Вам уже есть 18 лет?

Нет Да
Сообщить о коррупции
Сообщить о коррупции 18+

Дмитрий Вербицкий: Дела Сугробова нет, все перевернуто с ног на голову

Почему уголовное преследование «сугробовцев» отдает безумием

У генерала Сугробова и его подчиненных не нашли ни дворцов, ни миллиардов на счетах. Полицейским вменяют создание преступного сообщества с целью получения премий  и карьерного роста. Люди, охотно берущие взятки, оказываются потерпевшими а те, кто пытается противодействовать коррупции — обвиняемыми. Подробнее о том, что не так в деле Дениса Сугробова — главный редактор PASMI.

Сегодня, 27 апреля, я увижу генерала Сугробова за решеткой на скамье подсудимых. Увижу его там, где он быть не должен. Виктор Гринь из Генеральной прокуратуры считает иначе и требует у судьи Мосгорсуда 22 года лишения свободы для полицейских, честно выполнявших свой долг. Но я уверен, Денис Сугробов и его люди должны быть на свободе, должны быть восстановлены в званиях и вновь работать в органах внутренних дел. Если, конечно, они сами этого захотят после всех событий последних лет. Лучше бы захотели, потому что для МВД и для борьбы с коррупцией в России трудно подобрать более мощных специалистов.

Генерал Сугробов и сотрудники ГУЭБиПК: очередная провокация «преступного сообщества»

Да, я считаю, что Денис Сугробов, его заместитель на протяжении многих лет Борис Колесников и другие полицейские из ГУЭБиПК, проходящие по делу Сугробова, невиновны. Да, я считаю, что само дело искусственное, придуманное и отдающее безумием.

Сугробова и его подчиненных обвиняют в организации преступного сообщества (ПС), превышении должностных полномочий, провокации взятки с целью повышения показателей раскрываемости. Мотивом всех этих действий, по мнению обвинения, являлось желание обеспечить себе карьерный рост, государственные награды и денежные премии для личного обогащения.

То есть, генерал полиции, руководитель целого антикоррупционного главка (Главное управление экономической безопасности и противодействия коррупции), пририсовывает себе палки по раскрываемости, чтобы получить бюджетную премию. Это при том, что через главк проходили дела на миллиарды долларов, и, будь Сугробов любителем “порешать” вопросы, он бы регулярно пополнял свои счета за границей суммами в валюте с как минимум шестью нулями.

Штука в том, что счетов этих нет. У него и подчиненных были бы дворцы, над которыми можно было запускать дроны Алексея Навального и чертить схемы движения средств по фондам. Но нет, прокуратура и ФСБ с ног сбились, пытаясь обнаружить незаконные финансы полицейских, прослушивали все телефоны и Сугробова, и его сотрудников, но так и не смогли найти ничего.

Ни одного случая, когда оперативники ГУЭБиПК брали деньги с задержанных, подследственных или кого-то еще

С остальными обвинениями все не менее дико. Что такое провокация взятки? Это когда чиновник или другое лицо отказывается от получения денежных средств, а провокатор, несмотря на отказ, оставляет деньги на столе, в машине или запихивает их в карман  или портфель чиновника. По всем превышениям полномочий, которые вменяют сугробовцам, никакого превышения по факту не было. Да, они, может быть, и нарушили  оформление рапортов, но это не уголовное преступление. Все чиновники, которых задерживали сотрудники ГУЭБиПК, деньги брали сами и охотно. С радостью брали, и это можно посмотреть на кадрах оперативной съемки. И волновались, что их могут задержать. Они прекрасно понимали, что берут взятку. Некоторые из них предлагали сотрудникам почаще приходить с такими предложениями.

Мифы в информационной войне против ГУЭБиПК МВД России

Говоря о превышении полномочий, обществу просто пытаются замылить глаза. За превышение полномочий обвинители пытаются выдать то, что сугробовцы не все оперативные действия фиксировали в документах сразу. На практике в полиции этого почти никто не делает. О чем идет речь? Вот приходит к полицейскому человек. Говорит, что такой-то чиновник, допустим, Сидоров, требовал у него вчера денег за какую-нибудь услугу. Полицейский спрашивает: “Вы это задокументировали? Запись сделали?” «Нет», — отвечает заявитель. Если записи нет, то нет и доказательств. Бывают исключения, когда только на показаниях задерживают, но это не правило. Чиновник-вымогатель скажет — оговор, и все спишется в архив. Поэтому полицейский обычно предлагает либо взять служебный диктофон, либо просто купить диктофон и сделать запись разговора. Сходить к чиновнику Сидорову еще раз и сделать так, чтобы он повторно потребовал денег. Полицейский, наоборот, инструктирует заявителя, чтобы не было провокаций, выдает технику, а потом человек, уже сделав запись, возвращается к полицейскому. И когда есть запись, проводится оформление. Но по правилам, оформлять надо уже тогда, когда заявитель пришел в первый раз. Когда у него не было на руках записи, когда не было еще никаких подтверждений его словам. Очень часто в таких случаях заявитель потом пропадает, поэтому полицейские не торопятся с оформлением документов. Кому нужна лишняя бумажная работа!

Другая история, когда использовались одни и те же заявители-агенты, у которых в разное время и в разных местах чиновники просили денег. Это оперативная работа и абсолютно нормальная практика, ни у кого же не вызывает сомнение, когда агенты-заявители закупают у дилеров наркотики или когда женщины-полицейские работают под прикрытием и ловят серийного маньяка на живца? Может, это тоже провокации? Или предлагаете ждать очередной жертвы?

Именно эти действия в случае с Сугробовым приравняли к превышению полномочий и провокации взятки.

