«Слить» товарища министра

Борьба с коррупцией и сведение политических счетов в истории идут нога в ногу. В самом чиновном мире «подставить ногу» конкуренту – разоблачить его темные делишки — прямой путь к победе.

Показательная история из этого круга произошла в Санкт-Петербурге в начале ХХ века, и в центре ее оказался не рядовой министр, а сын прославленного военачальника, один из талантливейших администраторов империи и последовательный сторонник монархии Владимир Иосифович Гурко.

В свои 40 с небольшим лет Гурко занимал должность товарища министра внутренних дел по аграрным вопросам. Должность министра внутренних дел имперского правительства была аналогична современному посту премьер-министра в России, а его заместитель по аграрным вопросам соответствовал министру сельского хозяйство. И это при том, что аграрный вопрос был основным в империи, в деревне жило подавляющее большинство населения, и на повестке дня стояла земельная реформа, которая была призвана изменить вектор развития страны.

Второй важнейшей обязанностью товарища министра Гурко было представление интересов правительства в Думе. Первый и второй созывы парламента были настроены резко оппозиционно, в стране продолжался террор, забастовки, поджоги дворянских усадеб — все события, которые принято называть Первой русской революцией 1905 – 1907 гг. «Разносторонне образованный, с широким умственным кругозором, большой личной инициативой и долгим государственным опытом, прекрасный оратор и великолепный стилист… был он убежденнейший монархист и злейший враг крайне левой общественности», — писал о Гурко знаменитый русский юрист Павел Павлович Менделеев.

В правительственных кругах Гурко за выступления в Думе звали попросту «нахалом» — во время своих выступлений он был подобен скале, выдерживающей натиск океана. Дума негодовала и скандалила, а Гурко, высокий, мускулистый, с сильными чертами лица стоял на своем.

«Страшно увлекающийся, способный на безрассудные поступки. Азарт был у него в крови», — добавлял о Гурко Менделеев. В обществе толковали о посещениях Гурко театра «Аквариум» и его оргиях с певицами. Своим нравом Гурко был не из худосочного Петербурга эпохи декаданса, а из первых дней города, силой духа, тела и авантюризмом он, конечно, был из числа «птенцов Великого Петра». Такой человек был удобной мишенью для либеральной прессы и опасным врагом для многих в чиновном мире.

В 1905 и 1906 годах, во время расцвета Гурко как общественного деятеля, подготовки им крестьянской реформы, впоследствии названной «столыпинской», и выступлений в Думе, нападки на него чаще были голословными. «Человек крайне консервативного и даже реакционного направления, — человек, несомненно, умный, знающий, толковый и талантливый, но человек беспринципный», — писал о Гурко отставленный председатель Совета министров Сергей Юльевич Витте.

По общему мнению, Гурко метил в преемники своего начальника министра внутренних дел Петра Аркадьевича Столыпина и, если так, позволим себе фантазию, был бы надежнейшей опорой для императора в последующие годы Первой мировой войны…

Имея такие перспективы, Гурко погорел на пустяке. Во второй половине 1906 года в нескольких губерниях произошли неурожаи, и правительство в обычном порядке начало закупки зерна для помощи голодающим. Далее следовала уже проверенная временем схема: основные игроки на зерновой бирже взвинчивали цены, и правительство несло колоссальные убытки, будучи вынужденным закупать зерно втридорога. Гурко по должности ведал закупками зерна, и принял решение действовать в обход устоявшейся процедуры — не проводя открытого конкурса, а доверив закупки тайно одной компании, которая смогла бы заключить сделки «без шума и пыли», сэкономив значительные суммы.

Решающим аспектом в решении Гурко стал выбор исключительного агента правительства. Он пал на шведского подданного Эрика-Леонарда Лидваля, известного ранее как торговца «бесшумными ватер-клозетами». Как писала пресса, Лидваль спекулировал на бирже, занимался игорным делом и… имел хорошие контакты с содержательницей женского хора в театре «Аквариум» Екатериной Сытовой. В своих воспоминаниях Гурко обходит стороной скандал с контрактом на закупку зерна Лидвалем, но пресса настаивала — именно Сытовой товарищ министра обязан знакомством со шведом.

Здесь нужно сказать, что в традиции высоких чинов Российской империи было доверять иностранным авантюристам и вкладывать значительные средства в их проекты. Эта манера укрепилась после Петра I, который охотно принимал прожектеров из Европы, и они рыли каналы, в которых никогда не было воды, строили мосты, которые не доходили до противоположного берега… а уже в начале ХХ века — проектировали подлодки, которые шли ко дну. Поэтому удивительный для нас факт доверия товарища министра к шведу для своего времени был нормой.

Решив действовать через Лидваля, Гурко выполнил свои обязательства – швед получил значительный аванс, железнодорожникам были даны распоряжения о приоритетной доставке его грузов, а цены на зерно без «государственного подогрева» стали снижаться. В случае расторопности Лидваля Гурко был бы героем, спасшим от голода несколько губерний и сэкономившим государственные средства в тяжелое революционное время. Но Лидваль оказался неумелым торговцем — у него не было налаженных контактов с поставщиками зерна, он не умел устранять особые российские трудности при «проталкивании грузов», наконец, в решающий момент, информация попала в прессу. Это был разгром.

Гурко еще пытался объясняться, но здесь сказался второй аспект щекотливой ситуации — товарищ министра был опасным соперником для своего начальника Столыпина. Гурко в воспоминаниях намекает, что Столыпин был в курсе авантюры с закупкой зерна, однако при расследовании министр никак не выказал этого.

В 1907 году Сенат заслушал материалы дела. Факт подкупа Гурко доказан не был, бывший товарищ министра был признан виновным в превышении полномочий с тяжкими последствиями и в сообщении неправильных сведений официальному печатному органу.

Гурко был отставлен от должности, в течение трех лет ему было запрещено поступать на государственную службу. Не в традициях Российской империи было жестко обходиться с сыновьями фельдмаршалов-героев. Позднее Гурко состоял в Государственном совете, избирался от земства, сражался в рядах Белого движения и умер в эмиграции в 1927 году.

Единственные, кто получил реальный тюремный срок по этому делу, оказались редактор газеты «Речь» Крамалей и журналист Изнар — они были приговорены к трем месяцам тюрьмы за клевету на Гурко.

«Дело Гурко-Лидваля» стало крупнейшим коррупционным скандалом в Российской империи начала ХХ века. В нем проявились неоднозначные методы управления страной чиновниками, не приспособившимися к общественному контролю, беспринципность политических разоблачителей и в целом — худшие тенденции переходного периода государства от закрытого, авторитарного правления к развитым общественным институтам власти.
Глеб КУЗНЕЦОВ