Андрей Артемьев: в российском законодательстве остались лазейки для коррупции

О том, насколько выстроенная система законодательства может победить коррупцию, пригодится ли России опыт других стран и почему мы уже который год не продвигаемся в «Индексе восприятия коррупции», что общего у стран, отличающихся эффективной антикоррупционной политикой и сможет ли президент победить взяточничество.

Об этом в интервью «Первому Антикоррупционному СМИ» автор монографии «Антропология коррупции», докторант кафедры теории государства и права Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ, директор коломенского филиала Московской академии экономики и права Андрей Артемьев.

— Андрей Борисович, на Ваш взгляд, какие из последних изменений в антикоррупционном законодательстве являются наиболее важными и насколько они эффективны?

— Честно говоря, не вижу каких-либо эффективных мер в борьбе с коррупцией в России. Название базового Закона, с которого, собственно, и началась текущая антикоррупционная компания, звучит весьма странно: «О противодействии коррупции». Вы можете себе представить Закон «О противодействии убийствам»? Из названия следует, что в целом коррупция допустима, но подлежит контролю. Это означает, что кому-то можно быть коррупционером, а кому-то нет. При этом не ясно, кому разрешается быть коррупционером и до какой степени допустима коррупция. Это остается на усмотрение органов контроля. Текст данного нормативного акта вообще не выдерживает никакой критики. В частности, борьбу с коррупцией он возлагает на чиновников, а ответственность за коррупционные правонарушения на граждан, иностранцев, лиц без гражданства и юридических лиц.

Я надеялся, что ситуация изменится после принятия Закона «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам», оказалось зря. Данный акт сам носит коррупционный характер. Он устанавливает внутренний выборочный контроль в органах государственной власти, полностью исключая из него общество. Всю собранную информацию он относит к информации ограниченного доступа. То есть, предоставляет возможность лицам, осуществляющим такой контроль, творить произвол.

Те же самые недостатки можно увидеть и в иных нормативных актах, носящих «антикоррупционный» характер. Во всех есть лазейки для коррупции. Например, запрет чиновникам иметь счета в иностранных банках. Ну и что? Иметь за рубежом имущество, в том числе и ценные бумаги в иностранных компаниях, не возбраняется. Есть и еще один нюанс, компании, зарегистрированные в офшорах, как правило, не раскрывают данные о своих владельцах. Кроме того, владеть недвижимостью, ценными бумагами, счетами можно и через доверительных управляющих, и через договор агентирования. В последнем случае истинный владелец вообще может быть неизвестен.

— Получается, что все антикоррупционные законы борются со следствием, а не самой причиной?

— На мой взгляд, эффективное антикоррупционное законодательство должно быть направлено на искоренение болезни, а не следствия. Единственный на сегодняшний день нормативный акт, отвечающий данному критерию – это ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Эффективен ли он? Нет. Причин его неэффективного применения две: отсутствие совершенного механизма выявления доходов полученных преступным путем и коррупция.

— Бытует мнение, что ужесточение наказания за коррупцию, вплоть до смертной казни,  может серьезно исправить ситуацию. Насколько опыт других стран подтверждает или опровергает такое мнение?

— Само по себе ужесточение наказания особой роли не играет. В пример можно привести Китай, где за преступления коррупционной направленности предусмотрена смертная казнь. Согласно «Индексу восприятия коррупции» за 2013 год, Китай занимает только восьмидесятое место. Конечно, это значительно лучше, чем Россия (127-е), но и не первое, как например, Новая Зеландия, где смертной казни за данные преступления не предусмотрено.

В юридическом сообществе принято говорить о неотвратимости наказания, как главной составляющей борьбы с правонарушениями. Не секрет, что в России взятки далеко не самый прибыльный «бизнес» госслужащих. Сергей Степашин в 2012 году озвучил цифру хищений из средств, выделяемых на госзакупки. Она составила один триллион рублей ежегодно. Если же сопоставить данные, озвученные высшими должностными лицами, в чьи обязанности входит борьба с коррупцией, то за тот же год было привлечено к уголовной ответственности за взятки 10927 лиц, совместно присвоивших всего-то порядка 10 миллионов рублей. Возникает закономерный вопрос, где же громкие дела о расхищении государственного бюджета? А их просто нет. Одно единственное дело «Оборонсервиса», с весьма непонятной перспективой, не в счет. Здесь уместно сослаться на опыт Сингапура, где в свое время «чистку» начали с высших эшелонов государственной власти, добившись неотвратимости наказания не смотря на «чины» и «регалии».

Нельзя забывать и о строгости закона. Если уж бороться с коррупцией, то и наказание должно быть адекватным. Необходима полная и пожизненная дисквалификация государственных и муниципальных служащих, работников правоохранительных органов, судей за любое преступление коррупционной направленности.

— Нужно ли разделять наказания по суммам взяток? Ведь если врачи, или вузовские преподаватели попадаются с несколькими тысячами рублей, то госслужащие легко ворочают миллионами?

