, деградация сейчас происходит и на низовых уровнях. Она носит тотальный характер.

Система прокуратуры превращается в коррупционный спрут, работающий на себя и в целях оправдания своего существования. Прокуроры, являющиеся рейдерами, «крышевальщиками», нелегальными коммерсантами, наркоманами и алкоголиками, становятся обыденным социальным явлением.

— Если вообще какой-то контроль за сотрудниками прокуратуры? Или они являются «неприкасаемыми»?

— Отдельные вопросы в рамках своей компетенции вправе проверять Счётная палата. В остальном прокуратура — безнадзорна. Она сама уполномочена надзирать за законностью во всех сферах деятельности.

Такая ситуация приемлема в случае профессионального и законопослушного кадрового состава и построения работы в рамках закона. Но в нынешней ситуации возрастающей коррумпированности и снижения профессионализма, такое положение дел является катастрофическим.

Неприкасаемость прокуроров, совершивших преступления, зачастую обеспечивается самой прокуратурой, наделенной правом отменять постановление о возбуждении уголовного дела, принимать решение об утверждении обвинительного заключения либо до бесконечности возвращать уголовные дела против прокуроров на доследование.

На этом фоне можно смело говорить о колоссальной латентной преступности в органах прокуратуры и укрывательстве сотен преступлений её сотрудников.
Так до настоящего времени не предстали перед судом прокуроры, обвинённые в покровительстве нелегальному игорному бизнесу в Подмосковье. Генпрокуратура настаивает на их невиновности. И в то же время налицо её заинтересованность в исходе этого дела.

— Вы можете подтвердить свои слова?

— Я лично столкнулась с ситуацией, когда поданные мною в СК РФ сообщения о преступлениях прокурорских работников по мошенничеству, клевете, злоупотреблениях должностными полномочиями были пересланы в Генпрокуратуру и там укрыты.

В качестве предлога выдвинуты смехотворные утверждения, что эти вопросы касаются трудовых отношений прокурорских работников и их исполнительской дисциплины. Так можно дойти до ещё более неадекватных заявлений о том, что изнасилования и убийства, совершенные прокурорами, это — их личная жизнь, а пьяные прокурорские ДТП — это такие особые правила дорожного движения для этой касты неприкасамемых.

— Как попадают на службу в ГП? Какие особенные требования предъявляют к потенциальным сотрудникам?

— В большинстве случаев — по знакомству, блату, в силу родственных связей. Но есть и фактор случайности, когда набирают и неблатных. Например, в случаях неукомплектованности штатов.

Себя я всегда относила к числу несистемных сотрудников. В Генпрокуратуру попала из числа прикомандированных следователей как раз в период неукомплектованности штатов.

При моем трудоустройстве особым требованием ко мне и ряду коллег было предоставление сведений о том, что у нас имеется жилье, или мы в состоянии его приобрести. То есть, не будем претендовать на обеспечение квартирами со стороны ГП. В противном случае, документы неблатного претендента просто не рассматривались.

Я предоставила документы о выплате взноса по договору долевого участия в строительстве жилья в Московской области. Хотя само по себе это требование является нарушением трудового законодательства. А ведь Генпрокуратура обязана за его соблюдением надзирать.

— Хотелось бы поднять проблему клановости, есть ли такой феномен в ГП? Сталкивались ли с этим лично Вы?

— Да, клановость в Генпрокуратуре существует. И сейчас это доведено до уровня абсурда. Более того, принцип клановости стал основным в прокуратуре.

Много семейных кланов, подчеркиваю, кланов, а не прокурорских династий. Последние были типичны для времен СССР и 90-х годов прошлого века.

Династии отличались тем, что пришедшие в систему прокуратуры дети, внуки и племянники прокурорских работников должны были демонстрировать высокий уровень знаний и профессионализм, чтобы не позорить своих родственников и не дать повода для заявлений о том, что их держат на работе исключительно по семейной протекции. Это было правилом с немногочисленными исключениями, когда родственники прокурорских работников оказывались несостоятельными как профессионалы.

Сейчас исключение превратилось в правило. В семейных кланах родственники, занимающие более высокие посты или имеющие более длительный стаж, прикрывают безделье, откровенные нарушения и преступления младших членов клана.

— Например?

— В конце 2013 года появилась информация о ДТП с участием, также являющегося сотрудником прокуратуры, пьяного сына одного из заместителей Генпрокурора. Общественности или прессе что-нибудь известно о том, как был наказан прокурорский работник, какие приняты меры? Прокуратура предпочла отмолчаться по ситуации. А ведь постоянные скандальные истории с детьми высокопоставленных прокурорских работников не прекращаются.

Ещё есть кланы, созданные на почве национальной общности, на почве землячества, знакомства по совместной предшествующей работе в других ведомствах.

