Великая Отечественная: подвиги и… взятки?

В конце 18 века великий летописец русской истории Николай Карамзин посетил Европу. После этой поездки обрела популярность история, смысл которой укладывается в одном произнесённом Карамзиным во время этого путешествия слове: «Воруют!..». В изложении Сергея Довлатова этот исторический анекдот звучит так: «Русские эмигранты спросили Карамзина: «Скажите в двух словах, что происходит на родине?». Карамзину и двух слов не понадобилось. «Воруют», — ответил он».

Воровали в 18 веке, воруют и сейчас, воровали и в самое трудное для страны время – военное.

 Взяточничество и борьба с коррупцией в довоенный период

Вековые традиции подношений российским чиновникам соединялись со старинным укладом, благодаря которому бюрократы могли жить за счет населения. Причин этому явлению было немало: жалованье многих гражданских служащих оставалось низким, и это побуждало  чиновников рассчитывать на дополнительное  вознаграждение от граждан. Кроме того, имели значение  низкий уровень образования, профессиональная некомпетентность. Нередко чиновники относились к своей работе как к возможности получения дополнительного дохода. Благодатной почвой для распространения коррупции был произвол в правоохранительной системы и судебные проволочки.

В.В. Ленин назвал взяточничество одним из трех величайших врагов революции: в этой связи в постреволюционной России начались показательные процессы над берущими взятки чиновниками и руководителями предприятий.

В 1920-х гг. взяточничество продолжали считать классовым явлением, внедрялась мысль, что его используют тайные противники советской власти, которые пытаются свергнуть новый социалистический порядок. Историки утверждают, что взяточничество, хищение и прочие преступления «белых воротничков» рассматривались как варианты «экономической контрреволюции».

На фоне репрессий 1930-х гг. взяточничество как преступление было, по существу, забыто сталинской полицией и прокуратурой. Дела о взяточничестве были перекрыты обвинениями в «антигосударственной» деятельности. Официально взяточничество было практически истреблено в1941 году.

Кстати, накануне войны Иосиф Сталин учредил Народный комиссариат государственного контроля (НКГК). В центральный аппарат НКГК назначили 130 военнослужащих, на должность руководителя был поставлен Лев Мехлис. Сталин считал его хорошим управленцем и хотел использовать его хватку для того, чтобы основательно почистить армейскую верхушку. Под удар должны были попасть армейские чиновники. «В целом за первую половину 1941 года было осуществлено около 400 ревизий и проверок, прежде всего в тех отраслях народного хозяйства, от которых непосредственно зависела готовность страны к обороне, — сообщает историк Ю.Рубцов. — Нередко Мехлис, ощущая полную поддержку вождя, выдвигал и прямые обвинения против крупных хозяйственников и управленцев. Вот лишь некоторые факты. Благодаря проведенной в ноябре 1940 года проверке Наркомата морского флота Льву Захаровичу стало известно об имевшей там место «антигосударственной практике двойного финансового планирования». Нарком С.С.Дукельский испросил в правительстве дотацию в 63 млн рублей, скрыв при этом, что в наркомате составлен и второй, реальный финплан, по которому не только требовалась дотация, но и ожидалась прибыль».

Страшно подумать, что было бы с СССР после нападения фашистской армии, если бы не состоялось этих масштабных предвоенных чисток.

 Мотивы для коррупции, характерные в военное время

В довоенные годы убежденность в том, что капитализм — корень всего зла, в том числе и коррупции, мешала поиску реальных  причин взяточничества. Борьба со взяточничеством была безрезультатной отчасти потому, что коррупция понималась  как проявление капиталистического менталитета и влияние фашистских «врагов», нежели как проблема власти, низкого жалованья, дефицита продуктов и услуг, бюрократической традиции, человеческой жадности и др. пороков.

Во время войны и в первые послевоенные  годы возникла благодатная почва для взяточничества, и одним из самых распространенных видов коррупции были так называемые имущественные преступления. Так, в одном только Ленинграде, уже после снятия блокады, в 1945 году, был зафиксирован общий материальный ущерб от имущественных преступлений за год в размере 39,5 млн рублей. По данным историков, только с апреля по декабрь 1945 года при обыске у «хозяйственников» (то есть лиц, привлеченных за хозяйственные преступления)  было изъято денег и ценностей на общую сумму свыше 44,5 млн рублей.

Во время войны различные комбинации мошенничества чиновников укрепились еще прочнее, особенно после 1943 года.

Миграция населения, нищета, дефицит еды и транспорта, дестабилизация судебной системы и крах системы снабжения создавали условия для извлечения чиновниками выгоды из своего положения.

В марте 1945 года на страницах «Ленинградской правды» была опубликована информация об окончании слушания дела в городском суде, в рамках которого было привлечено к ответственности 25 взяточников. За взятки группа аферистов незаконно оформляла документы, благодаря которым граждане, не проживавшие в Ленинграде,  получали разрешение на въезд, работу и жилье.

Во время войны и в послевоенные годы люди давали взятки, чтобы освободить близких из мест лишения свободы. Представителей органов правопорядка подкупали, чтобы получить меньший срок или освобождение.

7 августа 1932 года был принят Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении общественной собственности», известный впоследствии как  «Закон о трёх колосках». За хищение колхозного и кооперативного имущества, а  также за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте предусматривался расстрел с конфискацией имущества, который при смягчающих обстоятельствах мог быть заменён на лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества. Подобные этому законы привели к осуждению свыше 3,1 млн человек в 1944-1952 годах. Таким образом, массовые аресты и обвинительные приговоры (часто необоснованные) создавали благоприятную почву для предложений незаконных вознаграждений.

Судебная система военного периода вообще вызывала массу вопросов.

Приведем две истории одной коррупции, к которым по одной и той же категории дел трибунал применил различную практику. Военный трибунал Ленинграда в 1943 году рассмотрел (в числе прочих) два похожих дела. Первое: портной получал за свою работу продуктами и продавал их по спекулятивным ценам. Второе: прачка брала продуктами за стирку белья и также продавала их по спекулятивным ценам. Портной был привлечен к ответственности по ст.107 УК РСФСР («Скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления — лишение свободы на срок не ниже пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества»). Прачка была осуждена военным трибуналом Ленинграда за спекуляцию, но затем приговор был отменен военным трибуналом Ленфронта, поскольку прачка продавала продукты, полученные за работу.

В этой связи исследователи истории советского периода приходят к несколько неожиданным, казалось бы, выводам: взяточничество в судебной системе военного и послевоенного периодов – вполне очевидный, рациональный ответ советских людей на масштабные незаконные аресты и бесправие.  «Правильно организованная взятка могла дать обычному человеку на короткий срок возможность привилегированного рассмотрения, которого в этом непредсказуемом «юридическом лабиринте» обычно удостаивались лишь те, у кого были связи», — пишут историки.

Прошло 70 лет с последнего дня Великой Отечественной войны, 70 лет военные трибуналы не рассматривают дела о преступлениях гражданских лиц… А мысль о причинной-следственной связи между взяточничеством в правоохранительной сфере и порочностью судебной системы так же актуальна.

 Алена Подлесных