Юрий Шевцов: Коррупция в России будет мешать Евразийскому союзу

Коррупция разлагает все сферы российского общества. Она тормозит, а зачастую делает невозможным решение важнейших государственных задач. Коррупционная психология российского чиновничества и крупного бизнеса, включая Госкорпорации мешает становлению нового государства Евразийского Союза Народов, который складывается на основе Таможенного Союза России, Белоруссии и Казахстана. О белорусском опыте государственного строительства и борьбы с коррупцией и его востребованности на евразийском пространстве «Первому антикоррупционному СМИ» рассказал директор «Центра по проблемам европейской интеграции» Юрий Шевцов.

– Коррупция давно стала в России больной темой. Государство в прежнем коррупционном режиме существовать дальше не может. Начинающаяся чистка становится «шоком» для части чиновников. Вместе с тем в Белоруссии обновление кадров идет постоянно и довольно жестко. Как это происходит, как антикоррупционная система работает у вас?

– Хочу сразу сказать: коррупция в Беларуси есть. Просто она не становится таким масштабным явлением, как во многих постсоветских странах. Государство более-менее удерживает коррупцию в не слишком опасных для общества рамках. Базовым элементом в сдерживании коррупции явилась политика относительно чековой и иной приватизации в середине 90-х годов. До прихода к власти президента Александра Лукашенко в 1994 году в Беларуси все шло, как в России и на Украине: началась чековая приватизация, появились финансовые пирамиды, различные группировки столкнулись в борьбе за приватизацию всех возможных активов. Была даже этническая кавказская преступность: в начале 90-х годов в Беларусь приехали тысячи кавказцев и заявили о своем месте под солнцем. Но после прихода Лукашенко к власти чековая приватизация была остановлена. Основные активы остались в руках государства, и государство сосредоточилось на их сохранении и развитии. Базис для коррупции и формирования устойчивых массовых преступных групп был разрушен ценой замедления темпов приватизации.

— И этого было достаточно для наведения порядка?

— Этническая преступность и коррупция, а также массово возникшие криминальные группировки были сведены к минимуму обычными силовыми мерами. Без базиса в виде заметной собственности они перед государством почти бессильны. Основные активы и заметные деньги оказались только у государства. Любые внешние игроки также столкнулись с очень жесткими действиями государства: в Беларуси надо либо подчиняться Лукашенко как главе государства, либо бизнес тут невозможен. Надо также входить в круг доверенных людей. Внешней лояльности мало. Надо интегрироваться в круг общения на том уровне власти, на который предприниматель может быть допущен.

Когда внизу не стало денег, тогда исчез базис для коррупции как системного явления. Остался мелкий подкуп чиновников кэшем, которым тоже особо никого подкупить из чиновников очень сложно. Разве что на уровне купить дом в пригороде. И то это сразу рискует попасть в разработку спецслужб. В Беларуси нет клановых групп, лояльность чиновника которым может быть выше лояльности президенту. Это рассматривается как предательство и воспринимается очень болезненно. Демонстративный уход чиновника с должности в бизнес также невозможен. Этот бизнес будет разрушен. Аппарат власти сформирован на принципе рубль за вход, два — за выход.

— Каким образом формируется государственный аппарат и чиновничий класс? 

— В госаппарате во второй половине 90-х годов была восстановлена номенклатурная система подготовки и переподготовки кадров. Это наложилось на резкое сокращение полномочий парламента. Подняться из грязи в князи или через парламентскую дискуссионную трибуну и лоббизм теперь очень сложно. Как правило, чиновник делает карьеру проходя все ступеньки карьерной лестницы и через систему переподготовки кадров на базе Академии управления при Президенте Республики Беларусь. В самых общих чертах карьера чиновника национального уровня выглядит так: пришел в систему после окончания профильного учебного заведения на низкую должность, проявил себя, был отправлен на переподготовку — получил более высокую должность в своем регионе, проявил себя, прошел переподготовку — получил должность в области или в столице в аппарате управления своим ведомством, проработал 3-4 года, проявил себя, прошел переподготовку — получил направление в регион в крупный город или область, но не в ту, откуда  начал карьеру, проявил себя там — переподготовка — должность в управлении ведомством в столице, проявил себя — перевод в политический сектор или в крупный бизнес.

Чиновники как правило работают по годичным контрактам или по контрактам на несколько лет. Вылететь с работы – элементарно. Выстроена система конкурирующих между собой силовых структур, которые контролируют чиновников. Взятка или лоббирование каких-либо интересов сопряжена с реальным риском. Очень важно, что разведены между собою силовой блок, хозяйственники и политический блок. Они имеют точки соприкосновения, но, в общем, каждый занят своим делом и с подозрением смотрит на представителей других двух «блоков». Внутри каждого из этих сегментов чиновничества удалось запустить механизм корпоративной культуры со своим пониманием успеха, чести, профессиональных качеств, вызывающих чувство удовлетворения человека. Деньги важны, но ими мысли белорусского чиновника не исчерпываются. Факт коррупции в каждом блоке воспринимается не просто как неудачная попытка заработать деньги. В каждом ведомстве найдутся моральные авторитеты, которые реально осудят такого человека как чужого, предавшего корпоративную культуру и своих коллег.