Например, Ангарское землячество. Генпрокурор, кстати, тоже выходец из тех краёв. «Земляки» помогают друг другу служебными квартирами, дачными участками, прикрывают по работе.

— Сейчас стало модно рассуждать о «голубом лобби»…

— Есть и «прокурорские гаремы» и «голубое лобби». А вообще, все эти группы, иногда отчасти перемешанные между собой, находятся на особом положении и пользуются вседозволенностью.

— Расскажите о кадровых проблемах, если таковые на ваш взгляд существуют в ГП? Соответствует ли уровень подготовки кадров занимаемым высоким должностям?

— Кадровые проблемы в Генпрокуратуре сходны с кадровыми проблемами в других сферах. Катастрофическое снижение профессионализма. Формирование кадрового состава осуществляется в соответствии с уже озвученными принципами клановости. Во главу угла ставится личная преданность, вплоть до поощрения доносительства. Уровень профессионализма принимается во внимание в последнюю очередь.

Руководителями подразделений нередко назначаются люди, являющиеся морально и психологически незрелыми личностями. У них нет осознания того, что руководство людьми, прежде всего, предполагает ответственность за них, за организацию и результаты их работы. Они воспринимают руководство как возможность кем-то покомандовать, продемонстрировать себя и свою власть, поглумиться над подчиненными. Для таких руководителей все это — компенсация комплексов.

Ещё веселее, если бы не было так грустно, работать в подчинении лиц, которые в силу определенных возрастных или личностных изменений страдают патологической сексуальной озабоченностью, шпиономанией или проявлениями возрастной деменции.

В двух первых случаях несостоятельные в профессиональном плане подчиненные выслуживаются, развлекая таких начальников беготней к ним с сальными анекдотами, рассказами о своих сексуальных делах, доносами о том, что «нашпионили» в течение рабочего дня, подслушивая под дверью кабинетов коллег. В последнем случае прокурорам приходится каждый раз как первый раз докладывать начальнику об одних и тех же уголовных делах, находящихся в их надзоре.

Ну и какой на этом фоне шараш-монтажа может быть прокурорский надзор за законностью? Он может осуществляться только вопреки, а не благодаря такой обстановке.

О каком уровне подготовки кадров можно говорить, если сотрудники ГП позволяют себе предоставлять в суды фальсифицированные документы? Рисуют фальшивые отчеты о работе с целью продвижения по службе, получения премий и повышенных доплат. Сочиняют такие бредовые основания для отмены постановлений о прекращении уголовных дел и других актов прокурорского реагирования, что их только сатирикам со сцены озвучивать. Уровень работы некоторых прокуроров оставляет впечатление, что «дипломы юристов они в переходе метро купили».

Конечно, профессионалы, грамотные сотрудники и руководители есть. Но основной кадровой проблемой является то, что из прокуратуры в последние годы активно вытесняются профессионалы. В отдельных случаях между ними и коррупционными группировками фактически идёт негласная война.

— Какие действия властей могут изменить ситуацию в ГП?

— Нынешнее состояние дел в Генпрокуратуре требует не менее кардинальных мер, чем те, что были применены в отношении Минобороны. Обстановка сходна с созданной Сердюковым и его окружением. С той лишь разницей, что в Генпрокуратуре она касается другой специфики деятельности, связанной с правами граждан, в том числе, и конституционными, основополагающими правами, попрание которых осуждается в любом цивилизованном обществе.

Если сейчас не принимать мер к прекращению заказных прокурорских проверок, торговли прокурорскими решениями по уголовным делам, попустительства прокуроров незаконному привлечению лиц к уголовной ответственности и укрывательства преступных действий средствами прокурорского надзора, подмены прокурорского надзора за соблюдением уголовно-процессуальных, трудовых и других прав граждан самопиаром, искусственно созданными показателями и фальсифицированной отчетностью, а также незаконного вмешательства прокуратуры в осуществление правосудия, то дальше ситуация будет только ухудшаться.
Марина ИЛЬИНА

СПРАВКА ПАСМИ:
Тарасова Галина Викторовна, 1971 года рождения, кандидат юридических наук, Почетный работник прокуратуры РФ, имеет более 18 лет следственно-прокурорского стажа в органах прокуратуры, из которых около 6 лет в Генеральной прокуратуре РФ.
Надзирала за уголовными делами о массовых рейдерских захватах и сопровождавших их насильственных преступлениях в Санкт-Петербурге, в том числе по обвинению Владимира Барсукова (Кумарина), названного СМИ «ночным губернатором Санкт-Петербурга», делом по факту убийства Героя России Руслана Ямадаева, делом о повлекшем гибель 156 человек пожаре в кафе «Хромая лошадь» в г. Перми и другими резонансными уголовными делами.