Дмитрий Некрасов: без коррупции остановится половина российских строек

Коррупция и бизнес – пожалуй, одна из самых злободневных проблем в современной России. Сотни, если не тысячи предпринимателей регулярно ощущают ее на себе – если не занесешь «конверт» в местную администрацию или надзорные органы, на бизнесе можно ставить крест. Сегодня также становится понятным, что бороться со взяточничеством можно с помощью просыпающегося гражданского общества. Но насколько эффективно? Об этом «Первое антикоррупционное СМИ» расспросило бывшего ответственного секретаря Координационного совета оппозиции, координатора Комитета гражданских инициатив по Московской области Дмитрия Некрасова.

— «Самое страшное для бизнеса сегодня… угроза незаконного уголовного преследования, которая словно объединяет в один сверхэффективный конгломерат все предпринимательские риски, какие только можно придумать» — из интервью вице-президента «Деловой России» Андрея Назарова. На Ваш взгляд, существует ли сегодня выраженный конфликт силовиков и бизнесменов? Как изменилась ситуация после реформирования полиции?

— Думаю, выраженного конфликта между силовиками и бизнесом нет, но существуют две опасные тенденции. С одной стороны силовики сращиваются с бизнесом и становятся им, с другой – бизнес активно использует представителей силовых структур в борьбе с конкурентами. После реформы МВД особо ничего не изменилось.

Сегодня самыми уязвимыми являются предприниматели, действующие в сфере торговли и услуг. На малый и средний бизнес «наехать» может каждый, было бы желание. Последствия таких «наездов» могут быть различными, в том числе и уголовное преследование. Наша правоприменительная практика носит четко выраженный «обвинительный» уклон, поэтому действует правило «обвинен – значит виновен». Этому есть масса примеров. А стоит предпринимателю сесть в тюрьму, как бизнес, оставшийся без хозяина, или развалится сам, или станет легкой добычей рейдеров.

— Дмитрий, можно ли говорить о первых итогах экономической амнистии? Насколько успешной, на Ваш взгляд, она стала? Каков бы был эффект, если бы список статей, подлежащих амнистии, расширили?

Одна из основных проблем амнистии — это ограниченный список статей, по которым она производится.

— Говорить об итогах все-таки рано, но подвести промежуточную черту возможно. Изначально проект амнистии, предполагал освобождение более 100 тысяч осужденных и подследственных. На сегодняшний день, на свободу вышли всего лишь 1284 человека. Одна из основных проблем амнистии — это ограниченный список статей, по которым она производится. У нас в ходе «наездов» на предпринимателей дела заводились по любым удобным статьям, а суды процесс переквалификации откровенно саботируют. Кроме того, для того, чтобы попасть под амнистию необходимо возместить «причиненный ущерб», но все же прекрасно понимают, что процент сфабрикованных дел велик и суммы, которые иногда вменяются осужденным, несоразмерны реальности.

Причем речь идет не о конкретном доказанном ущербе конкретным людям, а об абстрактном «ущербе государству». У меня лично есть знакомый, который мог бы потенциально воспользоваться амнистией, но ему для этого нужно «возместить государству» десятки миллионов рублей. Это притом, что весь его бизнес за все время своего существования по совокупности имел выручку меньшего размера.

— Насколько, по Вашему мнению, Комитеты гражданских инициатив смогут эффективно работать на уровне регионов? Ведь очень часто местная власть считает, что ни в чьих инициативах и советах не нуждается?

— КГИ уже сейчас работает в регионах достаточно эффективно. Сегодня работают такие проекты, как «Школа гражданских лидеров», «Школа местного самоуправления», где как раз на уровне регионов привозят федеральных экспертов для ознакомления местных элит с современными концепциями в области государственного управления. Кто-то сказал: «если хочешь действительно что-то изменить в России — иди преподавать». Этим Комитет занимается в первую очередь.

Помимо этого, КГИ поддерживает ряд общественных проектов с региональной спецификой. Это, например «Открытая полиция», которая помогает местным сообществам способствовать обеспечению общественной безопасности. «Открытый бюджет», который позволяет сравнивать эффективность расходования бюджетных средств между различными регионами или муниципалитетами, тем самым выявляя коррупционную составляющую. Надо сказать, в отличие от политических организаций, которые в первую очередь занимаются пиаром, инициативы КГИ, как правило, остаются в «тени», о них мало знают, но фактическую пользу от реализации таких гражданских инициатив нельзя недооценивать.