Действует также ряд ставших привычными ограничений на частную жизнь чиновника: нельзя иметь счета за границей, контролируются источники доходов, и слишком большие доходы лучше не иметь и так далее. Крайне не поощряется любая групповщина: от региональной до этнической или семейственной. В белорусском госаппарате обычно чиновник пользуется поддержкой небольшой команды соратников. Крупным кланам обычно возникнуть не дают. И вообще, чем ближе к президенту находится чиновник, тем дальше он от всех других чиновников, друзей детства, земляков и т.д. Личная лояльность президенту на высшем уровне — аксиома.

— Можно ли говорить о некоей преемственности по отношению к советской кадровой и антикоррупционной системе?

— Да. В Беларуси и при советской власти особой коррупции и криминальной клановости не было. Во всяком случае по сравнению с большинством других союзных республик. У власти до 80-х годов стояли бывшие партизаны. Они строили государственность, были спаянной общей идеологией и культурой чиновничьей корпорацией. В 80-х годах они стали умирать по возрасту, и их сменили выдвиженцы из производственного сектора: директора крупных промышленных предприятий или руководители сельскохозяйственного комплекса. Там также особой клановости криминального толка не было. В принципе, Лукашенко и есть такой руководитель-производственник. Этнические группировки в Беларуси почти не распространены, так как страна в целом моноэтничная: белорусы — около 85% населения. Русские, которых от белорусов отличить нереально — процентов 10 населения, украинцы и поляки — процента по 3. Их также от белорусов отличить сложно. Евреи почти полностью уехали в 90-х годах.

Сама номеклатурная система не успела за годы перестройки рухнуть полностью. Она только стала размываться вследствие импульсов из Москвы к дикой приватизации и  ослаблению государства. После прихода Лукашенко к власти номенклатурная система была восстановлена и обновлена чиновниками советской эпохи. Один из них – Михаил Мясникович — сейчас является премьер-министром, а в конце 90-х был главой Администрации Президента и непосредственно занимался восстановлением номенклатурной системы. До прихода Лукашенко к власти он был вторым человеком в государстве и противостял нынешнему главе страны на первых президентских выборах. Но это не помешало ему и всему его социальному слою в целом отлично вписаться в новую систему.

— Президент РФ Путин взял курс на создание Евразийского Союза Народов, по сути нового государства на базе Таможенного союза трех стран. Насколько и в чем существующая коррупционная система в России, Белоруссии и Казахстане будет мешать становлению такого государства?

— В Казахстане есть похожие на белорусскую систему элементы: сильная власть первого лица прежде всего. Но есть и то, что в Беларуси практически отсутствует: сформированный на базе шоковой терапии правящий и предпринимательский класс, сильные региональные и этнокультурные сообщества, у которых в распоряжении огромные средства. Пример Мухтара Аблязова в этом смысле очень красноречив. Коррупцию в Казахстане даже коррупцией называть неверно. Это — скорее система кормлений, встроенная в государственное управление. С Казахстаном Беларусь может взаимодействовать только через Первое лицо, а далее работать с теми, на кого он укажет и кого проконтролирует. Россия — сырьевое государство, где предпринимательский и политический классы сформированы в ходе шоковых реформ 90-х годов. С белорусской точки зрения вся российская элита — это сплошное пространство коррупции и криминала. Россия — это именно то общество, которое покоится на коррупции и распиле сырьевой ренты. Совместить белорусскую систему власти и российскую невозможно. Но Россия и русский народ — это тот мир, к которому принадлежат белорусы и Беларусь. По сути Россия и Беларусь — это два государства одного народа или двух настолько близких народов, что провести между ними культурную границу очень сложно. Это ситуация КНР и Тайваня. Цивилизационное и геополитическое единство двух народов и государств важнее различий в социально-экономической структуре. Поэтому взаимодействие двух стран возможно, но только на принципе «один союз — две системы», примерно как у Китая с Гонконгом.

Коррупция в России будет мешать союзу, будет постоянно провоцировать информационные, торговые войны и политические конфликты между двумя странами. Коррупция — это основной враг союза двух стран и невозможно примирить между собою мировоззрение российского чиновника со счетами в оффшорных зонах и белорусского чиновника того же уровня, прошедшего через все ступени профессиональной карьеры. В принципе, Беларусь выступает союзником любой силы в России, которая будет бороться за очищение государства от коррупционеров и против коррупции как явления.

На этом базисе возможно выстраивание тесных отношений между такими силами в России и Беларусью и белорусским государством. Но надо иметь ввиду, что у Беларуси есть свои национальные и государственные интересы. Беларусь вовлечена в российский рынок и во всю систему реальных в том числе коррупционных отношений в РФ. И эти интересы не могут не включать в себя взаимодействие с российскими олигархами, обязательства перед одними и враждебность интересов по отношению к другим. Поэтому любая антикоррупционная сила в России должна учитывать, что Беларусь — это особое государство, и взаимодействие с Беларусью в деле борьбы с коррупцией в России потребует учета практических интересов этого государства. Лучше всего такое взаимодействие строить на системной основе: создавать в Евразийском Союзе Народов аналогичную белорусской систему власти, ротации кадров, и главное — уходить от сырьевой специализации экономики. Пока Россия покоится на сырьевой ренте, есть базис для образования устойчивой коррумпированной в самой своей основе группы власти, которая просто сядет на распил этой ренты. Беларусь от господства коррупционеров спасает не Лукашенко и номенклатурная система. Беларусь спасает необходимость реального постоянного обновления основных фондов крупных перерабатывающих предприятий, вынужденных конкурировать с самыми мощными на планете корпорациями на их же рынках. Коррупция парализует творчество и парализует способность к конкуренции за счет прогресса технологий.

Интервью взял Михаил Чернов