Лев Пономарев: Похороны оппозиции перенесли до весны

После неожиданной отставки министра обороны Анатолия Сердюкова общество гадает, закончится ли внеочередной скандал уголовным процессом. Корреспондент «Первого коррупционного» встретился с правозащитником и оппозиционером Львом Пономаревым для того, чтобы узнать его мнение на счет жизнеспособности несистемной оппозиции, страха президента Владимира Путина уйти в отставку, а также внезапного смещения одного из кремлевских министров.

— Что Вы думаете на счет попыток закрыть несистемную оппозицию?

— Я считаю, что дело Болотной площади – чистый заказ. Заказ получил Бастрыкин. Выглядело это так: были беспорядки, приказали привлечь лидеров оппозиции. Логика простая: люди звали на Болотную площадь, на ней произошли беспорядки, а значит, зовущие являются организаторами беспорядков. Для любого вдумчивого человека это нелепость. Одно дело – звать на массовые беспорядки. Но, в любом случае, при чем тут люди, которые звали на согласованные акции. В общем, заказ такой дан, и Бастрыкин его выполняет. Они помнят опыт Беларусии. Там также была разгромлена оппозиция, был митинг, на котором спровоцировали массовые беспорядки. Тогда оппозицию свинтили прямо на площади, посадили. То же самое сделали в Казахстане – началась семимесячная забастовка, случился митинг, где произошли настоящие массовые беспорядки. Людей на митинге расстреляли, что тоже уникально, а лидеры были посажены. Владимира Козлова посадили. Это совершенный спектакль.

— С Развозжаевым тоже спектакль?

— Подождите, я до него дойду. Власти, видя опыт Беларусии и Казахстана, решили его повторить. Цель у них такая. Решили привязать Удальцова. Он был первым, кого решили привязать к Болотной площади. С этой целью был снят фильм и идет уголовное дело. Дана команда не церемониться. Виден общий рисунок. Хватает людей, которые ничего не делали, а они уже почти по четыре месяца отсидели.

— Развозжаев не имеет к организации никакого отношения?

— Нет. Но общий рисунок имитационный, чтобы произвести впечатление на жителей России – вроде «негодяи должны сидеть». Это у власти успешно получается.

Когда люди сидят и говорят: «Хорошо бы захватить Кремль» — это частный разговор. Это не подготовка массовых беспорядков. Это просто треп.

— Видео не является свидетельством подготовки беспорядков?

— Нет конечно. Может кто-то и готовил, но доказательств их подготовки не предоставлено. Когда люди сидят и говорят: «Хорошо бы захватить Кремль» — это частный разговор. Это не подготовка массовых беспорядков. Это просто треп. На основании этого нельзя привлекать человека к уголовному делу.

— Владимир Буковский в своем блоге опубликовал информацию о том, что в Кремле решено покончить с протестным движением до Нового года.

— Да. Я примерно то же самое говорю. Но до Нового года – может быть и нет, потому что до 4 марта продлили содержание под стражей. Значит, они не думают, что уложатся до Нового года. И вряд ли всех посадят. Поэтому задача гражданского общества – не дать им это сделать.

— Что конкретно должно делать общество?

— Добиться того, чтобы было снято обвинение по 212 статье – массовые беспорядки. Тогда вся конструкция власти лопается, и они вынуждены будут конкретно доказывать.

Я считаю, что в КС оппозиции не надо было никого выбирать.

— Вы считаете выборы в Координационный совет (КС) важным фактором усиления оппозиции?

— У меня есть четкое представление на этот счет. Я считаю, что в КС оппозиции не надо было никого выбирать. Небольшая польза, конечно, от этого есть – молодые политики и гражданские активисты потренировались в публичных заявлениях, политической борьбе. Но потерь намного больше.

— В чем заключаются потери?

— Главной целью КС было объединить протестные сегменты. Это можно было сделать, опросив несколько экспертов. Я могу назвать имена. Слева направо – Удальцов, Лимонов, оба Гудковы, Илья Пономарев. Потом — центр. Там Яшин, Навальный. Затем либералы – «Парнас» целиком, Немцов, Каспаров. Второй сегмент – деятели культуры – Акунин, Быков, Улицкая. Медиафигуры – Собчак и еще ряд других. Третий сегмент – молодые лидеры, за ними будущее. Вот. Пожалуйста. Так создавались КС в странах восточной Европы. Зачем устраивали выборы?