— Одна из проблем коррупционной ситуации в России даже не в том, что ряд коррупционеров не наказывают или назначают им минимальные сроки. Но и после разоблачения резонансных коррупционных схем не проводится системный анализ и законодательное исправление ситуации – чтобы следующий управленец уже не смог воспользоваться данной коррупционной схемой. По Вашему мнению, почему такой аудит сегодня не реализуется и нужен ли он вообще?

Вопрос борьбы с коррупцией — это вопрос политической воли.

— Вопрос коррупции — это не вопрос законодательства, наше законодательство находится на вполне себе европейском уровне. Многие европейские страны, с низким уровнем коррупции не имеют детализированного антикоррупционного законодательства, другие страны, несмотря на чрезвычайно подробно разработанное законодательство, все равно сталкиваются с высоким уровнем коррупции. Из практики моей работы в налоговой службе могу сказать, что западные коллеги часто восхищались тем сколь подробной и продуманной является наша система контроля над налоговыми инспекторами. Однако при всей этой системе у нас коррупция в налоговых органах есть, а у них, в отсутствие всяческой системы – практически отсутствует.

Вопрос борьбы с коррупцией — это вопрос политической воли. Россия обладает достаточным набором законодательных механизмов, чтобы успешно снизить коррупцию до определенного предела. Но когда существуют «неприкасаемые», приближенные к первым лицам на уровне государства или региона, на каждом следующем уровне смотрят и думают, если можно кому-то, значит можно всем. В этих условиях, проводить дополнительные проверки или аудиты совершенно бессмысленно.

— Часто по коррупционным уголовным делам проходят граждане, в основном предприниматели, которых вынуждали давать взятки. При этом они боялись обращаться в правоохранительные органы из-за стереотипного недоверия или реальной круговой поруки. Чтобы Вы им посоветовали? Нужно ли законодательно разграничивать взятки по принуждению и «взятку комфорта» — когда бизнесмен покупает определенные преимущества?

Проблема снижения уровня коррупции это, в том числе, проблема избыточного регулирования, которое существует у нас в разных сферах.

— Это системная проблема. К сожалению, коррупция в России стала одной из основных систем принятия решений. Если бы завтра коррупция волшебным образом исчезла, то при существующей законодательной базе, завтра же остановила бы свою работу половина строек страны. Потому что без нарушения тех или иных норм строить что-либо невозможно. В этой связи разграничить взятку по принуждению и «взятку комфорта» крайне проблематично. Сам факт ведения бизнеса в определенных сферах принуждает включаться в коррупционные правила игры, без соблюдения которых нельзя быть конкурентным. Таким образом, все взятки превращаются в «взятки по принуждению».

Проблема снижения уровня коррупции это, в том числе, проблема избыточного регулирования, которое существует у нас в разных сферах.

— Почему сегодня российское правительство порой инициирует столь значительные послабления для работодателей, нанимающих трудовых мигрантов, что иностранные работники могут стать выгоднее россиян по налогам и прочим отчислениям? Может ли сегодня Россия обойтись без иностранной рабочей силы?

— К сожалению, коренное население России сокращается, поэтому в силу демографической ситуации мы не можем обойтись без мигрантов. В ряде отраслей мигранты замещают до трети рабочих мест, в строительстве почти 40%. На сегодняшний день в Москве насчитывается 150 тысяч вакансий при 20 тысяч человек на бирже труда.

Другое дело, что в ряде российских регионов очень высокий уровень безработицы. В этих условиях государству необходимо стимулировать внутреннюю трудовую миграцию, чтобы люди из трудоизбыточных регионов замещали часть иностранных трудовых мигрантов, снижая тем самым социальное напряжение у себя дома. Однако надо понимать, что даже этого России не хватит, а в перспективе мы будем нуждаться во внешней рабочей силе еще больше и больше.

Льготные условия создаются для высококвалифицированных кадров, а их, к сожалению, в России не хватает. Это общепринятая мировая практика. Развитые страны создают очень много льгот для мигрантов с высокой квалификацией, стимулируя «приток мозгов». Хороший пример, который можно было бы применять у нас.

Андрей Кошик