Потерпевшими по делу Сугробова проходят сегодня те чиновники, которых сотрудники ГУЭБиПК задерживали при получении денег

Задерживали, имея на то все основания. Но взяточники из обвиняемых превратились в потерпевших, потому что сугробовцы не выполнили всю бюрократическую процедуру при оформлении своих действий.

Подчиненные Чайки и Бастрыкина перебороли коррупцию

1 марта Верховный суд не увидел в действиях полицейских тяжких последствий, тем самым развалив несуществующее преступное сообщество. Верховный суд смягчил приговор одному из подчиненных генерала Сугробова — Евгению Голубцову. Голубцов работал в управлении “Б” ГУЭБиПК. Он раскрыл дело о взяточничестве чиновников смоленской администрации, которые получили пять миллионов рублей с посредника при заключении государственного контракта с частной компанией. Голубцова обвинили в том, что он вынес постановление о задержании без достаточных на то оснований. А он всего лишь не стал оформлять устное заявление, решив получить полноценные доказательства. И эти доказательства получил. Что не помешало прокуратуре изменить статус взяточников с обвиняемых на потерпевших, а Смоленскому суду приговорить Голубцова к пяти годам за превышение должностных полномочий, повлекших наступление тяжких последствий. Потерпевшие — это чиновники, взявшие деньги, а тяжкие последствия — это арест за взятку и испорченная репутация. Верховный суд снизил приговор на год, не увидев в задержании чиновников “тяжких последствий”. Но в течение месяца экстренно пересмотрел свое решение. На заседание прибыл лично заместитель генерального прокурора Малиновский. Большой прокурорский начальник добился этого решения в срочном порядке, потому что смягчение приговора и отмена “тяжких последствий” в деле Голубцова развалили бы и дело Сугробова.

А дать делу развалиться нельзя. Все понимают: обвинение без доказательств, но что с этим теперь делать? Развал дела — это признание Юрия Чайки, Александра Бастрыкина и Александра Бортникова, что их подчиненные совершили ошибку умышленно, фактически перевернув с ног на голову всю борьбу с коррупцией в стране. Никто не хочет признаваться, что ввел в заблуждение общество и президента.

Это дело слепила часть сотрудников генеральной прокуратуры, следственного комитета и инициаторов дела — УСБ ФСБ. И тех, и других деятельность ГУЭБиПК и лично Сугробова и Колесникова утомила настолько (а некоторых вообще поставила под угрозу) что в 2014 году, перед задержаниями сугробовцев и обысками в главке, сотрудники шестой службы УСБ ФСБ, проводившие операцию, слышали в коридорах от своих старших офицеров слова: “Либо мы их, либо они нас!” Действительно, поставили под угрозу. Задержав десятки высокопоставленных чиновников-коррупционеров, банкиров, занимавшихся обналичкой и отмывом денег, и предпринимателей, пиливших бюджеты государственных заказов и помогавших выводить деньги в офшоры. Конфликты были всегда по многим резонансным делам и проверкам ГУЭБиПК, где кураторы УСБ ФСБ хотели вмешаться и «замять» многие эпизоды. Одним словом, ГУЭБиПК зашло слишком далеко в борьбе с коррупцией.

Именно поэтому процесс засекречен и закрыт для прессы и публики. И, к сожалению, именно поэтому лично я не жду оправдательного приговора.

Слишком сильно Сугробов задел смежников из ФСБ и прокуратуры, слишком серьезных людей в государстве затронула его антикоррупционная деятельность

Он всегда хотел работать по-настоящему. Я помню 2000 год, когда еще курсантом попал на практику в РУОП Северного административного округа Москвы. Попал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Буквально через неделю я пришел к начальству и попросил, чтобы меня перевели работать с этническими группировками. Мне 20 лет, в голове романтика, какая тут экономика и экономические преступления, тогда мне казалось, что это невероятно скучно, а хотелось настоящей работы. Ну, что такое проверки бизнеса — это работа с бумагами, чувствуешь себя бюрократом. А на моих глазах те, кто работал с этнической преступностью, задерживали торговцев оружием, наркотиками, проводили спецоперации. Они были профессионалами высочайшего уровня. Главные звезды в этом подразделении — Денис Сугробов и Борис Колесников.

Как подчиненные генерала Сугробова тонкую грань переступили…

Так вот, когда я пришел проситься к ним, мой начальник покрутил пальцем у виска и сказал, что я сумасшедший, что хочу перейти из элиты в “этнику”. Сумасшедшим назвал, но все-таки перевел.

И вот там я увидел настоящий азарт, работу на износ, всегда на острие, на грани. Мы задерживали наркоторговцев, торговцев оружием, “оборотней” в погонах. Раз в два-три дня мы проводили операции по задержанию. Я был счастлив, что попал к таким профи как Сугробов и Колесников. Ту практику я запомнил на всю жизнь. И отношение молодых офицеров-оперативников к делу тоже запомнил навсегда.

Когда Сугробова задержали, я разговаривал с сотрудниками  шестой службы УСБ ФСБ. Они говорили, что есть доказательства преступлений людей из ГУЭБиПК, что у Сугробова и Колесникова дорогая недвижимость за границей. Я сказал — дайте фактуру, мы сделаем материал. Материал не сделан до сих пор, потому что никаких подтверждений преступной деятельности Сугробова и его команды так и не было предоставлено.

В том числе и поэтому я уверен, что Сугробов и его люди нужны стране, если она действительно хочет бороться с коррупцией, с теми паразитами, которые пожирают ее изнутри. И система обязательно поймет это, вопрос только — когда. И сколько лет люди, которых я могу назвать героями нашего времени, проведут за решеткой за то, чего не совершали.

Самые свежие новости на нашем Яндекс.Дзен канале