— Хотели сделать мини-вариант выборов в Госдуму.

— Ну а зачем? Для кого? Зачем тренироваться в выборах Каспарову? Немцову? Это нелепо. А потери большие. Потому что голоса распределились, и Навальный оторвался от других. И это, я уверен, вносит некоторое напряжение. Не может не вносить. Я знаю, что такое политика, я сам в ней немного участвовал. Там уже все давно обсуждают, кто прошел в первую пятерку. Это плохо. Я считаю, что ошибкой было разбиваться на националистические сегменты. Потерь было бы меньше, я вас уверяю.

— Как вы считаете, почему в глазах наших граждан сотрудничество со штатами воспринимается резко негативно?

— Как раз те люди, которые не любят Америку, все равно за Удальцова голосовали. Потому что он левый, боролся против НАТО. Это связано с тем, что голосовал интернет – либеральная публика. Даже Немцов был не на высоком месте.

— Но выше, чем Удальцов.

— Это все плохо и наносит большой ущерб. Вот если бы мы дожили до выборов президента, то тщательнее подошли бы к тому, кого выдвинуть единым кандидатом от оппозиции. Здесь чисто прагматическая цель.

— Кого бы Вы выдвинули кандидатом?

— Ой, этого я не знаю.

— Среди всех представителей оппозиции Вы не видите ни одного достойного кандидата?

— У меня его нет. Пока. Я, конечно, могу его назвать, но только когда наступит подходящий момент. Сейчас настолько быстро меняется обстановка в стране, что я никого не готов называть.

— В гипотетической ситуации отставки президента Вы бы выбрали уголовный суд над Путиным или моральное порицание?

— Это вопрос, конечно, интересный. Но я сторонник того, чтобы дать возможность уйти. Все дело, конечно, в одном человеке. Если может быть какой-то бескровный вариант, при котором получится дать определенные гарантии, я бы пошел на такой выбор. Я за это.

Главное уязвимое место Путина – его собственность, распределенная по друзьям.

— Образ Путина в народе совершенно мифологизирован. Однако у каждого есть свои болевые точки. О слабых местах Путина Вам что-нибудь известно?

— Главное уязвимое место – его собственность. Она огромна, незаконна. Об этом довольно много информации. Собственность распределена по друзьям. Я думаю, что он сам уже устал от власти. Путин ведь не Наполеон.

— Вы считаете, он боится уйти?

— Он хочет гарантий для себя, для своей семьи. Более того, само окружение требует от него, чтобы он что-то гарантировал.

— Если уж коснулись окружения, что можете сказать относительно коррупционного скандала с Сердюковым?

— Кто бы мог подумать, что министра обороны могут снять из-за коррупции! А вот если через неделю его еще сделают фигурантом уголовного дела…

— Вы считаете, этим может закончиться?

— Абсолютно не исключено. Более того, сейчас я думаю, что это может быть наверняка.

Самый главный принцип мафиозной структуры – это когда они своих не сдают. Отставка Сердюкова говорит о глубоком расколе внутри этой структуры.

— Власть время от времени устраивает такие показательные акции.

— Это уже всерьез. Понимаете, процесс идет с углублением. Одно дело – показательные выступления, когда углубления внутрь не происходит. Вот у нас есть мафиозная структура. Она действительно так выглядит – это не оскорбление, а научный термин, который применил Андрей Илларионов к власти. Самый главный принцип мафиозной структуры – это когда они своих не сдают. Конечно, министр обороны входил в эту структуру. Если такие вещи имеют место быть – значит, происходит глубокий раскол внутри структуры.

Сегодня виноват только один конкретный человек. Это не девяностые, где были виновны все. Путин и его окружение действительно тормозят демократию.

— У нас два блиц-вопроса. Кто виноват?

— Виновата история российского государства. Мы запаздываем в процессе демократии. Но мы ее можем построить.

— Что делать?

— Двигаться, строить гражданское общество. Чтобы оно само созревало, шло к демократии и выдавливало тех, кто сверху.

Интервью взяла Екатерина Бичай