— Конечно. Уголовная ответственность должна быть дифференцированной, в том числе и от присваиваемой суммы. Может быть, и не стоит сажать в тюрьму за взятку в тысячу рублей, но за присвоение суммы свыше миллиона рублей в совокупности, необходимо лишать свободы и надолго. Я не согласен с последними изменениями, внесенными в уголовное законодательство, предоставляющими суду возможность назначать в качестве уголовного наказания штраф, в том числе за особо квалифицированные составы получения взятки.

Полагаю, необходимо вернуть в УК конфискацию имущества, хотя бы по преступлениям коррупционной направленности. Иначе получается абсурдная ситуация. Чиновник воровал миллионами, его взяли на взятке в пятьдесят тысяч рублей, привлекли к уголовной ответственности в виде штрафа, примерно в полтора миллиарда рублей, и запретили три года занимать должности государственной службы. При этом, наш чиновник «гол как сокол», всем имуществом владеют «бывшая» супруга и совершеннолетние дети. К сожалению, в народе мало кто знает, что в рамках исполнительного производства долговые обязательства, которые невозможно взыскать в течение нескольких лет, могут быть списаны. Не говоря уже об издании амнистий и применении помилования. Таким образом, через три года, пересидев это время в качестве безработного, наш чиновник, ничего не потеряв из имущества, может вернуться на руководящие должности. Кстати, во многих странах с наименьшим уровнем коррупции за преступления коррупционной направленности, совершенные государственными служащими, предусмотрена ответственность в виде пожизненной дисквалификации с полной конфискацией имущества.

— Эксперты говорят о различии двух типов взяток – «взятки выживания», когда человека вынуждают незаконно платить, чтобы сохранить свой бизнес, имущество и даже жизнь, и «взятки удобства», когда человек платить за некие преимущества перед своими конкурентами. В обоих случаях для законодательства он взяткодатель. На Ваш взгляд, следует ли юридически разграничить две эти группы?

— Вообще-то они разграничены и уже достаточно давно. В действующем УК РФ (ч.5 ст.290) «получение взятки» предусматривает ответственность, в том числе, за вымогательство взятки. Это и есть, так называемая, «взятка выживания». Что же касается «взятки удобства», то это ст.291 того же Кодекса – «Дача взятки». Ответственность по второй статье значительно ниже, чем по первой. То есть дифференциация в данном случае «на лицо».

Кроме того, в примечании к ст.291 специально оговаривается, что при определенных условиях, лицо давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица. Дело в том, что право не просто запрещает какие либо деяния, но устанавливает механизмы для функционирования общественных отношений в правовых рамках. Две рассматриваемые статьи и создают механизм, при котором опасно как получать взятки, так и давать их. Всегда есть риск, что другая сторона обратиться в правоохранительные органы. Разрушать этот механизм ни в коем случае нельзя. Его разрушение приведет к тому, что правоохранительные органы не смогут выявлять взятки. Экспертам следовало бы это знать. А вот совершенствование данного механизма не только возможно, но и необходимо.

На самом деле, есть и еще одна проблема. Взяточничество начинается именно с «взятки удобства» и всегда заканчивается «взяткой выживания». Психология человека такова, что он быстро привыкает к определенному достатку, и этого достатка становится мало. К этому можно добавить и избитую фразу – «власть развращает». В этой связи «взятка удобства» тоже общественно опасна и должна быть уголовно наказуема.

— На Ваш взгляд зависит ли решение проблемы коррупции исключительно от руководства страны. Предположим, завтра Владимир Путин издает указ – изжить взяточничество в месячный срок. Насколько он будет способен реально воплотиться в жизнь?

— И зависит, и не зависит. Зависит, поскольку должна быть четко обозначена государственная воля на искоренение коррупции, что должно проявляться в создании тех механизмов, о которых мы говорили выше. А выстраивает их именно государственная власть. Не зависит, поскольку народ имеет ту власть, которую заслуживает. Последнее означает, что если народ поддерживает эту власть, следовательно, она его устраивает. На вторую часть вопроса ответил сам президент в своем послании Федеральному Собранию 12 декабря 2013 года, признав, что его указы не исполняются. Впрочем, никто ему не мешает сменить правительство. Если не меняет, возможно, его тоже все устраивает.

Власть и общество соединены в единое целое, называемое государством, таким образом, что с одной стороны они взаимоуравновешивают друг друга, с другой — являются союзниками. В этих условиях импульс на борьбу с коррупцией может исходить от любой стороны. А вот дальнейшее развитие этого импульса может носить различный характер, в зависимости от того насколько он востребован обществом и властью. Он может быть реализован в декоративном законодательстве, может носить эволюционный характер, но может и революционный. Если общество и сам президент готовы бороться с коррупцией, то предполагаемый указ, конечно не в месячный срок, но в течение трех — пяти лет может быть реализован на практике. Если они не готовы, то издание подобного указа приведет к диссонансу объективных общественных отношений с официально озвучиваемой политикой. Впрочем, именно это сегодня и наблюдается. Официально набирает обороты борьба с коррупцией, а в действительности она процветает и развивается, в том числе и в многочисленных организациях, созданных для борьбы с ней.

Андрей Кошик